Темная страсть - Йон Ларисса. Страница 19

А он не уберег.

Мать оставила его за старшего, когда отправилась охотиться, что порой занимало по нескольку дней. Пока ее не было, у него наступил первый цикл полового созревания, и он оставил сестер одних, чтобы удовлетворить свои сексуальные порывы, а когда вернулся в пещеру, его глазам предстало страшное зрелище. Кайлеш-дьяволы в поисках пищи наткнулись на незащищенное логово, и было ясно, что, даже набив брюхо, они продолжали убивать. Скалк единственная осталась в живых. Ей удалось избежать смерти, забившись в узкую расщелину, где она любила прятаться во время игр.

Шейд закрыл глаза и запрокинул голову, надеясь, что тугие струи воды забьют его до онемения, но знал — это не поможет. Ничто не помогает. Он выследил и убил кайлешей, но месть все равно не помогла. Его раскаяние разъедало душу кислотой, и не имело значения, что он оставил сестер в период безумия. Черт, он даже толком не помнил, как покидал пещеру. Почти не помнил последовавшие за этим дни безостановочного секса.

И все же ни Скалк, ни его мать никогда не винили его. Именно их любовь, забота и утешение, зародили в нем желание иметь собственную семью, сыновей, которых он растил бы с любимой женщиной.

Но из-за проклятия этого не будет. Не может быть.

Шейд вышел из-под водяных струй и вернулся в пещеру. Руна была на кухне, одетая в его майку и шорты на завязках, крепко затянутых на ее тонкой талии. В майке, которая доставала до середины бедра, она просто тонула, и все равно она прикрывала недостаточно.

— Я нашла у тебя в холодильнике содовую, — сказала она. — Надеюсь, ты не возражаешь.

— Будь как дома.

Шейд проскользнул мимо нее в спальню, где облачился в кожаные штаны, безрукавку и ботинки. Закончив, был удивлен, обнаружив стоящую в дверях Руну.

— Я хочу знать, что все это значит, — потребовала она с этим своим новым упрямством в глазах, которое он хотел ненавидеть, но которое его восхищало, как бы он ни противился.

— Думаю, это очевидно.

— Ты никогда… никогда не использовал ничего подобного со мной.

Образ Руны, распятой на кресте святого Эндрю, в полной его власти, вспыхнул в мозгу, и пульс заколотился в лихорадочном ритме. Может, он и ненавидит эту комнату и все в ней, но только потому, что вынужден это использовать. Использовать же по желанию — совсем другое дело.

— Нет, но и самым нежным любовником я не был, верно?

— Не знаю. — Руна опустила взгляд на свои босые ноги. — Мне особенно не с чем сравнивать. Был всего один парень до тебя…

Что-то сжалось у него в груди. Ему пришлось вдохнуть и выдохнуть, потому что надо было остаться на ногах, а внезапная нехватка кислорода вкупе с тем, что она только что сказала, вполне могла уложить его на лопатки.

— Ты не была ни с кем после меня?

Ее брови гневно сдвинулись.

— Вообще-то мне было немного не до этого, как ты можешь представить.

Сильнейший собственнический инстинкт волной прокатился по нему, наполнив сердце гордостью, а тело — возбуждением. «Моя. Только моя».

Он стиснул зубы. Боги всемогущие, всего день как между ними установилась незримая связь, бондинг, а он ; уже привязывается к ней. Желает ее.

Этого не должно быть.

Тревога сменилась гневом, призванным из самого темного, как бездонный колодец, уголка души.

Шейд схватил ее за руку и потащил в комнату.

— Пора изолировать тебя, — прорычал он.

— Шейд! Что ты делаешь?

Руна попыталась вырваться из его хватки, но дополнительная сила, которую дала ей ликантропия, не могла и близко сравниться с его силой. По крайней мере пока она оставалась в человеческом облике.

Настолько мягко, насколько смог, Шейд поставил ее на четвереньки, крепко удерживая одной рукой за затылок, а другую протянул за морфоцепью, вмонтированной глубоко в камень. Звенья, усиленные демонической магией, способны удерживать даже самые сильные существа, а кольцо, которое он защелкнул у нее на лодыжке, автоматически примет нужный размер, подстраиваясь под более крупное сложение.

— Наступает ночь.

— Да, — бросила она, — через сколько? Через пару часов?

— Приблизительно так.

Его взгляд скользнул по опущенной голове и завесе волос вокруг ее лица, скрывавшей, без сомнения, отражавшуюся на нем ярость. Ее хорошенькая попка была поднята кверху и с каждым гневным движением касалась его бедер. Он мог бы взять ее вот так, прямо здесь и сейчас: раз — и срывает с нее тонкие шорты; два — освобождает свою пульсирующую плоть.

Инстинкты полыхали огнем, застилая разум, требовавший умерить свою неутолимую жажду. Чертыхнувшись, Шейд отпустил ее и отскочил в сторону. Руна, яростно вскрикнув, прыгнула, нацеливаясь на его ногу. Промахнулась она совсем чуть-чуть.

— Ты не оставила мне выбора! — рявкнул Шейд, понимая, что несправедливо наказывать ее за собственную нехватку самообладания. — Ты заставляешь меня хотеть тебя, а этого быть не должно.

Руна отшатнулась, глаза ее расширились.

— Ну, прошу прошения зато, что оказалась в подземелье твоего брата и не имею никакого отношения ко всему этому.

Теперь Шейд почувствовал себя настоящей свиньей. Его необъятная майка задралась на ней, открывая хлопчатобумажные шорты, которые туго натянулись между раздвинутых ног. Руна выглядела одновременно сексуальной и уязвимой. Как, должно быть, это для нее ужасно: оказаться на всю жизнь связанной с демоном, быть прикованной цепью в незнакомом месте на грани превращения в оборотня.

О, черт. Шейд крепко зажмурился, усилием воли заставляя себя успокоиться.

— Послушай, мне нравится это не больше, чем тебе. Но мне надо наведаться в больницу. Я принесу тебе бифштексов или еще чего-нибудь.

Перед наступлением утра, благодаря Люку, их парамедику-оборотню, он знал, что если варги в зверином обличье не получают еды, не ощущают разрывающегося мяса и хруста костей между мощными челюстями, то просыпаются в своих человеческих телах голодные и раздражительные и все еще жаждущие сырого мяса. А неудовлетворенный оборотень продолжит буйствовать даже после того, как на рассвете снова превратится в человека.

Руна отвела глаза.

— Я не хочу, чтоб ты видел меня такой.

— Какой такой? Варгом? Думаешь, я никогда их не видел? Милая, мне же сотня лет. Я видел их, лечил их, занимался с ними сексом… э-э… ну, в общем, с парой-тройкой варгов мне доводилось иметь дело.

Она ничего не ответила, и поскольку у него по-прежнему было такое чувство, будто он пнул щенка, Шейд вздохнул.

— Я брошу еду через дверь и не буду смотреть, хорошо?

— Как хочешь, — пробормотала она и подергала цепь. — Мне будет больно, когда я превращусь.

— Наручник расширится.

Ну конечно. Один размер, подходящий всем…

Спиной чувствуя ее сердитый взгляд, он прошел на кухню, схватил пачку жвачки с полки и задумался. Как рассказать братьям, что у него теперь есть пара, что Скалк мертва и что их покойный брат не только жив, но и возглавляет преступную банду, занимающуюся охотой за органами жителей подземного мира? Эй, вероятно, оцепенело замолчит. Рейт двинет кулаком в стену. Они отреагируют по-разному, но в одном, без сомнения, будут едины.

Чтобы Шейд жил, Руне придется умереть.

Кайнан стоял в комнате отдыха для персонала, слушая, как Рейт и Ривер, падший ангел и чертовски хороший врач, подшучивают над каким-то порнофильмом. Кайнан не был поклонником таких программ, но не жаловался, поскольку впервые за несколько дней Рейт наконец-то не метался как раненый лев и не рычал. Он обрадовался, что Шейд позвонил и что с ним все в порядке.

— Сигнал тревоги второй степени. Приемный покой, — раздался женский голос по внутренней связи.

— Класс.

Рейт ухмыльнулся, и Кайнан покачал головой. Только Рейт мог обрадоваться тому, что какое-то существо взбесилось и крушит больницу.

Магический покров отбивает охоту чинить насилие, вызывая сильнейшую боль, если кто-то попытается навредить другому намеренно, но разгневанный, раненый демон в припадке буйной ярости может разгромить всю больницу и нанести немалый ущерб.