Страдать, чтобы простить - Донован Ребекка. Страница 67

И не было дня, чтобы дети о тебе не вспоминали. Они интересовались, как ты живешь и когда они смогут увидеть тебя снова. Как ты сама, вероятно, понимаешь, тема эта крайне деликатная, и мы ничего не можем сказать с полной определенностью. Джордж всячески избегает любых разговоров о тебе, а поскольку я, к сожалению, с тобой не знакома, то, естественно, не могу удовлетворить любопытство детей.

Джек со временем перестал задавать вопросы. Однако Лейла продолжает упорствовать. Она посвящает тебе рисунки, а в школе даже начала сочинять о тебе разные истории. Дети находятся под присмотром замечательного психотерапевта, который помогает им приспособиться к жизни без матери. Так вот, этот самый психотерапевт начинает выражать определенную озабоченность.

Я поинтересовалась у доктора, пойдет ли на пользу детям восстановление отношений с тобой, и получила утвердительный ответ. Джордж не знает о моем письме, поскольку вряд ли одобрил бы мою затею. Но Лейла для меня свет в окошке, так же как и ты, Эмили, для нее.

Итак, я спрашиваю твоего любезного согласия восстановить связь с твоими двоюродными родственниками. Мы можем переписываться – или в письменном виде, или по электронной почте. Затем, вероятно, можно будет начать общаться по телефону, а со временем, если ты захочешь, – и повидаться.

Однако я не обижусь, если ты отнесешься к моей просьбе с определенной долей настороженности. Я посылаю это письмо в первую очередь ради Лейлы. Мы с нетерпением ждем твоего ответа. Адрес электронной почты ты найдешь внизу.

Искренне твоя

Лора Томас.

Я трясущимися руками бросила письмо на прикроватный столик. Затем положила голову на подушку, дав возможность сухим словам моей бабушки проникнуть прямо в душу. Она связалась со мной не из стремления познакомиться лично, не из сожаления о том, что моя жизнь прошла без нее. И когда острота осознания прошла, истинный смысл письма буквально разорвал мое сердце на части.

Эмма явно пыталась скрыть нахлынувшие чувства, но я видел, что у нее дрожат губы.

– Ничего страшного, – успокаивал я Эмму. – Просто дай выход своим эмоциям.

Она прислонилась к моему плечу, и я притянул ее к себе. Мне казалось, что Эмма сейчас захлебнется в рыданиях, но она сдержалась, однако лицо ее было мокрым от слез.

– Я скучаю по ним, – глухо сказала она. – Я ужасно по ним скучаю. И всегда желала им только счастья.

– Понимаю. Они тоже по тебе скучают. И любят тебя так же сильно, как и ты их.

Она еще долго изливала свою тоску по детям, а придя в себя, отодвинулась от меня и вытерла красное лицо.

– Хватит, больше не желаю плакать, – заявила она. – А то мне уже начинает казаться, будто я только и делаю, что реву да копаюсь в своей душе.

– Эмма, ты не можешь держать все в себе. Плачь. Ори, если надо, но не позволяй накопившимся эмоциям разрушать нервную систему. Не стоит переоценивать свои силы. – Я ласково провел большим пальцем по ее влажной от слез щеке.

– Спасибо. – Долгий взгляд Эммы пронзил меня в самое сердце.

Я отдернул руку и поспешно отвернулся, чтобы не совершить опрометчивый поступок, сделав то, что сейчас больше всего хотел сделать. Эмма тем временем подложила под голову большую декоративную подушку, сбросив остальные на пол, и повернулась лицом ко мне.

Эван последовал моему примеру и устроился с другой стороны кровати.

– Ну как, полегчало немного? – Его серые глаза, казалось, просвечивали меня, точно рентгеном.

Однако я не стала отворачиваться, чтобы скрыть смятение. Я разрешила ему читать по моему лицу, как по открытой книге.

– Не знаю, что делать, – подложив руки под щеку, произнесла я. – Ужасно хочется их видеть. Но, боюсь, от этого всем будет только хуже. Надо все хорошенько обдумать.

– Ладно, – только и проронил он, хотя ему явно было что сказать.

– Так ты советуешь согласиться, да? – бросила я пробный шар. – Наверняка ведь считаешь, что следует встретиться с Лейлой и Джеком. Что если я проигнорирую бабушкину просьбу, то сделаю только хуже.

– Значит, ты и сама все отлично понимаешь, – рассмеялся Эван. – Одно из двух: или ты навострилась читать мои мысли, или уже успела решить, что делать дальше.

– Ладно-ладно, можешь не продолжать, – остановила я Эвана. – Но я на самом деле устала постоянно рыдать.

– Понимаю, – ухмыльнулся Эван. – Но если вдруг понадобится жилетка, чтобы поплакаться, я всегда к твоим услугам.

– Спасибо, – ответила я. – А если ты вдруг захочешь поплакаться…

Эван громко расхохотался. И действительно, вот уж нелепая идея!

– Ну и что? Ты никогда не плачешь, да? – накинулась на него я.

– А ты хоть раз видела меня в слезах? – расплылся Эван.

– Однажды видела, – машинально ответила я.

Улыбка на его лице сразу потухла, на нас нахлынули воспоминания о той ночи. Ночи под звездами на лугу. Ночи откровений. Ночи, когда я ему отдалась.

Я задержала дыхание, утонув в его бездонных глазах.

– Да, однажды. – Я пристально посмотрел на Эмму, а когда перевел взгляд на ее пухлые губы, у меня вдруг громко забилось сердце.

В распахнутых глазах Эммы я увидел тень сомнения.

Я хотел наклониться к ней, но она неожиданно спросила:

– Можно попросить тебя об одолжении?

– Не вопрос.

– Ты не поможешь мне выбрать доску для серфинга и гидрокостюм?

– С превеликим удовольствием, – улыбнулся я во весь рот.

И мы принялись беседовать о серфинге. Мы все говорили и говорили, пока у нее не отяжелели веки и она наконец не уснула. Я погасил свет и уже собрался было слезть с постели, но Эмма молча повернулась во сне, положила мою руку себе на живот и уже не отпустила. Прижав Эмму к себе, я осторожно пристроился сзади и провалился в сон.

Я поежилась и потянулась за одеялом, но одеяла не было. Открыла глаза и удивленно заморгала. Услышала рядом ровное дыхание, почувствовала за спиной отяжелевшее со сна тело Эвана, а в своей руке – его теплую руку. Осторожно высвободившись, я вылезла из кровати, чтобы сходить в туалет и попить воды. По стеночке направилась туда, где, по моим соображениям, должна была быть ванная, толкнула дверь и нащупала выключатель.

Пока я умывалась, до меня вдруг дошло, что кровать достаточно большая и я вполне могу устроиться на второй половине.

За сегодняшний вечер он уже дважды порывался меня поцеловать, и я была готова ему это позволить. Но в последнюю минуту испугалась, вспомнила о стоявшей между нами застарелой обиде и сделала вид, будто ничего не происходит. Однако нас так сильно тянуло друг к другу, что в минуты душевной близости прошлая обида сама собой незаметно отходила на второй план.

Но, Эмма, почему, почему он в твоей постели? Я посмотрела на себя в зеркало, вздохнула, налила стакан воды и открыла дверь.

Услышав шум, Эван неожиданно сел на кровати:

– Эмма?

– Эван, ты в порядке? – Если честно, то меня страшно напугала его застывшая поза.

– Эм? – смутился он.

– Я здесь, – сказала я, остановившись в дверном проеме.

Ему явно приснился кошмар. Как странно было наблюдать за всем этим со стороны: паника, тяжелое дыхание, непонятное смятение… Но вот Эван наконец понял, на каком он свете, и мгновенно расслабился.

– Прости, – прошептал он, и я замерла с рукой на выключателе.

– Все в порядке. Может, включишь настольную лампу, чтобы я смогла погасить свет в ванной?

Я щелкнула выключателем и вернулась в постель. Эван лег на спину, закрыв глаза рукой. Я продолжала внимательно за ним наблюдать. Его грудь судорожно вздымалась и опадала.

– Что это было? – спросила я, хотя сама никогда не отвечала на подобные вопросы.

– Ты, – прошептал он.

У меня это вырвалось совершенно случайно, я дорого отдал бы, чтобы взять свои слова обратно. Я бросил взгляд в ее сторону. Она стояла, словно каменная. Что ж, похоже, пришло время объясниться.