Властелин колец - Толкин Джон Рональд Руэл. Страница 70

– Но я и понятия не имел, что мы идем той же дорогой! – оправдывался Пиппин.

Он прекрасно знал эту историю. Бильбо и Фродо никогда не упускали случая рассказать ее лишний разок. Но Пиппин и вполовину не верил их «байкам». Он и теперь еще никак не мог отбросить сомнения и краем глаза поглядывал на каменных троллей: а вдруг они, по какому–нибудь волшебству, возьмут да и оживут?

– Ты забыл не только семейное предание, – упрекнул его Бродяга. – У тебя выветрилось из головы все, что тебе говорили про троллей. День в разгаре, солнце сияет, а ты кричишь благим матом и рассказываешь мне сказки о трех настоящих, живых троллях, которые якобы поджидают нас на самом солнцепеке! И потом, как же ты просмотрел, что у одного из них за ухом старое птичье гнездо? Нечего сказать, отменное украшение для старого, матерого тролля! Позор!

Все так и покатились со смеху.

Фродо почувствовал себя гораздо лучше. Напоминание о первом приключении Бильбо, что закончилось так удачно, придало ему бодрости – да и солнышко грело на славу, так что туман у него перед глазами наконец немного рассеялся. Расположившись прямо на тролличьей прогалинке, они отдохнули и пообедали у ног самого большого тролля, в тенечке.

– А не споет ли кто–нибудь песню, пока солнце еще высоко? – предложил Мерри, дожевав. – Мы уже сто лет как обходимся без песен и сказок!

– С той самой ночи на Пасмурнике, – подтвердил Фродо. Все обернулись к нему. – Да вы не беспокойтесь! – поспешил он добавить, увидев их встревоженные лица. – Мне гораздо лучше. Но петь я – не обессудьте – пока не горазд. Может, Сэм что вспомнит? Уж он–то всегда рад случаю отличиться!

– Давай, Сэм! – охотно подхватил Мерри. – У тебя в голове целые клады хранятся, а ты прибедняешься!

– Скажете тоже – клады! – запротестовал Сэм. – Но попробую что–нибудь подыскать… Разве что эта песенка сойдет? Тут, конечно, не стихи, так – чепуховина. Смотрел, смотрел я на эти старые каменюки, да и вспомнил ее.

Встав, он заложил руки за спину, как ученик, и запел на старый, хорошо знакомый мотив:

– Надо принять к сведению! – расхохотался Мерри.– Вовремя ты сообразил, Бродяга, что его надо именно палкой огреть. А то, чего доброго, отбил бы себе кулак!

– Откуда ты выудил эту песенку, Сэм? – спросил, отсмеявшись, Пиппин. – Что–то я таких слов на этот мотив не помню.

Сэм промямлил что–то неразборчивое.

– Из головы, наверное, взял, – догадался Фродо. – Про Сэма Гэмги я теперь каждый день узнаю что–нибудь новенькое! То он заговорщик, то заправский шутник… Надо думать, кончит он свою жизнь тем, что станет волшебником – или, может, героем?

– Вот не было печали! – запротестовал Сэм. – Не хочу я быть волшебником! И героем – тоже! Спасибочки!

День клонился к вечеру, когда они покинули поляну и углубились в лес. По–видимому, они шли тем же путем, что Гэндальф, Бильбо и гномы много лет назад, и через несколько верст оказались на высоком обрыве. Внизу лежал Тракт. Оставив Шумливую и ее узкую долину далеко позади, Тракт, тесно прижимаясь к подножию гор, бежал к Броду, петляя среди лесов и заросших вереском склонов. По дороге вниз Бродяга показал хоббитам прятавшийся в траве камень. На нем виднелись полустертые, грубо высеченные гномьи руны и еще какие–то непонятные значки.

– Ба! – воскликнул Мерри. – Да это ж, верно, тот самый камень, что указывал, где закопано троллево золотишко! Признавайся, Фродо, Бильбо свою долю всю растранжирил или осталось что–нибудь?

Фродо посмотрел на камень и пожалел в душе, что Бильбо не догадался привезти из похода сокровище поскромнее – что–нибудь обычное, в меру опасное и в меру соблазнительное: золото троллей, например. Угораздило же его!..

– Не осталось ничегошеньки, – ответил он. – Бильбо все роздал, все подчистую. Он говорил, не было у него ощущения, что это доброе золото. Тролли–то его, небось, награбили.

На Тракт легли длинные тени раннего вечера; вокруг царила тишина. Ничто не говорило о том, чтобы здесь в последнее время проезжали верхом… Что ж, выбора не было. Хоббиты и Бродяга спустились с кручи, вышли на Тракт и поспешили вперед что было сил. Вскоре солнце скрылось за вершинами холмов. С дальних гор навстречу путникам подул холодный ветер.

Они уже принялись было подыскивать в стороне от дороги местечко для ночлега, как вдруг сзади донесся звук, от которого по спине побежали мурашки: цок–цок, цок–цок… Всадник! Все похолодели от страха и разом оглянулись, но дорога то и дело петляла, и за ближайшим поворотом ничего нельзя было разглядеть. Быстро вскарабкавшись по комковатому склону, заросшему вереском и брусникой, хоббиты и Бродяга залегли в густом орешнике. Тракт, локтях в тридцати внизу, под обрывом, виден был как на ладони – серый, размытый сумерками. Стук подков приближался. Невидимый конь скакал во весь опор, легко касаясь земли копытами, – цок–цок, цок–цок… Словно принесенный ветерком, снизу донесся негромкий перезвон – казалось, кто–то потряхивал маленькими колокольчиками.

– На Черного Всадника не похоже, – удивился Фродо, напряженно вслушиваясь.

Остальные хоббиты, немного воспрянув духом, согласились, что да, пожалуй, не похоже, – но подозрений не оставили. Так долго преследовал их страх погони, что теперь любой шорох за спиной казался враждебным. Но лицо Бродяги, припавшего ухом к земле, постепенно светлело.