Байки из дворца Джаббы Хатта-11: День неприятностей (История Биба Фортуны) - Белл Майкл Шейн. Страница 2

В комнате совета его ждал всего один монах, который почему-то не сидел в медитативной позе, а расхаживал взад-вперед.

— Мастер Фортуна, — сказал монах. — Мы думали, вы не придете. Ваш друг в большой опасности.

— Какой друг? — — спросил Фортуна. У него не было никаких друзей.

— Нат Секура. Джабба собирается скормить его ранкору.

Фортуна пулей вылетел из комнаты и помчался обратно. Джабба терпеть не мог Ната Секуру, потому что тот был уродлив: Нат получил страшные ожоги, когда посланные Джаббой охотники за рабами подожгли город, чтобы загнать его жителей в свои сети. Его лицо и тело были покрыты рубцами; его лекку — головные хвосты, которые тви'лекки широко используют во время разговора, — были практически сожжены. Нат теперь мог общаться только голосом — — ужасное увечье, — но тем не менее он по-прежнему оставался Натом Секурой. Фортуна обнаружил Ната на развалинах города и сразу понял, что это за трофей. Этот трофей стоил дороже жемчуга. Надо же, скормить его ранкору!

Когда Фортуна сбавил ход, привел в порядок костюм, выровнял дыхание и вошел в зал, он увидел следующую картину: Нат, исполосованный бичами и связанный, лежал лицом вниз на решетке. Ранкор внизу ревел и разевал пасть, ловя капающую кровь. Жалкие обрубки лекку Ната неуклюже свешивались на решетку: кто-то сорвал головную повязку, которую Фортуна велел ему носить. Толпа подхалимов и шутов Джаббы громко ржала и издевалась над Натом, поглощая еду. Рука самого Джаббы висела в нескольких сантиметрах от кнопки, открывавшей люк, но завидя Фортуну, хатт раскатисто захохотал и жестом подозвал его к себе.

— Нат такой урод, — сказал Джабба. — Я хочу посмотреть, съест его ранкор или бросит обратно к нам.

Такое могло случиться. Если ранкор находил жертву неаппетитной, он швырял ее о решетку до тех пор, пока тело — не превращалось в бесформенную массу, которую на следующий день убирал смотритель. Решетка почернела от крови тех, кого ранкор не захотел есть.

— В таком случае вы пропустите развлечение, которым вас может порадовать Нат, — сказал Фортуна.

— Какое еще развлечение? — громыхнул Джабба.

Фортуна быстро соображал, пытаясь найти способ выручить Ната.

— Нат — хороший бегун, — сказал он, — и акробат. Он сможет какое-то время ускользать от ранкора.

Джабба обожал смотреть на такую забаву через решетку. Все об этом знали. Хатт положил палец на кнопку.

— Но не сейчас, — быстро сказал Фортуна. — Его слишком сильно избили. Дайте ему пару дней. Пусть очухается, тогда можно будет бросить его в пещеру. Это будет славное развлечение для всех нас.

— Ты предал меня! — крикнул Нат ему в спину. — Мне не следовало тебе доверять. Ты…

Фортуна поднял руку. Нат мгновенно умолк. Фортуна отлично его вымуштровал, и одним из первых уроков было повиновение.

— Хозяин? — спросил Фортуна. Джабба размышлял. Управляющий не мог оторвать глаз от его руки, лежавшей на кнопке.

— Хорошо, два дня, — произнес наконец Джабба и убрал руку. — Жду с нетерпением.

Фортуна подозвал двух стражников-гаморре-анцев; те сняли Ната с решетки и поволокли в темницы. Фортуна пошел за ними. Стражники остановились у первой камеры, в которой было полно народу.

— Нет, не сюда! — сказал Фортуна. — Я не хочу, чтобы Ната убили или покалечили, сорвав развлечение Джаббы. Идите за мной.

Он провел их в самый конец коридора, к самой дальней камере. Она была пуста.

— Сюда его, — велел он.

Стражники швырнули Ната в камеру, захлопнули дверь и закрыли ее на замок, после чего потопали обратно. Фортуна смотрел вниз сквозь решетку на двери. Нат лежал на каменном полу. Сесть прямо, чтобы видеть Фортуну, он не мог или не хотел. Это затрудняло дело, поскольку большую часть того, что хотел сказать Фортуна, стоило передавать при помощи лекку, чтобы никто чужой не понял. Ему не хотелось говорить вслух, потому что могли услышать посторонние уши. В конце концов Фортуна произнес три слова: — Я спасу тебя.

Он повернулся и ушел — но не в тронный зал Джаббы, а дальше по коридору, к монахам. Он знал лишь один способ спасти Ната.

И лишь теперь, шагая по чистому монастырскому коридору, Фортуна задумался: как они узнали, что это случится, а он — нет?

На следующий день, еще перед рассветом, Фортуна привел монахов-хирургов в камеру Ната. Он хотел, чтобы процедура была завершена задолго до того, как Джабба прикажет бросить Ната ранкору.

— Оставьте мозговой ствол, чтобы тело продолжало дышать, — сказал он.

— Нет! — вскрикнул Нат. Он понял, для чего здесь хирурги. — Не дай им забрать мой мозг!

Фортуна не боялся, что Ната услышат другие заключенные. Они постараются игнорировать его крики, если смогут, и будут надеяться, что с ними этот ужас не случится. Но стражник-гаморреанец, который торопливо направился к ним, не стал спрашивать, что делают хирурги.

— Я доложу Джаббе, что ты замучил этого заключенного и сорвал развлечение, — заявил он.

— Тогда я скажу Джаббе, что, раз ты настучал на меня, ты не умеешь хранить секреты м должен быть скормлен ранкору вместе с Натом.

Стражник засопел и отступил. Бот дурак, как же ими легко манипулировать, подумал Фортуна. Джабба ошибся, взяв их к себе 6 охрану.

— Я ничего не скажу, если ты тоже не скажешь, — ответил наконец стражник. — Делай свое дело быстро.

Он ушел. Фортуна переключил бластер на парализующий режим и посмотрел на Ната. Это единственный известный мне способ, спасти тебя, передал он с помощью лекку и выстрелил в Ната через прутья решетки. Нат опрокинулся на пол… но его руки вздрагивали, как будто он, хоть и оглушенный, силился встать, чтобы сражаться за свое тело. Фортуна отомкнул камеру и настежь открыл дверь. Хирурги вошли внутрь, катя перед собой дребезжащую тележку.

Фортуна за ними не пошел. Ему не хотелось на это смотреть. Нет, крови он нисколько не боялся, просто считал, что это будет неуважительно по отношению к Нату — стоять за спинами хирургов и наблюдать, как они копаются в его голове.

Поэтому Фортуна встал перед входом в камеру, нетерпеливо дожидаясь, когда хирурги закончат свою работу. Он вспомнил, как нашел маленького Ната на дымящихся развалинах особняка его семьи на Рилоте. Фортуна забрел туда в поисках жемчуга, но вместо него обнаружил Ната на руках у матери. Она была в сознании, но не могла подняться, чтобы защитить своего ребенка.

— Ты! — закричала она. — Биб Фортуна… Я должна была догадаться, что ты приложил к этому свои грязные руки. Только ты мог привести работорговцев на свою родную планету!

Она произнесла его имя с такой ненавистью, с •гаким презрением, что Фортуна попятился. Он был одним из первых, кто стал продавать за границу наркотический спайс-рилл, и из-за этого Ри-лотом заинтересовалась Империя. Тви'лекки, которых он полагал своими друзьями, судили его и приговорили к смертной казни за то, что приманил к их планете работорговцев, пиратов и негодяев всех сортов. Фортуна бежал. Имущество его семьи было конфисковано, а за его голову назначена награда. Теперь он вернулся, чтобы отомстить.

И он отомстил. Семь городов лежали в руинах, их население было продано в рабство, их богатства вывезены — в основном Джаббой, но некоторая часть тайно попала к Фортуне.

И все же это было не то, чего ему хотелось. Спрос на рилл оказался намного выше, чем он предполагал, этот спрос грозил высосать его планету досуха, уничтожить ее. Фортуна не настолько ненавидел свой народ. Чтобы отвлечь внимание от рилла и Рилота, он пытался развивать торговлю более дешевым, менее эффективным — и менее прибыльным — глиттерстимом с Кесселя. Тщетно. Спрос на спайс любого сорта неминуемо должен был разорвать обе планеты на куски. Фортуна надеялся, что тви'лекки адаптируются к жизни в большой Империи — тви'лекки всегда адаптировались, — но все произошло слишком быстро. Им нужно было указать верный путь. Фортуна понял, что это его долг — показать им этот путь, — в тот момент, когда с ним заговорила мать Ната у развалин своего дома. Он достал бластер и подошел к ней, целясь ей в голову.