Испорченный (ЛП) - Уорд Х. М.. Страница 13

— Маршал, — предостерегаю я, но он меня не слушает.

— Нет, так не честно. Почему я должен тратить все свое утро на то, чтобы разгрести этот беспорядок? Не я же все запустил, и, кроме того, это не входит в мои обязанности, — с этими словами он складывает руки на груди.

Питер не реагирует, как я того ожидала. Он подходит к Маршалу, разворачивает стул так, что их лица встречаются. Одной рукой Питер держит спинку кресла, и опускается к Маршалу.

— Тебе нравится твоя работа? Хочешь ее сохранить?

— Да, но…

— Тогда делай, что тебе говорят. Отнеси эту стопку в кабинет Тэдвика и отсортируй ее. Когда закончишь, возьми дипломные работы, которые найдешь там же, и проставь оценки. Все понятно? — говорит Питер строгим низким голосом. Могу утверждать, что это ненормально. Черт, даже Маршалу показалось, что он получил выговор.

Взгляд Маршала опускается на пол, и он говорит: — Да, сэр.

Питер выпрямляется и бросает на колени Маршала стопку бумаг. — Иди. Дверь открыта.

Маршал забирает бумаги и уходит, не оглядываясь. Питер смотрит на меня и садится в свое кресло.

— Он всегда себя так ведет? Вчера такого не было.

На моем лице растягивается кривая улыбка.

— В большинстве случаев. Говорят, он умом восполняет то, чего ему не хватает в тактичности.

— Кто так говорит?

— Не знаю, его мама? — Питер улыбается и трясет головой. Я и не думала быть с ним милой. Я хочу быть холодной, держать дистанцию, но по некоторым причинам не могу. Смотрю на дверь, размышляя, как же трудно Маршалу.

— Уверена, Маршал вчера был потрясен. Поэтому вел себя не так, как обычно, — я сажусь и начинаю разбирать документы. Большинство групп где-нибудь подписывают номера своих курсов, так что это не слишком сложно, просто занимает много времени.

На секунду Питер смотрит на меня, кивает и приступает к другой стопке.

— Я подумал, что в свете произошедшего это поможет всем вернуться в колею как можно быстрее. Нужно двигаться дальше.

Я киваю, не произнося не слова. Интересно, он так и про нас думает? Не оглядываться.

Мы сидим в тишине, раскладывая бумаги по стопкам. Временами Питер поглядывает на меня, но больше ничего не говорит. Когда уже тишина начинает давить, я говорю:

— Начни уже говорить, или я сойду с ума.

Питер смотрит на меня краем глаз.

— О чем говорить?

— Все, что угодно. Просто скажи что-нибудь. С тех пор, как я тебя увидела вчера, ты был весь напряжен и молчалив. Я думала, ничего не произошло. Давай и вести себя в соответствии с этим.

Какая же я лгунья. Я просто хотела думать о чем-то другом, потому что сейчас мои мысли были наполнены руками Питера, его глазами и дыханием.

Он замирает и смотрит на меня, пока я говорю. Но я не поднимаю глаз. Продолжаю разбирать бумаги. Он прочищает горло.

— Я не говорил, что ничего не было. Я сказал, что мы не сделали ничего плохого.

Питер возвращается к своей кучке и перекладывает бумаги в стопки на столе.

— Какая разница, — глубоко вздыхая, я решаюсь сказать это. — Слушай, я не со многими людьми могу найти общий язык, и тогда мне понравилось с тобой болтать. Разговоры не противоречат политике университета, разве не так? — дразнюсь я.

Питер нерешительно улыбается мне.

— Нет, не противоречат. Ладно, тогда расскажи что-нибудь о себе. Как ты здесь оказалась?

Я в замешательстве. Черт возьми. Из всех вопросов он выбрал именно этот. Я пытаюсь увильнуть. — Колледж.

— Знаю, — говорит он, смотря на меня. — Я имею в виду, почему ты выбрала именно этот колледж? Почему покинула дом и приехала сюда. Этот город просто адская дыра, а люди тут немного странные, ну если ты не заметила, — он улыбается мне.

Говоря, продолжаю сортировать бумагу. С таким же успехом, я могла бы сказать и ему. Не то, чтобы это все изменит.

— Думаю, я обменяла один ад на другой. Я хотела уехать, как можно дальше от своей семьи. Кое-что произошло, когда я училась в старшей школе. Они обвинили меня. А я думала, что они должны были меня защищать, — чувствую, как мое сердце бьется о грудную клетку, когда в голове проносятся воспоминания. Озноб окутывает мое горло и душит меня. Я с трудом глотаю, борясь с чувствами. — Тем не менее, я приехала сюда, потому что колледж предложил мне способ самой платить за себя. Мне хотелось начать все с начала. И вот я здесь.

Питер молчит. Это необычная история о том, как люди поступают в колледж. А плевать, что он думает обо мне; по крайней мере, я не хочу этого знать. Наконец, он спрашивает:

— Оно того стоило? То есть, так обрывать все связи. Это исправило что-то?

Я чувствую его взгляд на своем лице, но не поднимаю глаз. Не могу посмотреть на него. Почему я ему это рассказала? Это слишком личное, чтобы обсуждать с ним. Я думала, что Питер все приукрасит, будто он вляпался во что-то неприятное, но он так не сделал. Вяло улыбаясь, я стараюсь удержать свою маску на месте, пытаюсь оттолкнуть воспоминания, которые не дают мне покоя.

— Я не думаю, что это относится к тому, что можно исправить. Такое же бывает, знаешь? Это меняет тебя, и ты просто не можешь уже быть тем, кем был раньше. И уже не важно, исправлено это или нет.

Питер удивляет меня, говоря:

— Я тебя понимаю, — он не продолжает. В его глазах появляется тот же пустой взгляд, как той ночью, будто он вспоминает что-то, что ему хочется забыть. Он моргает и говорит: — Я не видел тебя вчера на похоронах Тэдвика.

— Я не ходила.

— Это очевидно. Я имею в виду, удивлен, что ты не пошла.

— Я не смогла, — смотрю на бумагу в моих руках, не видя слов на страницах. Держу ее слишком долго. — Я бы не пережила, если увидела его детей. Я слабая.

Одной мысли о том, что его дочери в слезах собрались вокруг его гроба, уже было достаточно. Я чувствую, что трещу по швам в такие дни, как этот. Это полностью выведет меня из строя.

— Нет, ты не слабая, — Питер кладет еще одну бумагу в стопку.

Тряся головой, я говорю:

— Да ты даже не знаешь меня. Как ты можешь говорить так наверняка? — я смотрю на него, позволяя ему ответить.

Питер поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Как в ту ночь. Ощущение возвращается. Что-то внутри меня шевелится. Мое тело отвечает ему, будто я создана для него. Дыры в моей груди покалывают и заполняются. Что-то внутри тянется к нему, и я не могу избежать этого. Я теряюсь в его глазах. Книжные шкафы и бумаги исчезают из поля зрения, все, что я вижу — Питер. Его прекрасные розовые губы открываются, будто он хочет что-то прошептать мне, но в комнату входит Маршал. Питер выпрямляется и отворачивается от меня.

Маршал не обращает внимания на всю эту штуку с отношениями. Он никогда не заметит ничего, в другом случае, это бы меня побеспокоило. Он входит в комнату и ставит две стопки бумаг в книжный шкаф.

— Это две выпускные группы, которые я веду. Остальные твои. Я должен принести еще другие стопки. Сейчас вернусь, — Маршал разворачивается и уходит, даже не подозревая, ЧТО он прервал.

Я смотрю на часы. Почти восемь часов.

— Я лучше спущусь вниз.

— Иди, — Питер говорит, его голос слишком мягкий. — Встретимся там, через пару минут.

Я киваю и хватаю свою сумку. Покидаю комнату так быстро, как это только возможно. Не оглядываюсь на Питера, но чувствую его взгляд на мне, когда ухожу. Мысли кувыркаются у меня в голове, будто кубарем падают с лестницы. Они продолжают приходить, и я не могу этого остановить. Никакими способами не могу отрицать своих чувств к Питеру, но я никогда в этом не признаюсь. Мне хватило уже одного отказа.

Я спускаюсь в аудиторию, включаю компьютеры и другую технику, необходимую для занятия. Все сразу же оживает и приходит к жизни, кроме микрофона на кафедре. Я постукиваю по нему, но он мертв. Черт возьми. Провод от микрофона тянется от нижней части кафедры к отверстию в полу. Я ложусь на пол боком и пытаюсь засунуть голову под кафедру, в небольшое отверстие между ней и полом. Присматриваюсь и нахожу гнездо. Пригнувшись, я запускаю руку сквозь паутину и пыль, моля Бога, чтобы мутирующая крыса из лаборатории естественных наук вдруг не появилась и не отгрызла мою руку.