Война кукол - Белаш Людмила и Александр. Страница 1

Александр и Людмила Белаш

Война Кукол

ПРОЛОГ

Время и ветер, несущий песок, так стерли трафарет на борту «Голиафа», что угадать в рассеянных по шероховатому металлу лазурных рябинах надпись ЭКСПА-ПИОНЕР мог лишь очень наблюдательный человек. Тем более что старый трафарет перекрывался свежими и явно от руки сделанными граффити — СТРОИТЕЛЬ и МИР НА ПЛАНЕТЕ! Согласитесь, это куда лучше, чем дьявольские рожи, намалеванные на иных многоцелевых полуавтоматах. Экспансия не пикник, не поход на дискотеку; здесь упрямое терпение надежней, чем самоуверенность и гонор.

Чуть ниже на «Голиафе» было приписано — ЭКИПАЖ ВООРУЖЕН.

Рядом с «Голиафом», склонив к земле головы-кабины, стояли «Самсон» и «Бриарей» — такие же исцарапанные и потускневшие от летящей по ветру наждачной пыли. Век машин долог; собранные на Земле, эти послушные громадины годами стыли в наполненных инертным газом грузовых трюмах, и почти вечная фторсиликатная смазка в их сочленениях усохла едва на несколько микронов, но, спустившись с неба в незнакомый мир, машины начали стареть. Из них выжимали максимум мощности, их заставляли работать в три смены, круглый день и год за годом, чтоб окупить затраты на их перевозку, на доставку колонистов, на постройку и эксплуатацию кораблей Экспансии. Поскольку запчастей было в обрез — корабли не надувные, сколько хочешь барахла в них не загрузишь, — машины были сделаны с пятикратным запасом прочности и износоустойчивости, но и они постепенно сдавали. Не дожидаясь, пока полуавтоматы начнут разваливаться на ходу, «Экспа-Пионер» продала их по дешевке частникам и отчиталась в этом по графе «Поощрение и развитие малого бизнеса».

Старая Земля была выработана и полностью истощена. Все глубже и глубже приходилось бить шахты в погоне за рудами, но главное — в результате варварского использования и тотальной эрозии была уничтожена почва, этот невозобновимый ресурс. Человечеству грозила катастрофа — вот тогда и были созданы международные компании «Экспа», и миллионы людей разных вер и наций устремились в Космос, чтобы обжить планеты иных звездных систем и обрести новую Землю; так когда-то из раздираемой войнами и голодом Европы переселенцы с пением псалмов отправлялись в Америку в наивной надежде создать там земной рай.

«Экспа-Пионер» была бы рада подмять под себя все стороны жизни на этой планете освоения, включая проституцию и азартные игры, но с далекой Земли летели директивы и прибывали чиновники с антимонопольным кодексом под мышкой. Да и среди прибывших в капсулах гибернации нашлось немало предприимчивых людей, которым не улыбалось тратить свое здоровье в рудниках и на стройках, когда можно торговать вином и любовью в поселках, содержать рулетку или тайно скупать драгоценные находки у бородатых старателей.

Чтоб завести свое дело в тени «Экспа», нужен был стартовый капитал. Кое-кто пытался им разжиться, обирая ближних, взламывая кассы или затевая черный бизнес; этих, если они попадались, ссылали в малоизученные районы планеты. Другие старались разбогатеть честно — и сколачивали микрофирмы и артели, поскольку тяжелый труд в одиночку здесь вознаграждался могилой в каменистом грунте.

Люди, сидевшие в палатке у ног стопоходящих полуавтоматов, были из числа честных тружеников. Речь их на одну восьмую состояла из ругательств, в силу привычки ставших естественной частью языка; внешность их была грубовата, манеры — сдержанны, но бесхитростны и откровенны. Три экипажа, шестеро мужчин и трое женщин. Считалось, что женщины на борту приносят удачу; кроме того, они умело обращались с манипуляторами, славились аккуратностью в обслуживании двигателей и компьютеров, умело распоряжались довольствием и обеспечивали уют.

Над приречной равниной сгущалась ночь. Черные силуэты машин сливались с чернеющим ненастным небом; ветер шуршал за брезентом, срывал дымок со среза жестяной трубы и клочьями уносил его в темноту. Невдалеке едва виднелись начатки небольшой стройки — возвышение стены, решетчатый контур буровой башенки. Запахи кофе и жаркого сочились из-под клапана палатки и, остыв, рассеивались в холодном мраке.

— Скважина дает мало воды, — зачерпнув ложкой пищу, сказал старший.

Он был седым и помнил Землю. Четверо прибыли сюда детьми в гиперсне, другие четверо родились здесь, и земной акцент немного забавлял их, выросших в вавилонском смешении английского, немецкого, хинди и славянских языков с примесью иврита, которое ученые поспешили назвать «линго». Вынужденная скученность народа в редких поселениях начала то, чего так долго и напрасно добивались древние социальные реформаторы — сплочение народов воедино.

— Завтра надо углубить ее, — закончил старшина, прожевав. — Иначе работа затянется.

Девушка из экипажа старшины была его дочерью. Она же являлась связистом маленького отряда и специалистом по управляемым системам. Ей и предстояло перенастроить завтра бурильный автомат и насос.

Больше речей за столом не прозвучало. Все было ясно; всем хотелось только есть и спать.

Механик из экипажа «Самсона» имел виды на дочь старшины. Продвижению их отношений мешали суровость отца-командира и почти непрерывная занятость. За общей работой руки их несколько раз соприкасались, а глаза — встречались, что волновало обоих, но поговорить толком не удавалось.

Ложки были облизаны, соус из тарелок выскоблен кусками пористого псевдохлеба. Когда жена водителя «Бриарея» разлила горячий кофе, запиликала радиостанция; дочь старшины села к прибору, надевая наушники.

— Полевая группа «Строитель» слушает. Да. Записываю. Спасибо за предупреждение, — она повернулась к команде, молча ждущей новостей. — Ночью, в 02.15, будет взрыв на центральном объекте. Триста килотонн. Камуфлет, осадков не ожидается.

— Они очертенели там, на центральном, — отозвался механик «Самсона», извлекая из кармана робы дозиметр. — И так уже на пределе ходим.

Жена водителя «Бриарея» достала пачку радиопротектора — безвкусной крупы, похожей на толченый коралл.

— Как будто нет простой взрывчатки, — недовольно гнул свое механик. Он поглядел на входной клапан — тот был хорошо застегнут, но у линии смычки все же накопилась щепотка пыли. Где-то в этой пудре таились частицы активного шлака; прогорев в аду взрыва, он был почти безвреден, и горсти крупы на ужин хватало, чтобы дезактивировать и вывести из организма радикалы — так, во всяком случае, обещала надпись на пачке. Но хотя пресса и колониальное TV на этот счет помалкивали, все знали, что больных и уродов рождается все больше.

— Они обещали, что прекратят взрывать.

— Они тебя спросить забыли, — допив кофе, поднялся старшина. — Ночевать будем в машинах. Радио — экранировать. Всем спокойной ночи.

Стучать в дверь палатки трудно, но кто-то постучал снаружи — это прозвучало как похлопывание.

— Хозяева дома? — голос был мужской, надтреснутый. Водитель «Бриарея» потянулся за оружием — хотя наличных денег у отряда было чуть, но запчасти, топливо, компактный хай-тэк и женщины представляли собой немалую ценность. Дочь старшины уверенно и быстро подключилась с рации на бортовой компьютер «Голиафа» — шестиногий зверь-великан ожил во тьме и повел головой, оглядывая окрестности видеокамерами. Изображение на крохотном экране метнулось, замерло. «ОДИН ЧЕЛОВЕК», — доложил девушке примитивный «мозг» полуавтомата. Будь незваных гостей даже с десяток, им бы пришлось несладко, поскольку «Голиаф» не разбирает, что топтать и сгребать «руками».