Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 3

— Архимейстер Раэм тоже так говорит, — вставил Рун.

— Море мокрое, солнце теплое, — зевнул Лео, — а наша верхушка на дух не выносит мастифа.

У него для каждого прозвище припасено. Пейт, однако, не мог отрицать, что Марвин в самом деле больше похож на мастифа, чем на мейстера. Смотрит так, точно укусить тебя хочет. Он не такой, как другие мейстеры. Говорят, что он водит компанию со шлюхами и бродячими шарлатанами, что он разговаривает с волосатыми иббенийцами и черными жителями Летних островов на их родном языке и приносит жертвы чужим богам в маленьких портовых молельнях. Его видели в самых грязных притонах вместе с лицедеями, певцами, наемниками и даже с нищими. Поговаривают даже, что он однажды одними кулаками убил человека.

Врсемь лет Марвин провел на востоке — наносил на карту неизвестные земли, искал старинные книги, водился с чародеями и заклинателями теней. Когда он вернулся в Старомест, Уксусный Ваэллин прозвал его Магом, и это имя, к большому раздражению Ваэллина, вскоре разнеслось по всему городу. «Оставь молитвы и заклинания жрецам и септонам и направь свой ум на познание истин, которым человек может доверять», — посоветовал как-то Пейту архимейстер Раэм. Но у Раэма кольцо, маска и жезл золотые, и в его мейстерской цепи недостает звена из валирийской стали.

Армии бросил на Лео надменный взгляд. Нос у него как раз подходящий для таких взглядов — длинный, тонкий и острый.

— Архимейстер Марвин верит во множество странных вещей, но доказать, что драконы существуют, способен не больше Молландера. Это всего лишь матросские байки.

— Ошибаешься, — сказал Лео. — У Мага в комнатах горит стеклянная свечка.

На террасе стало тихо. Армии со вздохом покачал головой, Молландер засмеялся, Сфинкс впился в Лео своими черными глазищами, Рун вконец растерялся.

Пейт знал про стеклянные свечи, хотя никогда не видел, чтобы они горели. В Цитадели это самый большой секрет. Говорят, их привезли в Старомест из Валирии за тысячу лет до Рокового Дня. Всего их, как Пейт слышал, четыре: одна зеленая, остальные черные, и все они высокие и витые.

— Что это за стеклянная свечка? — спросил Рун. Армии прочистил горло.

— Перед тем, как принести свои обеты, кандидат должен совершить ночное бдение в склепе. При этом ему не дают ни лампы, ни факела — только обсидиановую свечу. Если он не сумеет ее зажечь, то просидит всю ночь в темноте. Самые глупые и упрямые, особенно те, что занимались так называемыми тайными науками, пробуют это сделать. При этом они часто ранят себе пальцы, ибо витки на этих свечах остры, как бритва. Так, с изрезанными пальцами, в размышлениях о своей неудаче, они и встречают рассвет. Те, кто поумней, просто ложатся спать или проводят ночь в молитве, но каждый год кто-нибудь да пытается.

— Верно. — То же самое слышал и Пейт. — Но что проку от свечи, если она не дает света?

— Это урок, — важно ответил Армии, — последний, который мы должны усвоить, прежде чем возложить на себя мейстер^кую цепь. Стеклянная свеча, вещь редкостная, прекрасная и хрупкая, служит здесь символом истины и знания. Стеклу недаром придана форма свечи — это напоминает нам, что мейстер должен быть источником света везде, где бы он ни служил, а острые грани говорят о том, что знание может быть опасным. Мудрецы могут возгордиться своей мудростью, но мейстер должен всегда оставаться смиренным. Стеклянная свеча напоминает нам и об этом. Даже принеся обет, надев цепь и отправившись к месту службы, мейстер должен помнить о бдении, проведенном впотьмах, и о тщетных попытках зажечь свечу… ибо и знанию не все доступно.

Лео громко расхохотался.

— Это тебе не все доступно. Я своими глазами видел, как она горит.

— Ты видел, как горит другая свеча, — не сдавался Армии. — Возможно, из черного воска.

— Мне лучше знать, что я видел. Свет у нее яркий, много ярче, чем у сальной или восковой свечки. Он бросал странные тени, и пламя не колебалось, хотя в открытую дверь дуло почем зря.

Армии неуступчиво скрестил руки на груди.

— Обсидиан не горит.

— Драконово стекло, — вставил Пейт. — В народе его называют драконовым стеклом. — Это почему-то казалось ему достойным упоминания.

— Верно, — поддержал его Сфинкс, — и если в мире опять завелись драконы…

— Драконы и кое-что пострашнее, — сказал Лео. — Серые овцы зажмурились, но мастиф видит правду. Древние силы пробуждаются, тени приходят в движение. Грядет век чудес и ужасов, век богов и героев. — Он потянулся, улыбаясь своей ленивой улыбкой. — За это стоит выпить, я бы сказал.

— Мы уже достаточно выпили, — сказал Армии. — Утро настанет скорее, чем нам того хочется, и архимейстер Эброз будет читать о свойствах мочи. Тем, кто намерен выковать серебряное звено, лучше не пропускать его лекции.

— Я нисколько не препятствую тебе отведать мочи, — съязвил Лео, — но сам предпочитаю борское золотое.

— Если уж выбирать между тобой и мочой, то я выбираю ее. — Молландер поднялся из-за стола. — Пошли, Рун.

— Я тоже иду спать. — Сфинкс взял футляр с луком. — Может, мне приснятся драконы и стеклянные свечи.

— Все заодно, да? Ну ничего, зато Рози здесь. Я, пожалуй, разбужу нашу милашку и сделаю из нее женщину.

Сфинкс заметил, какое выражение приняло лицо Пейта, и сказал:

— Раз у него нет медного гроша на чашу вина, то золотого на девушку и подавно не может быть.

— Вот-вот, — подхватил Молландер. — И чтобы сделать девушку женщиной, нужен мужчина. Пошли с нами, Пейт. Старый Валгрейв проснется ни свет ни заря, и тебе придется свести его в нужник.

Если он меня узнает на этот раз. Архимейстер Валгрейв без труда отличает одного ворона от другого, но с людьми у него это получается не столь хорошо. Иногда он принимает Пейта за какого-то Крессена.

— Я еще чуток посижу, — сказал Пейт друзьям. Рассвет близок, но еще не настал. Может, алхимик еще придет, и Пейт непременно должен с ним встретиться.

— Как знаешь, — сказал Армии. Аллерас, пристально посмотрев на Пейта, повесил лук на плечо и пошел с другими к мосту. Молландер так набрался, что брел, опираясь на Руна. Цитадель недалеко, если мерить по прямой, как ворон летит, но они-то не вороны, а Старомест со своими кривыми улочками — настоящий лабиринт. — Осторожно, — донесся до Пейта голос Армина, когда все четверо уже скрылись в тумане, — ночь сырая, и булыжники скользкие.

Лео через стол кисло смотрел на Пейта.

— Как это грустно. Сфинкс унес все свое серебро и оставил меня с Чушкой Пейтом, свинопасом. — Он опять потянулся и протяжно зевнул. — Что-то поделывает сейчас наша крошка Рози?

— Спит, — коротко ответил Пейт.

— Голенькая небось. Думаешь, она в самом деле стоит дракона? Как-нибудь на днях я проверю.

Пейт благоразумно промолчал, но Лео и не нуждался в ответе.

— Когда я ее распечатаю, цена на нее упадет, и даже свинопас сможет себе позволить ею попользоваться. По-хорошему-то ты мне спасибо должен сказать.

По-хорошему тебя бы убить надо, подумал Пейт, но не настолько я пьян, чтобы швыряться собственной жизнью. Лео обучен воинскому ремеслу, и все знают, как мастерски он владеет кинжалом. Если даже Пейт каким-то чудом убьет его, то и сам головы лишится. У Пейта только одно имя, а у Лео два, и второе из них — Тирелл. Его отец — сир Морин Тирелл, командующий городской стражей Староместа, а Мейс Тирелл, лорд Хайгардена и Хранитель Юга, доводится Лео кузеном. Сам староместский голова, лорд Лейтон Хайтауэр, именующийся помимо прочих титулов Защитником Цитадели, состоит в присяжных знаменосцах у дома Тиреллов. Пусть болтает, твердил себе Пейт. Он говорит все это только для того, чтобы меня задеть.

Туман на востоке стал понемногу белеть. Светает, а алхимик так и не пришел. Пейт не знал, плакать ему или смеяться. Будет он по-прежнему считаться вором, если положит взятую вещь на место так, чтобы никто не узнал? Или нет? Вот еще вопрос, на который он должен ответить, вроде тех, которые задавали ему Эброз и Ваэллин.