Буря мечей - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 3

— Мы всегда сможем съесть его, если проголодаемся, — вставил Ларк.

— Попробуй только тронь моего ворона, Ларк, — снова набычился Паул. Из-за деревьев уже доносились голоса.

— Заткнитесь, вы оба. Мы почти на месте.

Они вышли из леса у западного склона и двинулись в обход к южному, более пологому. На опушке около дюжины человек упражнялись в стрельбе из лука, пуская стрелы в нарисованные на деревьях мишени.

— Глядите, — сказал Парк. — Свинья с луком.

И впрямь, среди лучников был сам сир Хрюшка, отнявший у Четта место при мейстере Эйемоне. При одном взгляде на Сэма Тарли Четта обуяла злость. Служба у мейстера Эйемона была лучшим, что он изведал в жизни. Слепой старец не отличался требовательностью, и для услуг ему хватало одного Клидаса. Четт только прибирался у воронов, разводил огонь и подавал еду… и мейстер ни разу его не ударил. Этот жирный боров думает, что Четта можно вот так запросто отпихнуть в сторону, потому как он, Хрюшка, из благородных и к тому же грамотный. Ничего, Четт ему и без грамоты глотку располосует.

— Вы ступайте, — сказал Четт своим, — а я погляжу. — Собаки тянули его за собой, воображая, что наверху их накормят. Четт пнул черную суку и немного отвел душу.

Толстяк возился с длинным луком ростом с него самого, сморщив от усердия свою круглую красную рожу. В земле перед ним торчали три стрелы. Тарли взял одну, натянул тетиву, долго целился и наконец выстрелил. Стрела ушла в лес, и Четт злорадно заржал.

— Теперь ее уж не найти, а ругать меня будут, — пожаловался Эдд Толлетт, унылый оруженосец, известный всем как Скорбный Эдд. — Как что пропадет, все сразу на меня смотрят, с тех самых пор, как я коня потерял. Только я не виноват. Конь был белый, а в ту пору снег шел — чего же и ждать было.

— Ее ветром унесло, — сказал Гренн, еще один дружок лорда Сноу. — Держи лук ровно, Сэм.

— Он тяжелый, — сказал толстяк, однако взял вторую стрелу. Эта исчезла в ветвях футов на десять выше мишени.

— Мне сдается, ты сбил листок с этого дерева, — сказал Скорбный Эдд. — Осенью они и так падают почем зря — незачем им помогать. — Он вздохнул. — Все мы знаем, что бывает вслед за осенью. Боги, ну и замерз же я. Пускай последнюю стрелу, Сэмвел, а то у меня уже язык к небу примерзает.

Сир Хрюшка опустил лук, и Четту показалось, что он сейчас заревет.

— Он слишком тяжелый.

— Давай целься, — сказал Гренн.

Толстяк послушно выдернул из земли третью стрелу, пристроил ее на лук и выстрелил. Сделал он это быстро, не щуря глаз, как делал первые два раза. Стрела попала измалеванной углем фигуре в грудь.

— Попал, — изумленно молвил сир Хрюшка, глядя, как она дрожит в стволе. — Видел, Гренн? Эдд, смотри, я попал!

— Прямо промеж ребер, — подтвердил Гренн.

— Я его убил? — допытывался толстяк.

— Ты угодил бы в легкое, будь у него легкие, — пожал плечами Эдд, — но у деревьев их, как правило, нет. — Он взял у Сэма лук. — Скажу, однако, что я видал выстрелы и похуже. Мне самому такое не всегда удается.

Сир Хрюшка прямо сиял — можно было подумать, что он и впрямь невесть что сотворил. Но при виде Четта с собаками его улыбка увяла на корню.

— Ты попал в дерево, — сказал Четт. — Поглядим, что будет, как дело дойдет до ребят Манса-Разбойника. Они-то не стоят на месте и не шуршат листочками. Они прут прямо на тебя и так вопят, что ты сразу штаны намочишь. Кто-нибудь засадит топор прямо между твоих поросячьих глазок, и последним, что ты услышишь, будет «ух», когда он раскроит твою башку.

Толстяк весь затрясся, и Скорбный Эдд положил руку ему на плечо.

— Брат, — проникновенно сказал он Четту, — если это приключилось с тобой, то почему и с Сэмвелом непременно должно приключиться?

— О чем ты толкуешь, Толлетт?

— Да о топоре, который раскроил тебе башку. Правда ли, что половина твоих мозгов тогда вытекла и собаки их слопали?

Здоровенный дубина Гренн заржал, и даже Тарли выдавил из себя улыбочку.

Четт пнул ближайшего пса, сгреб покрепче поводки и стал взбираться на холм. Улыбайся себе на здоровье, сир Хрюшка. Поглядим, кто из нас посмеется нынче ночью. Жаль, что у него не будет времени убить заодно и Толлетта. Дурак, нытик, морда лошадиная.

Подъем был крут даже с этой, самой отлогой, стороны Кулака. Поначалу собаки гавкали и тащили его вверх, надеясь на кормежку. Он дал им отведать своего сапога и вытянул плеткой большого зверюгу, который на него рявкнул. Добравшись до лагеря, он привязал их и пошел докладываться.

— След там точно есть, Великан верно сказал, только собаки его не взяли, — сообщил он Мормонту перед его большим черным шатром. — Старый, поди, да притом у реки, вот запах и выветрился.

— Жаль, — проронил лорд-командующий, лысый, с косматой седой бородой. Голос у него был таким же усталым, как и взгляд. — Свежее мясо нам всем пошло бы на пользу. — Ворон у него на плече закивал и повторил:

— Мясо. Мясо. Мясо.

Можно собак съесть, подумал Четт, но промолчал и добавил про себя, когда Старый Медведь его отпустил: этому я уж больше кланяться не буду. Ему показалось, что стало еще холоднее, хотя он мог бы поклясться, что это невозможно. Собаки на привязи скулили, сбившись в кучу, и Четту тоже захотелось к ним — погреться. Вместо этого он обмотал нижнюю часть лица черным шарфом, оставив только щель для рта. На ходу ему было теплее, и он обошел вокруг лагеря, заложив за щеку кислолист. Часовым он тоже дал пожевать и потолковал с ними. Среди дневных караульщиков его людей не было, однако невредно было узнать, что у кого на уме.

На уме у всех большей частью был проклятый холод. К вечеру ветер усилился и стал выть в трещинах кольцевой стены.

— Не выношу этого звука, — сказал маленький разведчик по прозвищу Великан. — Точно ребенок плачет, молока просит.

Закончив свой обход и вернувшись к собакам, Четт увидел поджидающего его Ларка.

— Офицеры опять собрались у Старого Медведя и спорят о чем-то с пеной у рта, — сказал тот.

— А чего им еще-то делать? Они все из благородных, кроме Блейна, и слова у них заместо выпивки.

Ларк подошел поближе.

— Баранья башка все толкует про птицу, — сказал он, убедившись, что поблизости никого нет. — Теперь он допытывается, запасли мы зерна для этой поганой твари или нет.

— Да ведь это ворон — он мертвечину клюет.

— Может, и его склюет? — ухмыльнулся Ларк.

Или тебя. По мнению Четта, в силаче Пауле они нуждались больше, чем в Ларке.

— Ты за Малыша не беспокойся. Делай свое дело, а он сделает свое.

Сумерки уже заволокли лес, когда Четт, избавившись наконец от Сестринца, сел точить меч. В перчатках заниматься этим было трудновато, но снимать их Четт не желал. На таком холоде надо быть дураком, чтобы хвататься за сталь голыми руками — мигом кожу сорвешь.

На закате собаки стали скулить как одержимые. Он дал им воды и обругал их.

— Вот ужо ночью сами пойдете искать себе жратву. — В воздухе уже пахло ужином.

Дайвин держал речь у костра, пока Четт получал у повара Хаке свою краюху хлеба и похлебку из бобов с салом.

— Больно уж тихо в лесу, — говорил старый следопыт. — Ни тебе лягушек, ни сов по ночам. Мертвый лес.

— Как твои зубы, — ввернул Хаке. Дайвин клацнул деревянными зубами.

— И волков не слыхать. Раньше были, а теперь пропали. Куда они, по-вашему, подевались?

— Ушли туда, где потеплее, — сказал Четт.

Из дюжины братьев, сидящих у огня, четверо были его люди. Он оглядел их всех исподтишка, пока ел, проверяя, не дрогнул ли кто. Нож, вроде бы спокойный, точил кинжал, как делал каждый вечер, а Милашка Доннел трещал и отпускал шуточки. Белозубый, с пухлыми красными губами и спутанными желтыми локонами, небрежно спадающими на плечи, Доннел хвастался тем, что он бастард кого-то из Ланнистеров. Может, так оно и было. Четт недолюбливал смазливых парней, а заодно и бастардов, но на попятный Милашка Доннел идти как будто не собирался.

В лесовике, которого прозвали Пилой за громкий храп, Четт был не столь уверен. Тот ерзал так, будто боялся, что больше уж ему храпеть не придется, а с Меслином дело обстояло и того хуже. По лицу у него струился пот, несмотря на ледяной ветер, и крупные капли сверкали при свете костра. Меслин ничего не ел и таращился в свою плошку так, словно его мутило от одного запаха. Четт решил, что за ним надо последить.