Нужно с кем-то просыпаться (СИ) - "Amycus". Страница 11

"Читай, не вопрос. Вопрос только в том, за что ты должен меня ненавидеть".

"За то, что я должен был стать очередным мальчиком на одну ночь. За твое отношение. За то, что ты после всего этого имеешь наглость открывать свою хлеборезку и предъявлять какие-то претензии. Я неправ?"

"Пиздец, Тимур. Йобаный пиздец... Я даже не знаю, что сказать. Неужели я произвожу именно такое впечатление? После того, что ты читал... М-да, прекрасно, когда читатели видят в тебе секс-машину. Только вот прочитай внимательно все, что я щас напишу, и больше не вздумай писать такую хуйню. Я, милый, тебя захотел, это правда. Но не как мальчика на одну ночь. Мне внезапно подумалось, что у нас может получиться. Но... у кого-то слишком сильно развита паранойя. У тебя, Тимур. Не боись, я со своими эмоциями справлюсь. Я взрослый мальчик."

"Ты сказал, что трахаться хочешь так, что если я вдруг не созрею, то найдешь кого-то посговорчивее. Это не паранойя, сладенький. Это, блядь, у тебя склероз".

"А что я должен был сказать?! Тимур, простите, я тут в фотографию влюбился, а потом в того, кто на ней, автограф не дадите? Идиотизм, честное слово. Неужели ты не понимаешь, что просто мне понравился? Или мне это написать большими буквами на стене твоего дома?"

"Я не понимаю противопоставления. То, что я тебе понравился, не исключает того, что тебе понравится кто-то другой. И ты ясно дал понять, что вероятность этого довольно велика, а тебе просто выебать некого".

"Дебил. Какой же ты дебил. Ты мне мозг порвал уже. Все, что я говорил после твоего выступления в клубе, было попыткой иронии. Причем даже не над тобой. А над самим собой. Знаешь, как меня называет Джоник? Секс-символ. И не потому, что я такой невъебенно-охуенный. А потому что я уже давно один живу. Один — в прямом смысле. Рука не считается, что тут. Я и того парня в клубе снял, чтобы проверить. Оказывается, мне тоже не нравится зажиматься по туалетам на одну ночь. Пиздец, зачем я оправдываюсь? Зачем?"

"Значит, ты нихуя не умеешь иронизировать.

Сам дебил".

"Значит, не умею. Ладно, извини. Я опять завелся. Хуёво, что из-за одной фразы ты думаешь обо мне какую-то херь".

"Ты понятия не имеешь, что я о тебе думаю".

"И что же?"

"Ты первый парень, который меня поцеловал. Первый, твою мать, о котором я не могу перестать думать. И при этом меня восхищают твои рассказы. Я думаю, что ты гений. И если издашься, то станешь миллионером, а я потом буду писать мемуары за бабки.

Короче, ты мудак".

"Тимыч, я мудак. И хуевый психолог. И еще дебил. Извини, что я такой ублюдок".

Ответ пришел сразу же, Мишка даже очередную сигарету из пачки достать не успел:

"Извиняю".

"Хорошо. Пошли пиво пить завтра? Обещаю не быть мудаком".

"Нет".

"Почему?"

"Потому что я не хочу в третий раз начинать сначала. И потому что до завтра ты можешь найти кого-то более сговорчивого".

"Давай просто попробуем. Я никого не буду искать"

Ответ долго не приходил. А часов в девять, когда Мишка уже думал ложиться спать, пришла СМС:

"Родители на даче. Приезжай ко мне".

Он сразу же набрал Тимура — переписка не отражала и сотой доли тех эмоций, что Миша испытывал, да и просто хотелось услышать его голос, понять, что не ошибся, даже быть посланным — похер.

Оставалась, конечно, параноидальная мысль, что приедет, а в подъезде встретят пятеро с битами, и окончательно станет ясно, что это замануха.

Похер. Дальше тянуть было невозможно.

— Что тебе привезти? — просто спросил он, когда Тимур поднял трубку.

— Ничего. Я, наверное, зря... Короче, приезжай. Заебало меня париться.

— Сегодня? — зачем-то уточнил Мишка.

— Сейчас. Адрес пиши.

***

Ехать в ночи хрен знает куда было, конечно, дебильным поступком. Ехать к Тимуру, которого он почти не знал, никак не вязалось с данным себе когда-то обещанием никогда не шляться по чужим квартирам.

Мишка сидел на заднем сиденье такси, слушал в наушниках тревожный скандинавский фолк и думал о том, что так начинаются фильмы ужасов. В данном случае — личный ад с бесконечными улицами и мучительным чувством тягостного ожидания. Вспоминал, как Тимур сам к нему тогда приехал, но это только усилило ощущение дебилизма и напомнило о том, что порой истории, подобно легендарной змее, любят жрать свой хвост.

В свой самый первый раз Мишка тоже ехал, но весь в предвкушении от неизведанного, а что получилось? Толстый мужик, который пытался трахнуть его в задницу и слюнявил губами шею. С тех пор Мишка не любил друзей по переписке, чужие квартиры, толстых мужиков и быть снизу.

Конечно, с мстительной радостью думал он, Тимур, по крайней мере, не толстый мужик, но хрен знает, кто окажется в его квартире?

Накрутив себя до состояния, когда уже стало как-то похрен, даже если убьют, Мишка понял, что нужный дом за следующим поворотом.

Тимур открыл двери и посмотрел на Мишу с опасением. Выглядел он так, будто к визиту готовился: не какие-то домашние штаны и майка, а те самые джинсы на бедрах и черная футболка.

— Привет. Проходи, — посторонился, впуская, и закрыл двери. — Можешь не разуваться.

И застыл, глядя так, будто чего-то ждет.

Мишка решил опустить жеманности, но одного взгляда в эти глаза хватило, чтобы снова поступить так, как совсем не собирался.

— Привет, — он на долю секунды прислонился щекой к щеке Тимура, имитируя дружеский поцелуй. — Вот, держи. Я вина купил.

— Стой, — тот дернул его к себе и обнял. — Ты мудак.

Мишка обнял его в ответ и стиснул за пояс одной рукой, а другой сжал плечо, положил на него подбородок и выдохнул:

— Тимыч... привет.

— Еще раз пизданешь что-нибудь о каком-то более доступном парне — убью, — понял? — Тимур с силой потянул его за волосы и заставил посмотреть себе в глаза.

Мишка шумно выдохнул.

— Понял. Я всё понял, — сказал он прежде чем приблизиться и проверить – что будет.

Тимур оправдал ожидания: набросился на Мишку, прижал к стене и впился в его губы, причем целовал так, что от движений его языка и губ ноги подгибались. С силой сжал руки на поясе, ворвался языком в рот, прикусил нижнюю губу, а потом потерся низом живота. Так, будто это был не первый его сознательный поцелуй с парнем, а сто первый.

Мишка простонал в его губы что-то невразумительное, зарываясь пальцами в волосы Тима, прижимаясь к нему плотнее, наслаждаясь тем, что можно отзываться на движения его бедер. Встало моментально, еще до того, как он успел подумать, что не просто хочет — разорвать готов эту футболку и стянуть джинсы прямо здесь, в прихожей. Через пару секунд понял, что гладит под тонкой тканью голую спину Тима, и снова застонал.

— Так, — сказал тот, отстраняясь первым, — стоп.

Тимур тяжело дышал, щеки покраснели. Мишка опустил взгляд ниже и понял, что тот тоже возбужден.

— Точно. Стоп, — согласился Мишка, тяжело дыша. — Слишком быстро.

Он наклонился и поднял брошенный пакет. Дыхание постепенно восстанавливалось.

— Пойдем в комнату, — сказал Тимур, улыбаясь. — Будем пить вино. Слушай, мы с тобой какие-то алкаши начинающие: еще ни разу без бухла не сидели.

У него даже улыбка была особенной: настоящей и теплой, как грелка.

— Вино в малых дозах даже полезно, — хмыкнул Мишка, отводя взгляд: улыбающийся Тимур выглядел так соблазнительно, что хотелось снова его поцеловать.

— Не смотри на меня так, — буркнул тот. — Пойдем.

Глава 7

Гостиная была очень уютная, и сразу становилось понятно, что в квартире господствует мягкая добрая мама. У самого Мишки все было по-другому: отчим занимался бытом, а Наталья Николаевна — своим любимым ненаглядным агентством. О том, насколько отчим был моложе матери, Миша уже давно перестал думать. Виктор превратил трехкомнатную квартиру в оазис хайтека и минимализма, что мать одобрила, а Мишка вежливо похвалил, через неделю сняв двушку с наборной мебелью, но с занавесками на окнах и фикусом на полу. Он не соврал, когда рассказывал Тимуру о нездоровом влечении к отчиму, но желание свалить из дома окончательно оформилось после того, как Виктор вынес на помойку бабушкин секретер. Старый, страшный, но напоминавший о беззаботном детстве и бабушкиных руках, похожих на пергамент, о ее пирожках и кусковом сахаре, который был вкуснее любых конфет.