Трудное примирение - Грэхем Линн. Страница 38

— Да.

— Из-за меня?

— Я не мог без тебя, — хрипло сказал он. — Я тосковал по тебе. Я чувствовал себя страшно одиноким.

Слезы хлынули у нее из глаз, она крепко обхватила его руками, совершенно выбитая из колеи картиной, которую он перед ней нарисовал.

— Я заставил себя встать на ноги, потому что верил, что ты вернешься, — продолжал он. — Когда я две недели назад увидел тебя в «Савое», я был готов на все, лишь бы тебя вернуть.

— Правда? — Она вся вспыхнула.

— Но я, конечно, представлял себе наше воссоединение совсем не так. У тебя не должно было быть никакого мужчины. При виде меня ты должна была обрадоваться, а не прийти в ужас. Боюсь, что в тот день я просто сорвался с катушек, — напряженно выдавил он.

— Разве? — Она усмехнулась. Он нахмурился.

— Я угрожал тебе. Я воспользовался тем, что у тебя началась амнезия, и фактически похитил тебя. Вполне возможно, что ты была без ума от Хантингдона, а я заставил тебя порвать с ним. Когда ты пришла в себя в больнице и улыбнулась мне, я просто потерял голову. Когда до меня дошло, что ты ничего не помнишь, я не придумал ничего лучшего, как увезти тебя за границу.

— Ты всегда умел ухватить подвернувшуюся возможность, — ободряющим голосом заметила она.

Он взял ее лицо в свои ладони.

— Кэтрин, я поступил неправильно. Теперь, когда я узнал про Дэниэла и уже успокоился, что произошло довольно быстро, мне очень стыдно, что я вел себя таким образом. Это было просто бессовестно с моей стороны.

— Ты так думаешь? — встав на цыпочки, она обняла его за шею. — Я считаю, что это было просто потрясающе. Двадцать четыре с половиной года — мне пришлось ждать, чтобы меня увезли в итальянский замок, и я не откажусь от этого ни за что на свете.

— Давай говорить серьезно. — Его просто грызло раскаяние. Чем более она показывала ему, что все ему прощает, тем мрачнее он становился. — Скажи мне правду. Ты можешь простить мне все, что я сделал и наговорил тебе?

— Я прощаю тебе абсолютно все и навсегда. А хочешь узнать почему? — лукаво спросила она. — Ты ведь ужасно меня любишь… правда? — Она отстранилась и поглядела на него, испытывая страшное искушение откровенно признаться во всем.

В его сверкающем золотом взгляде, который • он не сводил с ее встревоженного лица, читалась чуть ли не ярость.

— Только сумасшедший стал бы действовать, как я, если только я сам действительно не сумасшедший, — выдавил он. — Конечно же, я люблю тебя!

— Я не хочу расставаться с тобой… Я даже не хочу, чтобы у нас были раздельные спальни, — призналась она.

— Успокойся, ни то ни другое нам не грозит. Я не привык выпускать из рук то, что однажды в них попалось. — Поразительно легко он подхватил ее на руки. — Но я не должен был допускать, чтобы ты занималась со мной любовью до того, как к тебе вернется память. К несчастью, в ту ночь я обнаружил тебя у себя в постели, — его голос предательски дрогнул. — И не смог устоять.

— Я тоже не могу устоять перед тобой.

Она запустила свою маленькую руку в его темные волосы и пригнула его голову к своей. Не прерывая поцелуя, он положил ее на кровать. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем она вспомнила, что ей необходимо дышать.

— Все эти дни без тебя были просто ужасны, — признался он. — Но мне казалось, что ты так хочешь. Я устроил эту поездку в Париж только в надежде, что тебе захочется поехать с нами, но ты отказалась.

— Так тебе и надо, не слишком настойчиво ты меня приглашал.

Он задрожал от ласк, которыми она его осыпала.

— Пощади, — застонал он, прижимая ее возбуждающие руки к матрасу. — Когда ты так делаешь, я начинаю вести себя как подросток.

— Да что я такого делаю? — озорно спросила она.

— Dio, я так хочу тебя любить, — ответил он отрывисто, поспешно стаскивая с нее платье. И вдруг замер, вглядываясь в ее лицо. — Ведь это слишком опасно, да? Ты можешь забеременеть.

— Все лучшие вещи на свете опасны. Решай сам, — прошептала она.

— А ты не против? — он, казалось, удивился. — В тот день у бассейна тебе, кажется, не очень понравилась эта идея. Поэтому я и подумал, что уже слишком поздно.

Она погладила пальчиком его губы.

— Боюсь, что все эти эротические излишества в Италии не дали никаких результатов.

Он прикусил ее пальчик зубами и с самым сияющим видом улыбнулся.

— Дай мне сроку хотя бы месяц.

— Ты слишком скромен.

Под его взглядом она зарделась, внутри у нее начал разгораться пожар, и она чуть заметно задрожала. Он приник к ней долгим и страстным поцелуем и не останавливался до тех пор, пока весь этот разговор не отошел в самые дальние уголки их сознания.

А дальше последовал шквал, страстный и безумно сладостный. А потом он уверял ее в своей любви по-итальянски, по-английски и по-французски.

— Ты нашел свое «не пойми что», — проговорила Кэтрин, лежа на его смуглом плече и легонько проводя язычком по его нежной коже.

Люк поднял взъерошенную голову, на его лице заиграла усмешка.

— Я понял только, что стал для тебя привычкой.

— Да, — вздохнула она, сладострастно изогнувшись от переполнявшего ее блаженства. — И очень прочной. Разве я тебе об этом не говорила?