Куда она ушла - Форман Гейл. Страница 17

Но на следующий день не пришло и письмо. Я отправил текстовое сообщение: «Извини, я задержался. Злишься?»

«Нет», – сразу же ответила Мия, и меня отпустило.

Но в тот же вечер я позвонил вовремя, и все равно сразу же включился автоответчик. На следующий день я получил короткое письмо, всего два предложения о том, что в оркестре много работы. Я поверил, что так все и было. Она же все же в Джулиарде, все непросто. А виолончель к вайфаю не подключается. К тому же Мия и без того репетировала по восемь часов в день.

Но потом я стал пытаться звонить в другое время, просыпался пораньше, чтобы поймать ее до занятий, набирал, когда она должна была ужинать. Но всегда включался автоответчик, и Мия не перезванивала. На эсэмэс тоже перестала отвечать. Письма еще приходили, но не каждый день, и на мои многочисленные и полные отчаяния вопросы типа «Почему не берешь трубку?», «Ты что, потеряла телефон?», «У тебя все нормально?» она отвечала расплывчато. Говорила, что занята.

Я решил навестить ее бабку с дедом. Я же буквально прожил у них пять месяцев, пока Мия восстанавливалась после аварии, и обещал заходить почаще, но слово не сдержал. Мне было трудно без нее находиться в их доме, который продувался насквозь всеми ветрами и был полон душераздирающих фотографий призраков – свадебный портрет Дэнни и Кэт, двенадцатилетняя Мия, читающая книжку брату у нее на коленях. Но поскольку Мия буквально перестала со мной общаться, мне хотелось как-то получить ответы на свои вопросы.

Когда я той осенью зашел к ним впервые, бабушка Мии прожужжала мне все уши своим садом, а потом и вовсе ушла в теплицу, оставив меня с дедом. Он заварил крепкий кофе. Мы практически не разговаривали, лишь слышалось потрескивание камина. Но он смотрел на меня такими печальными глазами, что у меня появилось необъяснимое желание сесть у его ног и положить голову ему на колени.

После этого я приходил еще пару раз, даже после того, как Мия совершенно перестала со мной разговаривать, и всегда повторялось то же самое. Мне было не по себе от того, что я лишь делал вид, будто зашел их навестить, хотя прежде всего я жаждал только каких-нибудь новостей и объяснений. Хотя нет, на самом деле я надеялся узнать, что я не один такой. Я хотел услышать что-нибудь вроде: «Мия перестала нам звонить. Вы с ней общаетесь?» Но этого, естественно, не произошло, потому что такого вообще быть не могло.

Хотя, по сути, никакого подтверждения от них мне не требовалось. Впервые услышав автоответчик, я понял, что связь оборвалась.

Но ведь я сам это предложил! Я склонился к Мие и сказал, что готов на все, лишь бы она осталась, даже если ради этого придется ее отпустить! И то, что она на тот момент была в коме, что очнулась только через три дня, что мы этого потом никогда не обсуждали – это все не важно. Я сам напросился.

Но у меня в голове не умещается то, как именно она это сделала. Я сам настолько жестоко никогда никого не бросал. Даже когда спал с поклонницами, я всегда провожал сегодняшнюю девушку из отеля, лимузина или откуда там еще с целомудренным поцелуем и словами: «Спасибо, я отлично развлекся», или что-нибудь в том же духе, ясно давая понять, что на этом все кончено. Хотя это были просто фанатки! А с Мией мы встречались более двух лет, и да, пусть это был всего лишь школьный роман, но я все равно искренне верил, что мы оба прикладываем усилия к тому, чтобы сохранить эти отношения навсегда. И я абсолютно уверен, что если бы мы встретились на пять лет позже, если она не была бы гениальной виолончелисткой, а я – членом набирающей популярность группы, если бы вот это все не встало между нами, то это и были бы отношения навсегда.

Я начал понимать, что есть огромная разница между состоянием, когда ты уверен, что что-то произошло, даже если знаешь причину, и тем, когда ты лишь строишь предположения. Да, когда Мия прекратила со мной общаться, я понимал, что случилось. Но поверить в это очень долго не мог.

Да я порой и сейчас как будто бы в это не верю.

10

Мы выходим из забегаловки, и я начинаю нервничать. Мы случайно встретились, как вежливые люди пообщались, обсудили, как дела. Что теперь остается, кроме как попрощаться? Но я не готов. Я уверен, что после этого постскриптумов не будет, и мне придется жить дымом сегодняшнего вечера до конца своей жизни, так что мне хотелось бы получить от него больше, чем рассказы о стоянках, артрите и недоношенные извинения.

И поэтому каждый следующий перекресток, на котором Мия не останавливается, чтобы поймать такси, и не начинает прощаться, придумав какой-нибудь повод, кажется мне отсрочкой казни. Даже в звуке собственных шагов я слышу это же самое слово: «отсрочка, отсрочка, отсрочка», и оно эхом разносится по улицам города.

Мы молча сворачиваем и идем по куда более тихой и грязной длинной Девятой авеню. Под эстакадой в сыром закутке обосновалась кучка бомжей. Один спрашивает, не найдется ли мелочи. Я бросаю десятку. Проезжает автобус, извергая облако выхлопов.

Мия показывает на ту сторону улицы.

– Автовокзал Порт-Осорити, – сообщает она.

Я молча киваю, не зная, будем ли мы обсуждать автовокзалы в таких же подробностях, как и автомобильные стоянки, или она хочет отправить меня подальше.

– Там есть боулинг, – продолжает она.

– На автовокзале?

– Совсем чокнулись, да?! – восклицает Мия, внезапно развеселившись. – Когда его обнаружила, тоже не могла поверить своим глазам. Я однажды вернулась от Ким из Бостона поздно ночью, заблудилась и наткнулась на него. И мне вспомнились наши поиски пасхальных яиц. Ты же не забыл, как мы с Тэдди из-за них заводились?

Я не забыл, как Мия заводилась. Она обожала все праздники, хоть как-нибудь связанные со сладостями; особенно ей нравилось, что Тэдди радуется. Однажды на Пасху она приложила кучу усилий, раскрасив собственными руками целое множество сваренных вкрутую яиц и спрятав их в саду, чтобы Тэдди на следующее утро мог заняться поисками. А всю ночь лил дождь, и все ее яйца стали серыми в крапинку. Мия расстроилась до слез, а Тэдди, наоборот, чуть не писал кипятком от восторга, заявив, что это не пасхальные яйца, а яйца динозавров.

– Да, помню, – говорю я.

– Все любят Нью-Йорк по разным причинам. Кто за культуру. Кто за то, что люди все такие разные. Кто за скорость. Кто за еду. А для меня это как одна сплошная Пасха. За каждым углом тебя ждет какой-нибудь маленький сюрприз. Как тот сад, например. Или боулинг на огромном автовокзале. Знаешь, что… – Мия останавливается.

– Что?

– У тебя же наверняка сегодня какие-нибудь дела есть. Может, тебе надо в клуб? Или встречаться со своей свитой?

– У меня нет свиты, – говорю я, закатив глаза, и звучит это как-то слишком зло.

– Я не хотела тебя обидеть. Просто думала, что все рок-звезды и прочие знаменитости путешествуют в сопровождении.

– Хватит выдумывать. Я остаюсь собой. Ну, типа того.

Мия как будто удивлена.

– Ну, ладно. Значит, тебе никуда не надо?

Я качаю головой.

– Но уже поздно. Тебе спать не пора?

– Я сейчас мало сплю. Займусь этим в самолете.

– Значит… – Мия пинает ногой какой-то мусор, и я осознаю, что она все еще нервничает. – Давай искать пасхальные яйца. – Она смотрит на меня, пытаясь вычислить, понимаю ли я ее. Разумеется, понимаю. – Покажу тебе все мои любимые тайные уголки этого города.

– С чего вдруг? – спрашиваю я. И мне тут же хочется самого себя пнуть. Получил свою отсрочку, так что заткнись! Но где-то в глубине души мне действительно хочется это знать. Мне не ясно, зачем я пошел на ее концерт, а уж почему она меня позвала и почему я до сих пор здесь, я не понимаю совершенно.