Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 124

— Значит, война не дошла до вас? — спросила Бриенна.

— Не эта, хвала Семерым. Молитвой спасаемся.

— И приливом, — добавил Мерибальд, а Собака в знак согласия гавкнул.

Вершину холма венчала невысокая стена из дикого камня, окружавшая мельницу с крыльями-парусами, жилое строение, трапезную и деревянную септу. Храм украшали цветные окна, двери с резными изображениями Отца и Матери, семиугольная колокольня с галерейкой. Позади лежал огород, где братья постарше пололи грядки. Брат Нарберт провел гостей мимо большого каштана к деревянной двери, вделанной прямо в склон.

— Пещера с дверью? — удивился сир Хиль.

— Келья Отшельника, — улыбнулся Мерибальд. — Здесь жил первый святой, отыскавший дорогу на остров. Чудеса, которые он творил, привлекли сюда других братьев. Тому, как говорят, минуло уже две тысячи лет, но дверь приделали позже.

Две тысячи лет назад Келья Отшельника, была, вероятно, сырой темной берлогой с земляным полом и гулко падающей капелью, но нынешняя пещера встретила путников теплом и уютом. На полу имелись ковры, на стенах — гобелены. Ярко горели высокие восковые свечи. Вся мебель — длинный стол, лежанка, сундук, книжные шкафы, стулья — была сделана из плавучего дерева, хитроумно соединенного вместе и отполированного до золотистого блеска.

Старший брат оказался совсем не таким, как ожидала Бриенна. Прежде всего, он не заслуживал имени старшего: в отличие от согбенных работников, половших траву в огороде, он был высок, держался прямо и двигался бодро, как мужчина в расцвете сил. Вместо целителя, доброго и кроткого, Бриенна видела перед собой человека с большим квадратным черепом, пронзительными глазами и красным, пронизанным жилками носом. Тяжелую челюсть и голову вокруг тонзуры покрывала густая щетина.

Скорее на костолома похож, чем на костоправа, решила Тартская Дева. Старший брат между тем заключил в объятия Мерибальда и погладил Собаку.

— Мы всегда радуемся, когда Мерибальд и Собака оказывают нам честь своим посещением. Новым лицам мы тоже рады — нам так редко доводится видеть их.

Мерибальд представил гостей хозяину. Старшего брата пол Бриенны не смутил, но улыбка его заметно увяла, когда он услышал, для чего она и сир Хиль явились сюда.

— Понимаю, — коротко молвил он. — У вас, должно быть, в горле першит от дорожной пыли — отведайте нашего сидра. — Напиток он разливал сам. Все чаши, тоже выточенные из плавника, чем-нибудь отличались одна от другой. Бриенна похвалила их, и настоятель ответил: — Миледи слишком добра. Мы всего лишь обрабатываем и полируем. Это место благословенно. Прилив здесь борется с речным течением, и к нашему берегу прибивается много удивительных и чудесных вещей. Что там дерево — нам случалось находить серебряные чаши и чугунные котелки, мешки с шерстью и штуки шелка, ржавые шлемы и блестящие мечи… даже рубины.

— Рубины Рейегара? — встрепенулся сир Хиль.

— Возможно — кто знает? Битва произошла за много лиг от нашего острова, но река терпелива и не знает усталости. Мы нашли шесть камней и ждали седьмого.

— Рубины лучше, чем кости. — Мерибальд, сидя на лежанке, счищал грязь со ступни. — Не все речные дары хороши. Добрые братья подбирают и мертвечину. Утонувших коров, оленей, свиней, раздувшихся с лошадь. И людей тоже.

— Слишком много мертвых в последнее время, — вздохнул старший брат. — Наш могильщик не знает отдыха. Речные жители, пришельцы с запада, северяне, рыцари, простолюдины — всех сносит сюда. Мы хороним бок о бок Старков и Ланнистеров, Блэквудов и Бракенов, Фреев и Дарри. Это долг, который назначила нам река в обмен на свои дары, и мы исполняем его, как можем. Порой она бывает жестока и посылает нам мертвую женщину… или, хуже того, ребенка. Надеюсь, у тебя будет время отпустить нам грехи, — обратился он к Мерибальду. — У нас не стало исповедника с тех пор, как разбойники убили старого септона Беннета.

— Я найду время — надеюсь только, что вы успели нагрешить больше, чем в прошлый раз, — сказал Мерибальд. Собака тявкнул, поддерживая хозяина. — Видишь? Даже Собаке скучно вас слушать.

— Я думал, здесь никому нельзя говорить, — удивился Подрик. — Ну, то есть… другим братьям. Кроме вас.

— Ради исповеди нам дозволяется нарушать молчание. Трудно рассказывать о своих грехах одними знаками да кивками.

— Септу в Солеварнях тоже не пощадили? — спросил сир Хиль.

— Там сожгли все, кроме замка, — помрачнел старший брат. — Это единственное каменное строение в Солеварнях… а проку от него оказалось как от пряничного. Я лечил кое-кого из переживших набег. Рыбаки, выждав, когда город перестанет гореть, причалили к берегу и перевезли пострадавших через бухту. Одну несчастную женщину изнасиловали дюжину раз, а ее груди… вы носите мужскую кольчугу, миледи, поэтому я не стану щадить вас и расскажу… груди ей отгрызли, словно она подверглась нападению свирепого зверя… Я мало чем мог ей помочь. Умирая, она проклинала не столько насильников, не столько чудовище, истерзавшее ее заживо, сколько сира Квинси Кокса. Когда разбойники вторглись в город, он запер ворота и отсиживался в замке, бросив своих людей на муки и гибель.

— Сир Квинси уже стар, — мягко заметил Мерибальд. — Его сыновья и зятья разъехались или умерли, внуки еще малы, а две дочери живут вместе с ним. Что он мог сделать один против такой напасти?

Он мог бы попытаться, думала Бриенна. Мог бы умереть. Всякий рыцарь, старый или молодой, приносит обет защищать слабых и беззащитных, не щадя своей жизни.

— Мудро сказано, — согласился старший брат. — Когда ты будешь в Солеварнях, сир Квинси, не сомневаюсь, тоже попросит у тебя отпущения. Я рад, что ты здесь и готов его дать. Сам я не нашел в себе сил. — Он отставил деревянную чашу и встал. — Скоро позвонят к ужину. Не хотите ли пойти со мной в септу, друзья, и помолиться за души добрых солеварненских горожан, прежде чем мы сядем за трапезу?

— Охотно, — сказал Мерибальд, а Собака гавкнул.

Ужин в септрии оказался самой странной, хотя и весьма приятной, трапезой в жизни Бриенны. Еду им подавали простую, но очень вкусную: свежевыпеченный хлеб, только что сбитое масло, мед со здешней пасеки, густую похлебку из крабов, мидий и не менее чем трех видов рыбы. Мерибальд и сир Хиль, попробовав сваренную братьями медовуху, объявили ее превосходной, но Бриенна и Подрик пили только сидр. Настроение в трапезной царило далеко не унылое. Когда Мерибальд прочел молитву и все уселись вокруг четырех длинных столов, один из братьев заиграл на большой арфе сладкую для слуха мелодию. Затем старший брат дал арфисту позволение отдохнуть и поужинать самому, а брат Нарберт и еще один проктор стали попеременно читать Семиконечную Звезду.

За столом служили послушники — в основном мальчики в возрасте Подрика и еще младше, но среди них встречались и взрослые, в том числе здоровенный могильщик, припадавший на одну ногу. После окончания трапезы старший брат попросил Нарберта проводить сира и Хиля и Подрика к месту ночлега.

— Вы, надеюсь, не прочь спать вдвоем в одной келье? Она невелика, но вам там будет удобно.

— Я хочу остаться с сиром, — заявил Подрик, — то есть с миледи.

— То, как вы с леди Бриенной устраиваетесь в других местах, дело ваше и Семерых, — возразил брат Нарберт, — но на Тихом острове мужчина и женщина не спят под одной крышей, если они не муж и жена.

— Для женщин, посещающих септрий, будь то знатные дамы или простые крестьянки, у нас имеются особые домики, — добавил старший брат. — Пользуются ими не часто, однако мы следим, чтобы там было чисто и сухо. Позвольте показать вам дорогу, леди Бриенна.

— Благодарю вас. Ступай с сиром Хилем, Подрик. Мы здесь в гостях и должны соблюдать установленные хозяевами правила.

Домики для женщин, расположенные на восточной стороне острова, смотрели на широкий илистый берег и далекие воды Крабьей бухты. Здесь было холоднее, чем на другом, подветренном, берегу, и пустыннее. Тропа вилась по крутому склону через бурьян, кустарник, камни и колючие кривые деревья. Старший брат шел впереди с фонарем.