Третий – не лишний! (СИ) - Славачевская Юлия. Страница 23

 И очень хорошо придумала. Особенно после того, как мне даже вилку не позволили взять в руки. Так пичкали: 'Открой ротик, Магдалена!', 'Пережевывай тщательнее, дорогая'.

 Под конец обеда я уже кипела от злости и мечтала сначала порезать двоих шовинистов на мелкие кусочки, потом пережевать со всей тщательностью. И выплюнуть, чтобы не засорять вредными канцерогенами свой организм!

 – Ты сыта, драгоценная? – обратился ко мне Эмилио, заботливо промокая губы салфеткой. В то время как Филлипэ держал наготове хрустальный бокал с травяным настоем, пока кто-то очень жадный (два экземпляра в штанах!) глушил вкусно пахнущее вино.

 – Да, – пробурчала я, вся из себя в раздумьях, что же нужно за столом держать руками. Мне, конечно, приходила в голову светлая мысль, окрашенная некоторым садизмом. Но применять я ее не спешила.

 – Достаточно просто кивнуть или улыбнуться, – просветил меня синеглазый, поднося к губам напиток. – Хорошо воспитанные жены употребляют очень мало слов и в основном в постели.

 'Хорошо воспитанная жена' после этого чуть не откусила от ярости кусок от бокала и не написала кровавыми письменами на каменных телах мужей лозунг современной феминистки 'Врешь! Не пройдешь!'.

 С таким трудом подавив внутреннее восстание эмансипированной женской натуры, я скрежетнула зубами и мотнула головой.

 – Какая умница, – погладил меня по голове Эмилио. Он не знал, что очень рисковал остаться без руки. Потом плеча, потом грудной клетки – и так до пяток. Но бобер во мне еще окончательно не проснулся, хотя был гораздо ближе, чем можно было вообразить.

 – Ты готов? – поинтересовался Филлипэ у друга, подхватывая меня на руки и втаскивая на второй этаж.

 – Уже давно, – хохотнул тот, неотступно следуя за нами.

 И что-то мне все это не нравилось. Потому что в глазах мужиков горело предвкушение, которое меня пугало до чертиков.

 Меня донесли до места использования, поставили на ковер и...

 – Магдале-ена, – жарко шепнул Эмилио, начиная стаскивать с меня халат и намеренно касаясь там, где это совсем не требовалось.

 – Хорошая, славная девочка, – проурчал Филлипэ, обхватывая сзади и прижимаясь носом в ложбинку за моей ушной раковиной.

 Вырваться не было никакой возможности. Держали меня крепко-накрепко. Зажали своими телами, как тисками, и сейчас с упорством, достойным самых высокопородных ослов, закручивали гайки.

 Мне вспомнился наказ шефа на работе, когда мы готовили заказ для клиента: 'Изнасилуй, а потом уговаривай!'. Что-то похожее на это происходило и сейчас.

 Холодный страх пробежался мириадами игл по моему позвоночнику, потому что в аметистовых и кобальтовых глазах зажегся нездоровый азарт. Мальчики созрели до второго акта драмы. Пришла пора печальной саги про десантника Тузика и боевую подругу – грелку.

 Потому что Эмилио, как фокусник, откуда-то выудил склянку с мазью и очень упорно подбирался туда, где еще не ступала нога... пардон, не проникал член.

 Внутри меня сражались два чувства: огромный интерес к происходящему, сплавленный с огромнейшим искушением, и страх боли, переходящий в мышечный зажим.

 – Магдале-ена... – этот низкий свистящий шепот поднял все волоски на моем теле дыбом. Жадные руки захватнически шарили по телу. Мои мужчины, оба, спустились на колени, раздевая меня внизу и в то же время целуя и лаская мой живот, бедра и ноги. Блин, и удрать сложно – и жить тяжело!

 Я напряженно выдохнула, переступив с ноги на ногу.

 Мужчины, отбросив в сторону уже ненужный халат, начали раздеваться сами, но по очереди, не выпуская меня из жадных рук. И, против обыкновения, в постель не спешили.

 – Дорогая, – шепнул Эмилио, целуя мне плечи. – В спальне ты можешь говорить, что угодно и сколько угодно. Здесь не работают ни воспитание, ни приличия!

 Я открыла рот, чтобы донести до них, как страшно далеки они от народа и что у них назревает кризис власти, но бдительный Филлипэ закрыл мне рот поцелуем.

 Понятно! Говори все, что хочешь, но про себя. Мудрое решение.

 – А теперь, милая говорливая жена, – прошептал мне в ухо Филлипэ, отрываясь от моих губ. – Давай на этот раз попробуем стоя, – и шагнул к стене, прижимаясь грудью к моей спине и касаясь кончиком своего орудия входа в лоно.

 Пугающее начало. Перед глазами замелькали кадры немецкой порнушки. Я задергалась.

 Эмилио опустился на колени и чуть отодвинул меня от стены, зажав руками мои бедра и целуя живот и лобок.

 Пипец! Сейчас немного поиграют с добычей, прежде чем разыграется драма с двумя членами и одним актом: 'Прощай, Маруся Климова! Два кола – и ни одного любимого!'. Повторения на 'бис' не будет по причине скоропостижной кончины одного из исполнителей!

 Синеглазый прошелся пальцами по моей груди, вызывая стон удовольствия, и слегка перегнул, наклоняя вперед, а аметистовоглазый спустился поцелуями еще ниже, слегка раздвигая мои ноги и достигая клитора. Меня выгнуло дугой.

 Этим воспользовался Фил и начал медленное вторжение. Через пару секунд я не выдержала и застонала, а вскоре и закричала. Просто контраст ощущений члена сзади и языка на клиторе спереди... убийственное сочетание.

 Все начиналось тягуче-медленно, сладко до потери пульса.

 – Бы... – начала я, но мою голову мгновенно уложил себе на плечо Филлипэ и припал к губам, самодовольно хмыкнув. Он прекрасно понял, о чем я хотела попросить, но даже и не подумал этого делать. Зато Эмо усилил нажим языка, заставляя меня стонать в рот синеглазого.

 Я отстранилась от поцелуя и уперлась в стену руками, потому что ноги подкашивались и все вокруг плыло. Опустив голову, я увидела, как Эмилио вылизывает меня, рукой лаская свой возбужденный член. И начался второй раунд: 'Умру ли от возбуждения, или оргазм уже не за горами'.

 Соски стояли и были чувствительными до безобразия. От нежных рук Филлипэ на них вниз текли интенсивные волны удовольствия, заставляя теснее сжимать таранящий меня пенис. Во рту пересохло. Внутри горел неугасимый пожар.

 Я выгнулась, потираясь попкой о синеглазого, и прижала голову Эмилио к себе, запустив жадные руки ему в волосы. И мужики сорвались с катушек.

 С предельно наглым, самодовольным смешком Филлипэ наклонился и поставил меня на четвереньки, а сам нагнулся надо мной, прикусывая загривок. Эмилио наоборот, встал, мягко тыкаясь мне в рот эрегированным пенисом.

 После невероятно возбуждающего вида ласкающего самого себя Эмо отказаться ощутить его вкус я просто не могла.

 И опять понеслась наша тройка по просторам чужой родины...

 Бедная моя целомудренная натура, прощай. Ты была дорога мне как память. Я увязла в пучине разврата, и мне там понравилось!

 Так что я, пожалуй, немного потону в этой трясине порока. И если не вернусь, то считайте – я пала в неравном бою с моралью.

 Дальше мои мозги ушли погулять и в этой восхитительной оргии участвовало лишь мое тело.

  Меня брали спереди и сзади одновременно, брали медленно и быстро, чуть входя или вколачиваясь на всю длину. Распаленные мужчины сворачивали и разворачивали меня всеми способами, как им только хотелось.

 Входили и выходили из моего тела под любым углом, брали жестко и ласково, медленно и быстро, рывками. Мне было все равно. У меня перед глазами стоял ласкающий себя Эмилио и это напрочь срывало крышу. Такое чувство, словно я угодила в циклон, смерч, ужасную бурю!

 Боли не было. Никакой. То ли за счет особенной смазки, которой мои мужчины намазывали этим вечером себя особенно тщательно, то ли за счет дикого, неимоверного возбуждения, которое выбросило у меня в кровь столько адреналина и прочих естественных обезболивающих, что их хватило бы на полк тяжелораненых – не знаю.

 Признаюсь в одном: когда стоит волна возбуждения такой силы, анальный секс – это здорово! И пусть даже я потом еще пару дней не смогу нормально присесть, оно того стоило.

 – Спи, сладкая, – наконец мужчины угомонились и зажали меня с обеих сторон. – Тебе понадобятся силы завтра.