Танец с драконами - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 124

"Ваша Милость?" мягко поинтересовался сир Барристан. Королева принадлежит не себе а своему народу. "Мне нужен Хиздар зо Лорак."

МЕЛИСАНДРА

В покоях Мелисандры никогда не было по настоящему темно.

Три сальных свечи горели на ее подоконнике держа ужасы ночи снаружи. Еще четыре мерцали рядом с её кроватью, по две с обеих сторон кровати. В очаге огонь горел днем и ночью. Первый урок тем кто ей служит в том, что огонь никогда не должен пропадать из её комнаты.

Красная жрица закрыла глаза и возвела молитву, затем снова их открыла, чтобы лицезреть священный огонь. Снова. Она должна быть уверенной. Множество священников и жриц до нее, опирались на ложные видения, они видели что хотели сами видеть, а не то, что Повелитель Света им показывал. Станнис отправился на юг прямо к опасности, король, на плечах которого была судьба всего мира, возрожденный Азор Ахай. Конечно Рглор должен удостоить ее видением о том, что ждет короля. Покажи мне Станниса, Владыка, взмолилась она. Покажи мне твоего короля, твой инструмент.

Образы танцевали перед ней, золотые и алые, мерцая, возникая, исчезая и сменяясь на другие; странные, ужасные и чарующие очертания. Она видела снова безглазые лица, уставившиеся на нее кровоточащими глазными впадинами. Затем башни на море, рассыпающиеся от темных разрушительных приливов, поднимающихся из пучин.

Тени в форме черепов, черепа, обратившиеся в дымку, тела, слившиеся в похоти, извивающиеся, вращающиеся и разрываемые. Сквозь завесу огня огромные крылатые тени кружились в бескрайнем синем небе.

Девушка. Я должна увидеть ее снова: серую девушку на умирающей лошади. Джон Сноу потребовал бы этого от нее, и скоро. Будет недостаточно сказать, что девушка исчезла. Он захочет большего, он захочет знать когда и где, а у нее не было ответа для него. Жрица видела девушку только раз. Серую как зола, и насколько было видно, она рассыпалась и ее сдуло ветром.

Лицо в очаге обрело форму. Станнис? подумала она, на мгновение… но нет, это были не его черты. Одеревеневшее лицо, трупно белое. Было ли это враг? Тысячи красных глаза плавали в лучах восходящего пламени. Он видит меня. Рядом с ним мальчик с лицом волка откинул голову назад и завыл.

Красная жрица дрожала. Кровь струилась по ее бедру, черная и дымящаяся. Огонь был внутри нее, страдание и восторг, наполняя ее, обжигая, преображая. Мерцающий свет создал узоры на ее коже, непрерывные как руки любовника. Странные голоса звали ее из давно минувших дней. «Мелони», слышала она женский плач. Мужской голос кричал — "Лот семь!". Она рыдала и ее слезы были пламенем, но она выпила их.

Хлопья снега кружились, падая с неба, а им навстречу поднимался пепел; серое и белое крутилось вокруг друг друга, в то время как огненные стрелы перелетали над деревянной стеной и безмолвные мертвецы шли сквозь холод под огромным серым утесом, где горели костры в тысячах пещер. Затем поднялся ветер и белая мгла смела их, невероятно холодная, а затем один за одним костры погасли. Остались только черепа.

Смерть, подумала Мелисандра. Черепа — это смерть.

Пламя тихо потрескивало, и в этом треске она услышала сказанное шепотом имя Джона Сноу. Его вытянутое лицо плавало перед ней, выписанное красными и оранжевыми языками, появляясь и исчезая вновь, полупрозрачной тенью позади колышущейся занавески. Вот он стал человеком, а теперь волком, а теперь снова человеком. Но черепа были и здесь, черепа были везде вокруг него. Мелисандра видела подстерегающие его опасности и раньше, она пыталась предостеречь мальчишку. Враги повсюду вокруг него, кинжалы в темноте. Но он не слушал.

Неверующие никогда не слушают, пока не становится слишком поздно.

— Что вы видите, миледи? — тихо спросил мальчик.

Черепа. Тысячи черепов и мальчишку бастарда снова. Джон Сноу. Когда бы ее не спрашивали, что она видит в огне, Мелисандра отвечала "Много и еще больше", но видения никогда не были так просты, как предполагалось в этих словах. Это было искусством, и как все искусства это требовало мастерства, дисциплины и работы. И боли. Ее тоже. Р'глор разговаривает со своими избранниками посредством священного огня, на языке золы, пепла и танцующего пламени, который может верно понять только бог. Мелиссандра занималась этим годами, которым потеряла счет и она заплатила свою цену. Не было никого, даже в ее ордене, кто обладал бы таким умением постижения полуявных и полускрытых секретов священного огня.

Но сейчас ей не представлялось даже возможным увидеть своего короля. Я молюсь о возможности увидеть Азор Ахая мельком, но Р'глор показывает мне лишь Сноу.

— Деван, — позвала она, — воды.

Ее горло пересохло и першило.

— Да, миледи. — Мальчик налил кружку воды из каменного кувшина у окна и принес ей.

— Спасибо.

Мелисандра сделала небольшой глоток и подарила мальчику улыбку. Это вогнало его в краску. Мальчик был почти влюблен в нее, она знала это. Он боится меня, он хочет меня, он поклоняется мне.

И тем не менее, Девану не нравилось здесь. Мальчик гордился своей службой в качестве оруженосца самого короля, и его задело известие о том, что он остается в Черном Замке. Как и у любого парня его лет, мысли его были полны мечтаний о славе, и о доблести, которую он бы проявил бы в битве при Темнолесье. Другие мальчишки его возраста ушли на юг, чтобы служить оруженосцами рыцарям короля и воевать с ними плечом к плечу. То, что Девана исключили из их числа, должно было казаться ему следствием неких ошибок, допущенных им, или, возможно, его отцом.

Правда же заключалась в том, что он был здесь ровно лишь потому, что об этом попросила Мелисандра. Четверо старших сыновей Давоса Сиворта погибли в битве на Черноводной, когда королевский флот пожрало зеленое пламя. Деван, пятый, был здесь в большей безопасности, нежели находясь рядом с королем. Лорд Давос не поблагодарит ее за это, как и его сын, но Сиворт испытал уже довольно горя. Да, он заблуждался в своих суждениях, но верность его королю была неоспоримой.

Деван был проворным, сообразительным и способным, чего нельзя было сказать об остальных её слугах. Станнис оставил дюжину своих людей служить ей, когда ушел на юг, но от большинства не было толку. Его Величеству нужен был каждый меч, так что поделиться он мог только старыми и калеками. Один боец был слеп от удара в голову в битве у Стены, другой охромел, когда лошадь упала ему на ногу. Её сержант потерял руку из-за дубины великана. Трое её стражников были евнухами, Станнис кастрировал их за изнасилование женщин Одичалых. Ещё у неё были два пьяницы и трус. Последнего следовало бы повесить, сам король с этим соглашался, но он происходил из знатного рода, а его отец и братья были из первообращенных.

Красная жрица знала, что наличие охраны, без сомнения, помогало поддерживать должный уровень уважения со стороны черного братства, хотя ни один из оставленных Станисом людей не мог принести большой пользы, окажись она в реальной опасности. Все это не имело значения. Мелисандра Асшайская не боялась за свою жизнь. Р'глор защитит ее.

Она сделала еще глоток воды, отставила чашку, сморгнула, потянулась и встала с кресла, мышцы затекли и болели. Она так долгого всматривалась в языки пламени, что потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к полумраку. Глаза были сухими и уставшими, но если она потрет их, станет только хуже.

Она увидела, что пламя стало угасать:

— Еще дров, Деван. Который сейчас час?

— Уже почти рассвело, миледи.

Рассвет. Еще один день подарен нам, хвала Р'глору. Ужасы ночи отступили. Мелисандра, как обычно, провела ночь в кресле у огня. С уходом Станиса кровать стала не нужна. У нее не осталось времени на сон, с тех пор как вся тяжесть этого мира легла на ее плечи. К тому же она боялась снов. Сон — это маленькая смерть, а сноведения — это шепот Иного, желающего затянуть нас всех в свою вечную ночь. Уж лучше сидеть, купаясь в алых отсветах пламени, благословленного ее красным владыкой, чтобы струящийся жар ласкал ее щеки, как поцелуи любовника. Иногда она дремала, но не больше часа. Мелисандра молилась, чтобы однажды она перестала спать совсем. Чтобы однажды она освободилась от сновидений. «Мелони», — думала она. Судьба Семерых.