Возвращение к любви - Гувер Колин. Страница 39
– Я люблю тебя, Лейк! – шепчу я, целуя ее руку. – Люблю тебя, люблю тебя…
Одеяло плотно подоткнуто, больничная рубашка, голова перебинтована, но из-под повязки видны волосы. Слава богу, их не отрезали слишком коротко – Лейк бы всех поубивала! Трубка аппарата искусственного дыхания закреплена около рта медицинским скотчем, поэтому я еще раз целую ее в лоб и в щеку. Знаю, она не слышит меня, но это не важно.
– Лейк, ты должна выкарабкаться. Просто обязана, – тихо говорю я, гладя ее по руке. – Я не могу без тебя жить…
Я целую ладошку Лейк, а потом прижимаюсь к ней щекой. Совершенно нереальное ощущение: ведь я даже не знал, смогу ли когда-нибудь вновь коснуться ее кожи. Закрыв глаза, я снова и снова целую ладошку, рыдаю и целую все, до чего могу дотянуться…
– Уилл, – заглядывает в палату доктор Бредшоу, – нам пора.
Я встаю, целую Лейк в лоб, делаю шаг назад, возвращаюсь и целую руку, делаю два шага назад, иду обратно и целую в щеку…
– Уилл, пора идти, – берет меня за плечо доктор Бредшоу.
Уже в дверях я вдруг вспоминаю, что кое-что забыл. Достав из кармана фиолетовую заколку, подхожу к кровати, вкладываю заколку в руку Лейк, крепко зажимаю ее пальцы, целую в лоб и ухожу.
Остаток утра тянется медленно. Кел еще у Шерри. Эдди выписали. Она хотела остаться со мной, но Джоел и Гевин увезли ее домой. А мне остается только одно: ждать. Ждать и думать, думать и ждать – вот все, что я могу делать.
Устав торчать в комнате ожидания, я брожу по до боли знакомым, длинным больничным коридорам. Слишком много времени я провел именно в этой больнице. После смерти родителей я шесть дней кряду не выходил отсюда – сидел у постели Колдера. Ту неделю я почти не помню: мы с Колдером были как в тумане и не могли поверить в реальность произошедшего. У брата было сотрясение мозга и перелом руки. Не думаю, что в больнице нас продержали так долго из-за его травм. По-моему, персонал просто боялся отпускать домой двоих сирот, предоставленных самим себе…
Колдеру тогда было семь, поэтому сложнее всего было отвечать на его бесконечные вопросы. Мне никак не удавалось объяснить ему, что мы никогда больше не увидим родителей. Думаю, я настолько ненавижу, когда меня жалеют, именно из-за этого шестидневного пребывания в больнице. Все, кто заговаривал со мной, смотрели на меня с такой жалостью – это было сразу заметно…
Когда Джулия болела, я на протяжении двух месяцев ездил сюда вместе с Лейк. Мы отвозили Кела и Колдера к бабушке с дедушкой, а сами ехали к Джулии. Лейк практически поселилась в больнице и большинство ночей провела здесь. Кел либо оставался со мной, либо был здесь, с ними. Через неделю после того, как Джулию положили в больницу, мы с Лейк привезли сюда надувной матрас – кровати хуже, чем в больнице, даже не представить. Нас несколько раз просили убрать матрас из палаты, но мы просто сдували его утром и вечером надували заново. Надо отдать должное персоналу: если они заставали нас на матрасе спящими, то никогда не будили.
Я провел здесь множество ночей, но на этот раз все по-другому, куда хуже. Не знаю почему: то ли от неизвестности, то ли от ощущения безысходности. Когда умерли мои родители и я сидел тут с Колдером, по крайней мере, все было ясно. Я знал, что родители умерли, а Колдер поправится. Смерть Джулии тоже была неизбежна, и мы были к этому готовы. Нам не приходилось с трепетом ждать ответов на вопросы: мы знали, чем все закончится. А на этот раз… На этот раз все намного тяжелее… и самое ужасное – неизвестность.
Не успел я задремать, как в комнату входит доктор Бредшоу. Я тут же просыпаюсь, и хирург присаживается рядом.
– Мы перевели ее на отделение интенсивной терапии. Через час начнется время приема посетителей, и вы сможете увидеть ее. МРТ пока неплохое. Через некоторое время попробуем вывести ее из наркоза и посмотрим на реакцию. Уилл, пока еще рано делать выводы, может произойти все, что угодно. Сейчас самое главное, чтобы она пришла в сознание.
По телу прокатывается волна облегчения, но секунду спустя меня вновь охватывает беспокойство. Я открываю рот, чтобы задать вопрос, но в горле пересохло, и голос отказывается подчиняться. Беру бутылку с водой, делаю несколько глотков и пробую еще раз:
– У нее есть шанс? На полное восстановление?
– Пока ответить не могу, – вздыхает доктор. – На данный момент мы наблюдаем нормальную мозговую деятельность, но все будет зависеть от ее реакций, когда мы выведем ее из комы. Результаты МРТ могут означать, что все хорошо, а могут не значить ровным счетом ничего, поэтому пока рано говорить. Она в пятой палате на отделении интенсивной терапии, – добавляет он, вставая со стула. – Можете зайти к ней после часа дня.
Я благодарю врача, жду, пока он исчезнет за поворотом, хватаю свои вещи и со всех ног бросаюсь в противоположном направлении, к отделению интенсивной терапии. Увидев меня, медсестра не задает вопросов, настолько уверенно я себя веду, поэтому я сразу же направляюсь к пятой палате.
Здесь уже меньше проводов и трубок, но она все еще подключена к аппарату искусственного дыхания, а слева от кровати стоит капельница. Я обхожу кровать справа, опускаю бортик, ложусь рядом с Лейк, обнимаю ее, закидываю свою ногу поверх ее, беру за руку и закрываю глаза…
– Уилл! – окликает меня Шерри, я резко открываю глаза и вижу, что она стоит по другую сторону кровати.
– Привет, – шепчу я, потягиваясь.
– Я тебе одежду привезла. И вазу. Кел спал, так что я не стала его будить. Думаю, так лучше. Привезу, когда проснется.
– Да, все правильно, спасибо! Который час?
– Почти пять, – смотрит на часы Шерри. – Медсестра сказала, что ты тут спишь уже пару часов.
Приподнявшись на локте, я пытаюсь встать и понимаю, что совсем отлежал руку, но кое-как встаю с кровати и снова потягиваюсь.
– Вообще-то, посетителей сюда пускают только на пятнадцать минут, если ты не в курсе, – сообщает мне Шерри. – Судя по всему, ты им нравишься.
– Пусть бы только попробовали меня отсюда выставить, – смеюсь я, садясь в кресло.
Мебель в больницах всегда отвратительная: кровати слишком узкие – два человека на них не помещаются, стулья жесткие, а кресел с откидными спинками нет и в помине. Будь здесь хоть одно такое кресло, я бы тогда перестал испытывать к этому месту такое отвращение.
– Ты сегодня что-нибудь ел? – спрашивает Шерри. – Ну конечно нет. Пойдем вниз, я тебе что-нибудь куплю.
– Не могу. Не хочу оставлять Лейк. Ее начали выводить из комы, и она может очнуться в любую минуту.
– Ну, поесть-то все равно надо. Ладно, принесу тебе сюда…
– Спасибо.
– Ты хоть бы душ принял. Смотри, весь в крови, грязный. В общем, видок у тебя так себе, – с улыбкой добавляет она и идет к выходу.
– Шерри, только не гамбургер! – прошу я.
Рассмеявшись, она уходит.
Я встаю, беру из вазы одну звездочку и снова залезаю в постель к Лейк.
– Это для тебя, малышка, – шепчу я и разворачиваю бумажку.
Никогда, ни при каких обстоятельствах не принимайте снотворное одновременно со слабительным.
Господи, Джулия! Нам тут, вообще-то, не до шуток! Давай попробуем еще раз, милая! – говорю я Лейк и беру еще одну звездочку.
Сила происходит не из физических возможностей, а из неукротимой воли.
Махатма Ганди
Слышишь, Лейк? – шепчу я ей на ухо. – Из неукротимой воли. Именно за это я и люблю тебя.
Похоже, я снова вырубился и очнулся, почувствовав, что медсестра трясет меня за плечо:
– Сэр! Сэр, вы не могли бы на минутку выйти?
– С ней все в порядке? – спрашиваю я у вошедшего в комнату доктора Бредшоу.
– Сейчас мы отключим аппарат искусственного дыхания. Она постепенно выходит из наркоза, оставим только капельницу c обезболивающим. Выйдите, пожалуйста, на пару минут. Обещаю, мы пустим вас обратно! – с улыбкой добавляет он.