A.D. 999 - Белл Жадриен. Страница 13

Мы испробовали предложенный тобой способ, Анджело. Он не сработал. Библия говорит нам, что всему своя пора. Сейчас для нас настала пора копить запасы, точить оружие и готовиться к весне. Есть еще время для организации объединенного сопротивления этим богопротивным чудовищам, которые смеют называть себя людьми. И когда они снова нахлынут на нас весной, мы одарим их не золотом, но совершенно другим металлом — сталью наших клинков.

Улыбка ушла с лица Анджело. Теперь его выражение нельзя было прочесть. Римлянин оглядел аудиторию, встречая кивки и хмурые взгляды остальных членов Витана.

— Вы все так считаете? — тихо спросил он. Нестройный хор голосов ответил ему утвердительно.

— Мне очень неудобно не соглашаться со столь мудрыми мужами, — медленно произнес Анджело, — но я сердцем чувствую, что вы не правы. Так же думает и король. Умоляю вас, пересмотрите свое решение.

— Витан сказал свое слово, — веско заявил Ордгар, сложив руки на груди и в упор глядя на Анджело. — Ублюдки больше не получат награды за поругание нашей родины!

— Понимаю, — тяжко вздохнул Анджело.

И тут Вульфстан услышал какой-то глубинный стон. Встревоженный, он огляделся вокруг и увидел, что остальные члены Витана тоже недоуменно поворачивают головы по сторонам. Только Анджело выглядел спокойным и невозмутимым.

Последовавшее за этим показалось Вульфстану стремительным, кошмарным сновидением. Без какого-либо предупреждения, кроме все того же тихого, странного звука, старые сухие доски, служившие полом для второго этажа, проломились. Деревянные щепки от сломавшихся досок метнулись вверх и вниз. Падая, суча руками и ногами и пытаясь ухватиться за что-нибудь, Вульфстан заметил, как Ордгар наткнулся на длинную копьевидную зазубренную деревяшку, и та, проткнув старика насквозь, вышла своим окровавленным острием из его спины. Вульфстан успел поймать взгляды нескольких своих товарищей; все они падали вниз, у всех — неописуемый ужас на лицах.

Казалось, падение будет вечным. Вульфстан начал было молиться, но не смог пошевелить губами, чтобы произнести святые слова. Вопли эхом отдавались в его ушах, сопровождаемые страшным звуком с треском расщепляющихся балок да тяжелыми глухими стуками от падения тел на большой стол и пол первого этажа.

Вульфстан оказался одним из тех, кому относительно повезло. Он рухнул на стол, приземлившись на огромные блюда с жареной дичью и олениной, затем свалился на пол.

Какое-то мгновение он не мог даже дышать. Затем воздух рванулся ему в легкие, после чего епископа пронзила острая, колющая боль. Похоже, что-то все-таки сломалось внутри, понял Вульфстан. Лежа на спине, он хорошо видел громадную дыру на месте того, что еще минуту назад было потолком. Настырные щепки все еще падали сверху, и Вульфстан инстинктивно поднял руки, чтобы защитить лицо.

А вокруг раздавались стоны и крики. Ни один из упавших не избежал ранения или увечья. Некоторые, несомненно, уже были мертвы, но не это вселило в епископа всеобъемлющий, холодный ужас.

Он увидел, что Анджело лежит, вытянувшись во весь рост, на единственной непровалившейся балке. Целый и невредимый. Крепко схватившись сильными руками за балку, римлянин грациозно, словно акробат, повис на ней и легко спрыгнул на стол. Оглядевшись вокруг, он рассеянно отряхнул одежду от пыли и удовлетворенно кивнул самому себе.

Да, сомнений быть не могло. Анджело каким-то образом подготовил и осуществил все это на тот случай, если голосование пойдет не так, как он хотел. Рискованный, конечно, маневр — что, если бы эта единственная балка оказалась не столь прочной? — но Анджело, очевидно, счел, что результат стоит риска. А теперь, само собой, весь он — сама забота: мечется вокруг, дабы помочь раненым, вознося свои насквозь фальшивые благодарения Богу, пощадившему его и короля… Прекрасное лицо было всего лишь маской, за которой пряталось нечто настолько темное, зловещее, чего Вульфстан до сих пор и представить себе не мог.

Анджело чрезвычайно опасен.

Анджело несет с собой зло.

И Анджело фактически правит Англией.

Или, лама савахфани! — безмолвно возопил Вульфстан. — Боже, почему ты меня оставил?

Потом тьма навалилась на епископа, и сознание покинуло его.

Анджело вошел в свои апартаменты в замке Этельреда, опустил засов на двери и рухнул на кровать. Он не стал зажигать ни лампу, ни свечи; римлянин прекрасно видел в темноте. Он устало потер пальцами глаза. Трудный сегодня выдался денек, но весьма и весьма успешный. Довольная улыбка вползла на лицо римлянина. Шестеро мертвы, еще восемь человек не переживут ночь, а все остальные серьезно ранены. По крайней мере четырнадцать вакансий появилось в Витане, и эти свободные места надлежит заполнить Этельреду. Нужно только нашептать подходящие кандидатуры в царственное ухо.

Анджело свесил ноги с кровати и расстегнул пояс. Произнес резкое, гортанное слово, и жаровня в центре комнаты ожила. Волны тепла покатились от нее, температура в помещении начала подниматься.

Анджело со вздохом облегчения сбросил тунику и приступил к утомительной работе отстегивания и разматывания сложных ножных обмоток. Может, первобытным англосаксам и требовалось укутываться в ярды материи, дабы оградить себя от морозных укусов, но римлянин уж точно в этом не нуждался. Прочь льняное исподнее — даже король не мог похвастаться более изящным, более удобным бельем, — и Анджело оказался великолепно наг, свободен от сковывающих движения одеяний.

Он встал и потянулся. Затем прошлепал босыми ногами к маленькому столику, заваленному ювелирными изделиями, щетками из кабаньей щетины, искусно вырезанными из кости гребнями, и выбрал из всего этого отполированное медное зеркало. Не в силах устоять пред соблазном, Анджело с любовью воззрился на свое отражение. Великолепно. Как все же приятно видеть себя вот таким, со столь прекрасным лицом, обладающим совершенными чертами. Оно напомнило ему прежние времена, когда…

Нахмурившись, Анджело швырнул зеркало на стол и прошел к жаровне. Час был поздний, и римлянин отдал приказ челяди не беспокоить его до утра. Так что можно начинать.

Какое-то мгновение он молча смотрел на пылающие в жаровне красные угольки, словно пульсирующие своей собственной жизнью. Оранжевый свет омыл лицо римлянина, лаская его с почти жалостным пылом.

— Имей я сострадание, — обратился Анджело к углям, — мне бы, наверное, даже стало жалко тебя. Впрочем, сейчас не до сантиментов. Давай-ка, рассказывай, что ты узнал. Время уже позднее, а я теперь нуждаюсь в сне, как обычный человек.

Протянув руку, он ткнул указательным пальцем один из горячих углей. Прикосновение не оставило следа на его плоти. Уголь тотчас же заискрился, и вверх взметнулся язык пламени. После секундной бешеной пляски пламя сформировалось в гротескный образ, обладающий бычьей головой со злобными маленькими глазками и острыми зубами. Туловище было человечьим по форме, но ужасно искривленным.

— Мой повелитель, — проскрежетала тварь, подобострастно наклонив кошмарную свою голову.

— Молох, — с ноткой уважения в голосе обратился Анджело к огненному созданию. — Новость, видимо, действительно наиважнейшая, если ты решился терпеть… Итак, выкладывай. Что ты узнал?

Призрачная фигура съежилась от страха, прижав уши к голове, будто в ожидании удара.

— Моему повелителю не понравится услышать сию новость.

— Твоему повелителю понравится еще меньше не услышать эту новость, — отвечал Анджело и, подняв левую руку, сжал кисть в кулак. Порожденное пламенем существо стало извиваться в агонии, тонко и пронзительно заверещав. Анджело знал, что никто в доме, кроме него, не слышит этого вопля. — Твоя новость, Молох, или…

— Новость, новость! — жалобно захныкала тварь. — Нас ждут неприятности с небес, мой повелитель!

— А когда их не было?

— На сей раз все очень плохо… Наверху знают. Наверху знают, что ты здесь и что ты намерен сделать!