Беглец - Ясинский Анджей. Страница 59

«Вероятность повторного нападения выросла до восьмидесяти процентов», – как будто издеваясь, влез биокомп.

Ладно, ладно. Все равно больше ничего в голову не лезет. Пока примем за основу сделанные мною выводы. Значит, надо заблокировать ауру, чтобы не отсвечивала в астрале и чтобы я не потерялся в иных слоях реальности, кроме инфосети (тут ничего не поделаешь, все объекты этого мира связаны с нею). Но пока не разберусь, следует ограничить использование инфомагии, чтобы я как отражение в инфосети не отличался от других объектов резким потреблением инфоэнергии. То есть чтобы сеть не проседала в районе моей виртуальной точки в инфосети. Второе: придется временно прекратить использовать элементалей напрямую или научиться программировать их без бадди-компа. Кстати, с воздушными элементалями и остальными, с которыми я еще не имел дела, контактировать, кажется, можно – их я не ограничивал в доступе, как земного (вот же создал себе проблему!). На этом материке их использование не должно выглядеть подозрительным.

«Вероятность повторного нападения выросла до восьмидесяти пяти процентов».

Так… Действуем быстро-быстро, пока не началось!

Транспортное средство «пузырь воздушный, магический» резко помчалось вниз. Выбирать место посадки уже не было времени, хорошо хоть успели перелететь один из хребтов, коих сверху насчитывалось как минимум три. Ауру я полностью заблокировал, так что осталось проститься с элементалем, а для этого сначала надо сесть. Желательно сохранив свои тушки в целости и сохранности.

– Ай! Что случилось? – прокричала мне в ухо Карина.

Вот блин! Я совсем забыл про нее!

– Опасность! – Я освободил одну руку и прочистил пальцем ухо, в котором зазвенело от крика девушки. – Надо срочно садиться!

Конечно, я не просто так бросился вниз – все-таки не хотелось приземляться где-нибудь на склоне крутой горы. Найдя более-менее пригодную площадку, что сверху было сделать не очень трудно, я направил наш болид на небольшое плато на высоте около полутора километров (пересекая первую гряду гор, мы поднялись до двухкилометровой высоты и еще не успели спуститься). К нашему счастью, через плато протекала крохотная речка и имелась кое-какая растительность. Остальное я увидеть не успел.

Наш шар мгновенно затормозил у самой земли. Резко затошнило. И, судя по всему, не только меня – Карина, перегнувшись налево через мою руку, рассталась со своим обедом. Я тоже сглотнул неприятный ком в горле.

Тем временем наш шар перешел в энергетическую форму и стал медленно уменьшаться, а вместе с этим и мы опустились на землю.

Ночь мы с Кариной провели под защитным куполом, подогреваемым изнутри магией. А вокруг, насколько это было возможно, раскинулась слабоэнергетическая сигнальная сеть. Все это я запитал от сворованных в оружейной лавке накопителей. Убедившись, что вероятность нападения на нас к утру снизилась до тридцати процентов, при которых режим «прима-щит» отключился, я расслабился. Карина давно спала в моих объятиях. А я все думал, собирая пасьянс из событий и планов, который никак не складывался в выигрышный вариант.

Наконец усталость взяла свое и я забылся тяжелым сном.

Толлеус

Старый искусник не запомнил, как попал домой. Вот вроде бы только-только лежал на развалинах, а потом сразу привычная обстановка спальни, а за окном звезды. И безумная усталость. Но прежде чем расслабиться и отпустить сознание, Толлеус заменил ставший иссиня-черным манокристалл в своем жилете на белоснежно-полный.

Проснулся старик через несколько часов совершено разбитым. Ныли суставы, особенно правое плечо – холодный дождь не прошел даром. Негнущимися пальцами Толлеус выкрутил болеподавление до максимума. Опасная вещь – в таком состоянии не чувствуешь вообще ничего ниже шеи. Можно сунуть руку в огонь или отрубить ногу – и даже не заметишь этого. Но сейчас ему надо отдохнуть, а это можно сделать только без боли.

Ночь прошла, забрезжил рассвет, из-за горизонта вынырнуло солнце и уверенно поползло вверх. Толлеус очнулся уже за полдень и тут же уменьшил болеподавление. Чуть-чуть. Тут же словно огнем обожгло суставы. Терпимо. Горло, казалось, не просто пересохло, а слиплось. Тело затекло и отказывалось слушаться. А еще он, кажется, обмочился.

Потихоньку, закусив губу, старый искусник стал возвращать контроль над своей бренной оболочкой. После нескольких безуспешных попыток, напоминающих барахтанье перевернувшегося жука, он все-таки сумел сесть. Посох оказался рядом – прислонен к стене возле кровати. Значит, старик все-таки нашел его в руинах сторожевой комнаты. Когда и как ему это удалось – загадка.

Только к вечеру Толлеус более-менее пришел в себя, чтобы почувствовать голод и жажду. Собрав силы, он выбрался из спальни и, пошатываясь, потащился в кухню. Искусные светляки, развешанные в темных углах, вспыхивали перед ним, освещая дорогу, и послушно гасли за спиной. Старик сам доработал их: шары из лавки горят постоянно, пока не выработают ресурс маны. Удовольствие для богатых.

Наконец, откинувшись в удобном плетеном кресле с чашкой теплой травяной настойки, искусник попытался осмыслить вчерашние события.

Комендатура разрушена – это факт. И сделали это оробосцы. Почему – не его ума дело, да и не так это важно. В политику Толлеус не лез. Его не тронули – и на том спасибо.

Интересно другое – те видения, которыми искушал его бог, что это? Богов не много. Пускай у каждого Искушения свои, но все они примерно одинаковые, кратковременные и не очень отчетливые. А тут что-то феерическое, продуманное до мельчайших подробностей. Как будто действительно реальность. И все настолько странно и невозможно, что, даже выпив вина, такого не увидишь.

К тому же видения бывают возле храмов, а храм пусть и недалеко, но и не близко… Может, какой-то новый бог? В принципе похоже на правду. Вот только есть непонятность. Бог должен открыться, чтобы показать, кому придется служить. А тут ни намека. И еще часть видений хоть и заманчива, но явно хуже других. Например, чудесное воскрешение из мертвых много лучше самодвижущегося кресла. Стул с колесиками – что в нем такого? Можно самому сделать, почему бы и нет? Толлеус не видел больших проблем: толкай сзади искусными ударами – и поедет. Правда, маны будет уходить уйма, дешевле на лошадях.

Зато от лечебных амулетов дух захватывает. Искусник видел, как с их помощью мгновенно исцелялись безнадежные, воскрешались умершие. Ради такого можно служить кому угодно, любому богу. Но реальны ли эти артефакты? Если повозку можно сделать, то как насчет остального? В видениях было одно плетение – Толлеус запомнил. А что, если?..

Искусник сосредоточился, припоминая формулу, и занялся подбором фрагментов плетений. Работа шла медленно: старик долго соединял разрозненные куски в общую объемную структуру, иногда даже меняя уже установленные части. Он потратил уйму времени, дико устал и почти бросил свое занятие, но все-таки довел дело до конца. Немного передохнув, он вздохнул и, махнув рукой на безопасность, запитал плетение маной. Над ним раскинулся искусный купол.

Толлеус задрожал от волнения и тут же перекрыл подпитку плетения. С еле уловимым хлопком купол пропал. Как просто: поводил по картинке пальцем, выбрал нужные свойства, и готово! Осталось только запитать маной! Ух! А еще это значит, что остальное – тоже не наваждение. Тот последний амулет, картинка-рептилия… Кажется, это была рептилия – Толлеус не очень хорошо в них разбирался. Он помнил ее на груди у «своего» пленника. И теперь этот чародей, исцеленный неимоверной силой амулета, расхаживает как ни в чем не бывало после стольких лет неподвижности. Причем он, кажется, не постарел ни на год за этот долгий срок… И сейчас этот амулет – у девушки, другой бывшей пленницы. Значит, его можно как-то передавать. Значит, его можно было забрать!

– Почему я не понял природы амулета тогда, тридцать лет назад? Сейчас все было бы по-другому… – тихо прошептал старик, глядя на свои сморщенные ладони, из которых, помахав чешуйчатым хвостиком, выскользнуло величайшее сокровище. Впрочем, нет смысла себя корить. Он ведь отвечал не за узников, а за работу плетений тюрьмы. За пленниками присматривает искусный целитель. Да и то он это делает не лично, а с помощью нитей от лежаков, сидя у себя в лазарете. Вживую с заключенными общается только смотритель – местный дурачок. И вовсе не Толлеус проморгал чудодейственный артефакт, не сняв его с чародея при оформлении.