Можно ли отказаться от мечты? (СИ) - Круглова Полина. Страница 13

— Хорошо, — поцеловал он ее в висок.

В эту ночь они просто спали вместе обнявшись. Даже не целовались, это казалось лишним. Просто касались друг друга. Первое расставание, будет ли оно первым?

Перед вылетом он забежал к ней в кабинет и на глазах у обалдевшего Кости, чмокнул ее прямо в губы. Потом испуганно посмотрел ей в глаза, на Костю, на Виталика.

— Да, ладно, прощайтесь, — махнул рукой Костя, вытаскивая Виталика за собой в коридор.

— Спасибо, — крикнул Дэниз им вслед. — Я позвоню из Ататюрк.

— Я буду ждать, — она не уточнила, говорила ли о его звонке или о его возвращении.

И он уехал. Улетел.

Конечно, он позвонил из аэропорта здесь, потом из аэропорта в Стамбуле, потом еще раз вечером, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Вообще это стало традицией. Он звонил почти каждый день из головного офиса, прося девочек на ресепшене соединить с ней. Начались ли какие-нибудь подозрения, ей уже было наплевать.

И каждый вечер звонил, когда она уже лежала в постели, сказать своим тихим низким посылающим мурашки голосом:

— Спокойной ночи, милая. Сладких снов!

И все равно его не было, не смотря на звонки и смс-ки. Его не было. Не с кем было обсудить, что учудил тот или иной инженер в офисе, некому было поплакаться, что она ничего не успевает, некому было обнять ее и прижать к себе.

Остался только его запах в постели. Она так и засыпала, прижавшись лицом к подушке на его стороне кровати. Оттягивала смену постельного белья, как могла дольше.

Но обещанные две недели превратились в три, потом в четыре, потом в пять. Май уже набирал обороты, принося тепло и ароматы цветения. Весна вступила в свои права, молодая кровь бурлила. Флюиды любви витали в воздухе, и их офис не был исключением. И только Лера ничего этого не замечала, сидя в своем кабинете с утра до ночи, погрузившись с головой в работу.

Поначалу время от времени забегал Озгюр. Делал вид или правда у него были нерешенные вопросы с ребятами, но она все чаще видела его, сидящим около Виталика или Кости, погрузившись в каталоги и чертежи. Иногда она ловила на себе его внимательный взгляд. Иногда, когда они случайно оставались одни в кабинете, он задавал вопросы вроде: «Все в порядке?» «Тебе помощь нужна?». В ответ она недоуменно пожимала плечами и с улыбкой отвечала, что все в порядке, помощь всегда нужна, но он уже сидит с мальчиками. Потом он постепенно начал приносить к ним чай и просиживал у них по полчаса, рассказывая о Стамбуле и турецких обычаях. Как-то упомянул, что Дэниз по-турецки означает море. Он почти насильно обучил Лера стандартным фразам на турецком, типа: здравствуйте — до свидания, спасибо, пожалуйста, добро пожаловать, приятного аппетита. Все это ее немного раздражало, потому что он отвлекал ее от работы, которая в свою очередь не оставляла времени думать, как он там в Стамбуле и когда вернется.

Совсем тяжело стало на четвертой неделе, когда стало понятно, что опять еще очередное «я вернусь на следующей неделе» пустые обещания. На третьей — она еще ждала, на пятой — перестала так отчаянно ждать, смирившись: когда вернется, тогда и вернется.

Озгюр теперь находил время заходить к ним в кабинет каждый день. Ее уже откровенно раздражали его разговоры о Турции, потому что это напоминало о нем. Напоминало о том, что она так гнала от себя, а когда поняла, все равно отчаянно пыталась скрыть: она безумно влюбилась в Дэниза. В этого мальчика-мужчину, беспомощно-ранимого и гордого и сильного одновременно.

Понаслушавшись разных историй о смешанных парах, решила: если вернется, будет с ним столько, сколько им будет отпущено. Вот только как быть с общественным мнением? С офисом, с друзьями, а главное, с родителями?

Пусть только вернется, она все выдержит! (3 DOORS DOWN — HERE WITHOUT YOU — то, что слушала Лера в разлуке)

По крайней мере, она на это надеялась. Хотя они такие разные! Она сладкоежка, он сладкое вообще не ест. Она пьет чай и кофе без сахара, и никогда его не покупает, он кладет чуть ли не пять ложек в чашку — за неделю килограмм улетает! У него низкий порог чувствительности и он может терпеть какую угодно боль, а она не терпит никакой боли вообще, не потому что слабачка, а потому что, действительно ощущает ту же боль, но в десять раз сильнее, чем он. Он предпочитает в одежде стиль гранж, у нее деловой стиль, в начале их общения у нее вообще практически не было обычной одежды, одни костюмы. Постепенно, с каждым походом в магазины приобреталась то свитерок, то джинсы, то юбочка, то платьице, так у нее появился гардероб более подходящий ему по стилю.

А как ужиться с тем, что она «жаворонок», а он «сова», причем оба — в чистом виде! Что она любит громко слушать музыку, а он вообще не терпит громких звуков! Что она всегда строит планы, не может без этого из дома выйти, он никогда планов не строит. Он слишком свободолюбив, она считает это анархией и считает, что лучше иметь некоторые рамки. Они как белое и черное, как да и нет, совершенно противоположны. И тем не менее она была уверена, если они оба этого захотят, им будет море по колено. Видимо в данном конкретном случае — Черное море, улыбнулась она своим мыслям. Черное море, разделяющее их сейчас, и еще пару тысяч километров суши.

— Лер, ты это… ты не выходи пока из кабинета минут пять ладно?

Костя загадочно улыбался.

— А что? — спросила она, в уме все еще разбивая таблицу.

— Ну просто! Ты не выходи!

А хрен их поймет этих мужиков, может там рабочих со стройки привели?! Ладно! Она снова уткнулась в монитор.

— Hi sweetie! (привет милая)

Так страшно было повернуть голову! А вдруг ей показалось! Вдруг послышался его голос!

— Валерия, — позвал он.

Она повернулась и не узнала: стиль гранж сменился деловым. Ну не совсем: джинсы остались, но были не потертыми в дырках, а просто джинсами. Кремовая рубашка, жилет. А главное он подстригся! Волосы теперь на европейский манер торчали вверх. Ему очень шло. И выглядеть он стал взрослее. Уж точно не студентом! Но…

— Привет, — выдохнула она. — А где мои волосы?

— Ты же говорила, тебе не нравятся длинные волосы? — спросил он, закрывая дверь в кабинет и подходя к ней.

— Верни мне моего студентика!

— А так — выгонишь? — хитро улыбнулся одними глазами.

Она прижалась к нему.

— Я так соскучилась!

— Я тоже, — прошептал он ей в волосы. — Во сколько закончишь?

— Как обычно!

— Не задержишься?

— Постараюсь!

— Хочу тебя!

И вышел — вот ведь засранец! Распалил и удрал! И как теперь работать.

Костя с Виталиком вернулись в кабинет. Надо как-то собрать глаза в кучку и желательно спуститься с небес на землю. Эх! А до вечера еще часа четыре!

— Как я соскучился! — сказал он, глядя, как она выходит из ванной, заворачиваясь в халатик. Он стоял посреди комнаты, только после душа, с еще мокрыми волосами и в одном оранжевом полотенце на бедрах.

Она судорожно сглотнула, проследив за влажной темной полоской волос на мускулистом животе, сползающей под полотенце.

— По мне? — зачем-то спросил она.

— Вот по этому, — он притянул ее к себе, уткнулся в шею, провел губами по коже. Она застонала. — По этому, — шепнул он, ловя ее стон губами. — По этому, — развернул ее и усевшись на кресло, усадил к себе на колени. — По тому, как они твердеют под моими руками.

Он накрыл ее груди обеими руками.

— Как упираются в мои ладони, — продолжал он хриплым голосом.

Она вся трепетала в его руках.

— Соскучился по этому, — отодвинув полу халатика, рука поползла вверх по ее ноге.

Господи, они же только что занимались любовью! Хотя нет, то был секс, сметающий все на своем пути, безудержный, безумный, напряженный. А теперь…

— По тому, как ты становишься мокрой под моими пальцами…

Его рука достигла маленького треугольничка волос и скользнула между губ. Она вся выгнулась ему на встречу.