Цвет любви - Тейлор Кэтрин. Страница 31

«Значит, вот оно как — спать с мужчиной», — думаю я и ни капельки не сожалею. Напротив. «Мне хочется повторить это снова», — с этой мыслью я вздыхаю.

Когда Джонатан слышит это, его тело вдруг снова напрягается, он поднимает голову.

— Грейс, — произносит он, и я вижу удивление в его взгляде, словно он на миг забыл, где находится.

Я улыбаюсь ему, надеясь, что он еще раз поцелует меня, но Джонатан лишь продолжает смотреть. Его взгляд постепенно проясняется, между бровями образуется морщинка. Затем он почти рывком выходит из меня, вырывается из моих объятий и плавно встает с постели, обходит ее и исчезает в ванной.

Все происходит настолько быстро, что у меня не укладывается в голове. Без его тепла я вдруг начинаю чувствовать себя обнаженной и беззащитной; оставив меня одну, уйдя без улыбки, даже не оглянувшись, он оставил после себя пустое, пресное чувство.

Я слышу, как включается душ, и, вдруг растерявшись, не зная, что делать, ныряю обратно под одеяло и жду, когда он наконец выйдет из ванной с мокрыми волосами и полотенцем, обернутым вокруг бедер.

— Можешь принять душ, — объявляет он, не глядя на меня, и направляется к двери. И только стоя в дверном проеме, он снова оборачивается и бросает на меня взгляд. На его лице по-прежнему нет улыбки. — Я буду ждать тебя внизу, на кухне, — и с этими словами он закрывает за собой дверь.

Секунду я лежу, чувствуя лишь шок, затем встаю, нетвердым шагом направляюсь в ванную, забираюсь в застекленную душевую кабину, включаю воду, чувствуя, как она теплыми струйками сбегает по мне.

Я еще чувствую между ног Джонатана, и, прикасаясь к себе там, ощущаю, что мои половые губы распухли и стали очень чувствительными. Только теперь я по-настоящему понимаю, что теперь все не так, как прежде, — и я не знаю, что будет дальше.

Не знаю, чего я ожидала от Джонатана, но не того, что он просто повернется и уйдет. Из-за этого все, что прежде казалось совершенно правильным, вдруг становится фальшивым. И это вселяет в меня неуверенность. Мне вдруг становится жаль, что у меня нет возможности сравнивать. Нормально ли то, что после секса люди не остаются лежать рядом? Тогда почему так происходит в фильмах?

Расстроенная и неуверенная, я выключаю воду и выхожу из душа, вытираюсь одним из больших пушистых полотенец, лежащих на полке, беру лежащую на тумбочке расческу, чтобы распутать мокрые волосы. Затем я возвращаюсь обратно в комнату, снова надеваю бюстгальтер и платье. Мои трусики, должно быть, остались внизу, на кухне, туфель и сумочки я тоже нигде не вижу.

Спустившись вниз, в столовую, я слышу, как на кухне возится Джонатан. Трусики лежат на длинном столе в столовой, очевидно, он положил их туда, чтобы я обязательно их нашла. Я торопливо натягиваю их, прежде чем направиться в кухню.

Джонатан снова стоит у плиты, как и прежде. Он тоже одет, на нем джинсы и черная футболка, но он по-прежнему не обут. Футболка не настолько линялая, как та, первая, но слишком небрежная, чтобы носить ее в офисе.

Заметив меня, он на миг замирает, затем указывает на стулья, которые снова стоят на своих местах, даже тот, который он опрокинул тогда. Ничто не указывает на то, что не более часа назад на этом столе я впервые достигла пика наслаждения с мужчиной.

— Присаживайся.

Я осторожно опускаюсь на стул, на котором сидела и в прошлый раз, снова испытываю это непривычное ощущение между ногами, не позволяющее забыть о том, что кое-что стало совершенно иначе, чем прежде. О том, что со мной произошло нечто такое, что нельзя повернуть вспять. Я прислушиваюсь к себе. Сожаление? Нет. Мне по-прежнему приятно. Вот только я чувствую неуверенность из-за того, что Джонатан так странно ведет себя.

Не знаю, что он сделал с яйцами и ветчиной, но их и след простыл. Вместо этого на сковородке жарится омлет, второй уже лежит готовый на тарелке, которую Джонатан ставит на стол передо мной.

— Спасибо, — говорю я, только сейчас замечая, что по-настоящему проголодалась.

Молча беру в руки прибор, лежащий рядом с тарелкой, и принимаюсь за еду, а он стоит ко мне спиной, помешивая что-то на сковороде. Когда второй омлет тоже готов, он садится напротив меня, точно так же, как и тогда. Мы сидим не там, где сделали это, но картинка все равно стоит у меня перед глазами.

Почти в отчаянии я жду, что он мне что-нибудь скажет, нарушит повисшее в воздухе молчание, но он избегает моего взгляда, кажется еще более закрытым и серьезным, чем раньше, когда выходил из спальни.

— Я позвонил Стивену, — произносит он, отрезая кусок омлета. — Сейчас он отвезет тебя домой.

Я в недоумении смотрю на него, а он спокойно продолжает есть, уставившись в тарелку. Неужели больше нечего сказать о том, что произошло между нами?

— Значит, я должна уйти? — Мой голос слегка дрожит. Он тут же поднимает голову, глаза у него похожи на узкие щелочки.

— У меня дела, — отстраненно произносит он.

— Ага. — Я опускаю нож и вилку, потому что у меня вдруг пропадает аппетит, я чувствую, как из глаз катятся слезы, которые я пытаюсь смахнуть. — И на этом все, да? Спасибо, до следующего раза?

— Нет, Грейс, не до следующего, — тут же возражает он. — Это было исключение. Абсолютное исключение. Я строго разделяю профессиональную и личную сферы. Я тебе говорил.

— И часто ты делаешь подобные исключения? — Не знаю, почему я вдруг так разозлилась на него. Но то, что он ведет себя столь холодно и отстраненно после того, как мы только что переспали, обескураживает меня. Я чувствую себя дешевой. И использованной.

— Нет! — рычит он. — Обычно я не делаю исключений.

— И я должна в это поверить?

— Можешь верить, во что хочешь.

На этот раз мне не удается сдержать слезы, снова нахлынувшие мне на глаза после его обидных слов. Похоже, это не ускользает от внимания Джонатана.

— Ты этого хотела, Грейс, — напоминает он мне, и это звучит как предостережение.

— Но я тебя не заставляла. Ты тоже хотел этого. — Я смотрю на него, пытаясь сосредоточиться на собственной ярости. — Скажи уже, какое я по счету исключение? Скольких женщин ты любил в этой кухне?

Он рывком отодвигает стул, встает, принимается ходить взад-вперед по кухне.

— Ни одной, черт побери! — набрасывается он на меня. — И мы не любили друг друга, у нас был секс. Есть разница.

В его глазах сверкает ярость. Хорошо. Все лучше, чем это холодное равнодушие.

— Значит, у нас только что был секс, — упрямо повторяю я. — Все равно, это не повод обращаться со мной настолько мерзко.

Он резко останавливается и совершенно непонимающе смотрит на меня. Почти обескуражено.

— И насколько же мерзко я с тобой обращаюсь?

— Ты заставляешь меня почувствовать себя дешевой шлюхой. Я имею в виду… — Я беспомощно взмахиваю руками. — Я только что пережила довольно важный для меня опыт. А ты сидишь и заявляешь мне, что я должна уйти, потому что у тебя дела. Как будто ничего не было.

— Я знал, — произносит он, снова прохаживаясь по кухне, мимолетным жестом проводит рукой по волосам. — Я знал, что ты не сможешь.

— Не смогу что?

Он вздыхает, голос его звучит нервно.

— Я тебе сказал, что мы будем играть по моим правилам. А правила мои таковы: секс — да, но ничего больше. Без каких бы то ни было отношений. Именно в этом причина того, что до сих пор я никогда сотрудников не… — Он не заканчивает фразу. Какое-то мгновение мы молча смотрим друг на друга.

— А зачем же ты сделал это, раз уж было так ужасно? — интересуюсь я.

Он пожимает плечами.

— Я не сказал, что это было ужасно, — отвечает он и впервые улыбается, легко, и у меня сжимается сердце. — Только то, что это было исключение. И нам не следует его повторять.

Раздается звонок в дверь, мы оба вздрагиваем.

— Наверное, это Стивен, — говорит Джонатан и идет назад к лестнице, спускается вниз. Я нерешительно следую за ним и снова оказываюсь в просторном холле.

Мои «лодочки» стоят рядом с гардеробом, я обуваюсь. Затем беру сумочку, лежащую на столе у стены, и направляюсь к Джонатану, который стоит у открытой двери.