Танец с драконами - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 88

— Может быть, мы сумеем использовать эту неприятность к своей выгоде. Я знаю, где мы можем найти ответы.

Халдон повел его мимо безголового героя к большой каменной гостинице, выходившей фасадом на площадь. Над её дверью висел ребристый панцирь какой-то огромной черепахи, раскрашенный в кричащие цвета. Внутри тускло горела сотня свечей, словно далекие звезды. Воздух благоухал жареным мясом и специями, а девушка-рабыня с черепахой на щеке разливала слабое зеленое вино.

Халдон задержался в дверях.

— Вон там. Те двое.

В алькове двое мужчин сидели над резным каменным столиком для кайвассы, щурясь на свои фигуры при свете красной свечи. Один был тощий и желтый, с тонкими черными волосами и острым носом. Другой широкоплечий и с круглым животом, с густыми завитыми локонами переваливающимися через воротник. Они не соизволили оторваться от игры, пока Халдон не поставил кресло между ними со словами: "Мой карлик играет в кайвассу лучше, чем вы оба, вместе взятые."

Толстый человек поднял глаза, посмотрел на незваных гостей с отвращением и сказал что-то на языке старого Волантиса, слишком быстро чтобы Тириона смог разобрать. Тонкий откинулся на спинку стула. "Он продается?" Спросил он на общем языке Вестероса. "Триархи были бы не прочь пополнить своё собрание диковин карликом, играющим в кайвассу.".

"Йолло не раб."

"Какая жалость." Тонкий передвинул ониксового слона.

Напротив игрок командующий алебастровой армией неодобрительно сжав губы, передвинул тяжелого всадника.

"Ошибка", сказал Тирион. Он также играл свою роль. "Пусть так", сказал худощавый. Он ответил своим собственным тяжелым всадником. Последовал шквал быстро сменяющих друг друга ходов и, наконец, худощавый улыбнулся и произнес: "Смерть, мой друг".

Толстый сердито посмотрел на доску, потом встал и проворчал что-то на своем родном языке. Его противник рассмеялся. "Ну, карлик так плохо не воняет, как вы играли. "Он подозвал Тириона к пустому креслу. "Давайте с вами, маленький человек. Положите ваше серебро на стол, и мы увидим, насколько хорошо вы играете в игру".

В какую игру? Тирион должен был спросить. Он залез на стул.

— Я играю лучше с полным животом и чашей вина в руке.

Худой человек оказался любезным и приказал девочке-рабыне принести ему еду и напитки.

— Лорд Каво Ногарис офицер таможни Селориса. Я еще ни разу не обыгрывал его в кайвассу. — сказал Халдон.

Тирион понимал.

— Возможно я окажусь более удачливым.

Он открыл кошелек и начал выкладывать на доску серебрянные монеты, одну за другой, пока Каво наконец не улыбнулся.

Пока они расставляли фигуры, прикрыв их экраном кайвассы, Халдон спросил, "Что нового в низовьях Реки? Будет ли война?"

Каво пожал плечами. "Юнкайцы такие. Они называют себя Мудрыми Мастерами. Я не берусь судить об их мудрости, но в хитрости они не испытывают недостатка. Их посланник пришел к нам с сундуками золота и драгоценных камней и привел двести рабов, девушек брачного возраста и мальчиков с гладкой кожей, обученных пути семи вздохов. Я бы назвал его явление запоминающимся, а его взятки щедрыми".

"Юнкайцы купили ваших триархов?"

"Только Ниессоса." Каво убрал ширму и изучал расположение армии Тириона. "Малакво может быть старый и беззубый, но он все же тигр, а Донифос уже не вернется на место триарха. Город изголодался по войне."

— Почему? — удивился Тирион, — Меерин в множестве лиг по морю. Чем эта милая юная королева обидела Старый Волантис?

— Милая? — Каво рассмеялся. — Если хотя бы половина слухов, которые приходят из Залива Работорговцев правдивы, то этот ребенок монстр. Они говорят, что она кровожадна, что тех, кто ей перечит, сажают на гвозди и они умирают медленной смертью. Они говорят, что она колдунья, кормящяя своих драконов плотью новорожденных детей, клятвопреступница поносящая богов, что она нарушает перемирия, угрожает послам и отворачивается даже от тех, кто преданно служит ей. Они говорят, что ее похоть невозможно удовлетворить. Она трахается с мужчинами, женщинами, евнухами, даже с собаками и детьми, и горе любовнику, который не сможет ей угодить. Она отдает свое тело мужчинам, чтобы забрать их души.

О, отлично, подумал Тирион. Если она отдаст мне свое тело, то пусть забирает мою душу, пусть маленькую и чахлую.

— Они говорят, — сказал Халдон. — Под словом они ты подразумеваешь работорговцев, изгнанных из Астапора и Меерина. Похоже на клевету.

— Самая лучшая клевета — та, которая содержит крохи правды, предположил Кваво. — Но нельзя отрицать настоящее прегрешение девицы. Этот невежественный ребенок осмеливается уничтожить работорговлю, но эта торговля никогда не ограничивалась Заливом Работорговцев. Это — часть морской торговли, распространенная во всем мире, а королева драконов стала мутить воду. За Черной Стеной, лорды древней крови плохо спят, прислушиваясь — не точат ли их кухонные рабы свои длинные ножи. Рабы выращивают нашу пищу, убирают наши улицы, обучают наших детей. Они сторожат наши стены, гребут на наших галерах, сражаются за нас на поле боя. И сейчас, когда они смотрят на восток, они видят сиятельную юную королеву, разрушительницу цепей. Старая Кровь не потерпит этого. Бедняки тоже ее ненавидят. Даже самый ничтожный бедняк стоит выше раба. А эта драконья королева отобрала у них это утешение.

Тирион передвинул своего копьеносца. Каво ответил ему легкой лошадью. Тирион переставил своего арбалетчика на квадрат выше и сказал, — Красный жрец снаружи похоже думает, что Волантис должен биться за эту серебрянную королеву, а не против нее.

— Красному жрецу было бы благоразумнее держать язык за зубами. — сказал Каво Ногарис. — Уже сейчас идут бои между его последователями и теми, кто покланяется другим богам. Своей болтовней Беннеро добьется только дикого гнева на свою голову.

— И что за болтовня? — спросил карлик, играясь своей пешкой.

Волантинец махнул рукой.

— В Волантисе тысячи рабов и вольноотпущенников толпятся на храмовой площади каждый вечер, чтобы услышать, как Бенерро вопит о кровавых звездах и огненном мече, который очистит мир. Он проповедует, что Волантис точно вспыхнет, если триархи поднимут оружие против серебряной королевы".

— Даже я могу это предсказать. А, вот и ужин.

На ужин была тарелка жареной козлятины, с гарниром из мелконарезанного лука. Мясо было пряным и ароматным, поджаристым снаружи, красным и сочным внутри. Тирион отщипнул кусочек. Он был так горяч, что обжег его пальцы, но и так хорош, что ничего не оставалось, как потянуться за следующим куском. Он запил мясо бледно-зеленой волантинской наливкой, которая больше всего напоминала ему вино, которого он не пил уже давным-давно.

— Очень славно, — сказал он, подняв своего дракона.

— Самая важная фигура в игре, — заявил он после того, как побил одного из слонов Кваво. — А у Дейенерис Таргариен их целых три, говорят.

— Три, — согласился Кваво. — Но им противостоят трижды по три тысячи врагов. Граздан мо Эраз был не единственным посланником из Желтого Города. Когда Мудрые Господа выйдут в бой против Миэрина, легионы Нового Гиса будут сражаться на их стороне. Толоссийцы. Элирийцы. Даже дотракийцы.

— Дотракийцы недалеко от ваших собственных ворот, — сказал Халдон. — Кхал Поно.

Кваво помахал бледной кистью руки в знак отрицания.

— Наездники придут, мы дадим им дары, и наездники уйдут.

Он передвинул снова свою катапульту, обхватил тирионовского гипсового дракона, и снял его с доски.

Потом последовал жестокий разгром, хотя карлик еще сделал дюжину ходов.

— Пришло время для горьких слез, — сказал Кваво, подгребая к себе кучу серебряных монет. — Еще разок сыграем?

— Не стоит, — сказал Халдон. — Мой карлик уже получил свой урок смирения. Я думаю, что лучше нам вернуться на наш корабль.