Буря мечей - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 89

Красные кирпичные улицы Астапора этим утром были почти многолюдны. Вдоль дороги толпились рабы и слуги, а рабовладельцы со своими женщинами, облачившись в токары, смотрели на процессию со ступенчатых пирамид. Не так уж они в конце концов отличаются от квартийцев. Они тоже хотят посмотреть на драконов, чтобы потом рассказывать об этом своим внукам и правнукам. Вопрос только в том, многие ли из них способны иметь детей, не говоря уж о внуках.

Впереди нее шел Агго со своим большим дотракийским луком, справа — Силач Бельвас, слева — Миссандея, позади — сир Джорах в кольчуге и камзоле, бросающий свирепые взгляды на всех, кто подходил слишком близко. Ракхаро и Чхого охраняли носилки, где сидели драконы. Верх Дени приказала снять. На драконов надели цепи, и с ними ехали Ирри и Чхику, чтобы успокаивать их, но Визерион все время мотал хвостом и сердито пускал дым из ноздрей. Рейегаль тоже чуял неладное и трижды пытался взлететь, но тяжелая цепь в руке Чхику удерживала его. Дрогон свернулся клубком, спрятав хвост и крылья, и только глаза говорили, что он не спит.

Далее следовали ее люди: Гролео и двое других капитанов со своими матросами, а за ними — восемьдесят три дотракийца, оставшихся ей от стотысячного кхаласара Дрого. Дени поместила в середину старых и слабых, кормящих и беременных женщин, маленьких девочек и мальчиков, еще не доросших до того, чтобы заплетать волосы в косы. Остальные — какие ни на есть воины ехали по краям этого жалкого табуна из ста с небольшим отощавших лошадей, переживших красную пустыню и черное соленое море.

Надо мне было сшить себе знамя, думала Дени, ведя свое неказистое войско вдоль извилистой астопорской реки. Закрыв глаза, она нарисовала его в своем воображении: струящийся черный шелк, а на нем красный трехглавый дракон Таргариенов, изрыгающий золотое пламя. Такое знамя могло быть у Рейегара. Берега реки дышали странным покоем. Червь, как называют его астапорцы, медленно струился среди множества зеленых островков. На одном среди стройных мраморных статуй бегали дети, на другом в тени деревьев целовались любовники, стесняясь не больше, чем дотракийцы на свадьбе. Отсутствие одежды не позволяло Дени определить, рабы это или свободные люди.

Площадь Гордости с ее огромной бронзовой гарпией была слишком мала, чтобы вместить всех купленных Дени Безупречных, и их построили на площади Кары у главных ворот Астапора, чтобы затем сразу вывести из города. Вместо бронзовой статуи здесь стоял деревянный помост, где вешали и четвертовали мятежных рабов.

— Трупы добрые господа оставляют здесь, чтобы новые рабы первым делом увидели их, когда входят в город, — сказала Дени Миссандея.

С первого взгляда мертвецы показались Дени полосатыми, как зебры из Джогос Нхая, но, подъехав поближе, она увидела, что черные полосы на ободранном красном мясе шевелятся. Мухи. Мухи и черви. С казненных сняли кожу, как кожуру с яблок, — длинными тонкими витками. У одного вся рука от кисти до локтя была черна от мух, а под ними виднелось красно-белое месиво. Дени остановилась около него.

— В чем он провинился?

— Поднял руку на своего хозяина.

Дени замутило. Она повернула Серебрянку и поехала рысцой на середину площади, к армии, которую купила столь дорогой ценой. Они стояли ряд за рядом, ее каменные полулюди с кирпичными сердцами — восемь тысяч шестьсот в бронзовых остроконечных шлемах и еще пять с лишним тысяч с непокрытыми головами, однако при копьях и коротких мечах. Дени видела, что самые дальние совсем еще малы, но стоят так же ровно и неподвижно, как все остальные.

Кразнис и его собратья присутствовали все до одного. Другие высокородные астапорцы собрались кучками позади них, попивая вино из серебряных бокалов. Среди них сновали рабы, разнося блюда с оливками, вишнями и фигами. Старейший Граздан восседал в кресле на плечах у четырех огромных меднокожих рабов. Полдюжины всадников с копьями разъезжали по краям площади, сдерживая толпу зевак. Медные диски, пришитые к их плащам, слепили глаза, но Дени все же заметила, как беспокойно ведут себя их кони. Боятся драконов и правильно боятся.

Раб Кразниса помог ей сойти с седла. Сам Кразнис одной рукой придерживал токар, а в другой держал нарядную плеть.

— Вот они, налицо, — сказал он Миссандее. — Скажи, что она может их забирать… если заплатит.

— Она заплатит, — сказала девочка.

По приказу сира Джораха вперед вынесли товары. Шесть тюков тигровых шкур, триста штук тонкого шелка, сосуды с шафраном, миррой, перцем и корицей, маску из оникса, двенадцать яшмовых обезьянок, бочонки черных, красных и зеленых чернил, ларец с редкими черными аметистами, ларец с жемчугом, бочонок начиненных личинками оливок, дюжина бочек соленой рыбы, большой бронзовый гонг, семнадцать глаз из слоновой кости и огромный сундук с книгами на незнакомых Дени языках. Ее люди складывали все это в кучу перед работорговцами.

Кразнис, приняв плату, соизволил проронить еще несколько слов относительно евнухов.

— Они еще зелены, — передал он через Миссандею. — Скажи вестеросской шлюхе, чтобы поскорее послала их в бой. Между нами и ее страной полно маленьких городов, которые просто напрашиваются на разграбление. Все, что они там добудут, достанется ей одной — Безупречные равнодушны к золоту. А если она возьмет пленных, самой малой охраны хватит, чтобы препроводить их обратно в Астапор. Здоровых мы купим, и за хорошую цену. Возможно, кое-кто из мальчиков, которых она нам пришлет, лет через десять тоже станет Безупречным, и мы все останемся в выигрыше.

Товары наконец подошли к концу, дотракийцы снова сели на коней, и Дени сказала:

— Это все, что мы смогли привезти. Остальное — янтарь, вино и черный рис — ждет вас в корабельных трюмах. Сами корабли тоже переходят к вам. Остается только…

— …дракон, — закончил за нее Граздан с острой бородкой, говоривший на ломаном общем языке.

— И он ваш. — Сир Джорах и Бельвас подошли вместе с ней к носилкам, где грелись на солнце Дрогон и его братья. Чхику вручила ей цепь. Когда Дени дернула за нее, дракон поднял голову и зашипел, развернув свои черные с алым крылья. Кразнис заулыбался, когда его тень упала на них.

Дзни вложила цепь Дрогона в его руку, а он в ответ подал ей плеть с рукоятью из черной, украшенной золотом драконовой кости. Золотой набалдашник изображал женскую голову с острыми костяными зубами.

— Пальцы гарпии, — сказал Кразнис.

Дени взяла плеть в руки. Какая она легкая и какую тяжесть в себе заключает.

— Итак, дело сделано? Они мои?

— Ваши, — подтвердил он и дернул за цепь, чтобы стащить Дрогона с носилок.

Дени села на Серебрянку, чувствуя, как колотится в груди сердце. Ее одолевал страх. Как поступил бы брат на ее месте? Должно быть, принц Рейегар испытывал такое же волнение при виде стоящего за Трезубцем войска узурпатора с трепещущими на ветру знаменами.

Она привстала на стременах и подняла «пальцы гарпии» над головой так, чтобы видели все Безупречные.

— Дело сделано! — крикнула она во весь голос. — ВЫ МОИ! — И она поскакала вдоль первой шеренги, все так же высоко держа плеть. — ТЕПЕРЬ ВЫ ПРИНАДЛЕЖИТЕ ДРАКОНУ! Я ВАС КУПИЛА! ВЫ МОИ! МОИ!

Старый Граздан вскинул свою седую голову, услышав, что она кричит по-валирийски. Другие работорговцы не слушали ее — они столпились вокруг носилок, давая Кразнису советы: Дрогон не желал двигаться с места, как тот ни дергал и ни тянул. Дракон, пуская дым из ноздрей, рывком выпрямил свою длинную шею.

Пора переходить Трезубец, подумала Дени, поворачивая кобылу назад. Кровные всадники сомкнулись вокруг нее.

— Я вижу, у вас затруднения, — сказала она работорговцам.

— Он не хочет идти, — сказал Кразнис.

— Не хочет? Еще бы! Ведь он не раб. — И Дени со всего маху хлестнула плетью по лицу работорговца. Кразнис с воплем отшатнулся. Кровь окрасила его щеки и надушенную бороду. Один-единственный удар «пальцев гарпии» изуродовал его, но Дени не стала рассматривать, насколько велик нанесенный ею урон. — Дрогон, — пропела она громко и ласково, позабыв свой страх, — дракарис!