Жребий брошен - Быкова Мария Алексеевна. Страница 53

Поймав себя на этой мысли, я задумчиво почесала кончик носа. Кажется, шок уже прошел — тюрьма, конечно, продолжала на меня действовать, но уже не настолько сильно. Подумаешь, магии нет… да я и без магии, если придется, могу ткнуть пальцем в глаз. Вряд ли мало покажется — к тому же лишение чар не может быть выборочным, колдовать в этих стенах не смог бы и сам Великий Магистр.

Так, что мы имеем? Похоже, вся культурная программа начнется с минуты на минуту… причем заключаться она будет, как и обещали, в длиннющей речи, заковыристой, будто тест по некромантии. Речей таких я слышала немало, и пополнять свою коллекцию еще одной мне отчего-то совсем не хотелось.

Ну да. Так оно и вышло. К помосту, обнаружившемуся на дальнем конце, уже спешил какой-то тип — маленький, лысенький, в парадном ковенском плаще. К этим плащам я до сих пор испытывала тайную неприязнь — дело шло еще с тех полузабытых времен, когда я зарабатывала иллюзиями на площадях и отчаянно трусила попасться на глаза хотя бы одному ковенцу. Уж лучше наши, черные, — мрачные, конечно, зато уже какие-то родные.

Рядом со мной по стене споро бежал крупный серый паук с крестом на спине. Бежал он снизу вверх, — видно, нес хорошую весть, машинально отметила я. Я никогда не боялась насекомых, но сейчас чуть подвинулась, освобождая ему дорогу. В конце концов, здесь его дом. Может быть, и вечный дом, с чародеев сталось бы наколдовать в комплект к тюрьме небольшой наборчик пауков.

Но вместо стены за моей спиной оказалась пустота. Я едва не упала; восстановив же равновесие, я обернулась назад — и увидела, что в этом месте начинается коридор, полукруглая арка которого располагается точно над моей головой.

— Уважаемые адепты! — заговорил тип. Кажется, он уже добрался до помоста; впрочем, по мне, лучше бы он этого не делал, ибо голос у него был вовсе не ораторский. Так, не голос — голосишко, каким только адептов и приветствовать. До предыдущего ковенца ему было как пешком до Аль-Буяна. — Сегодня вы впервые осуществляете свою древнюю привилегию. Я думаю, что вам известно: под эту кровлю позволено заходить только магам, членам КОВЕНа, для остальных же путь сюда навеки закрыт…

«Ага, щ-щас», — мрачно подумала я. Еще как открыт, вот только не в качестве посетителя. А если и посетителя, то весьма специфического свойства.

Он говорил что-то еще, про важную роль, которую играет правильное магическое образование; о том, как все они рады приветствовать здесь наших юных, замечательных чародеев, которые в будущем, разумеется, прославят имя КОВЕНа в веках… Стандартные фразы выскальзывали у меня из головы, и мне стоило немалого труда сосредоточиться на речи. Да и не хотелось мне, признаться, прославлять в веках КОВЕН. Чувства, испытываемые мною по отношению к потенциальному работодателю, были весьма далеки от теплых.

Ну, Яльга, мрыс эт веллер келленгарм! Покажи выучку, дослушай эту речь до конца; ведь ты же ухитрялась не засыпать даже на истории развития отечественной магии — про бестиологию и вовсе помолчим!..

Бесполезно. Даже опыт лекций по бестиологии был здесь практически бессилен. Мне было скучно, мне было непоправимо скучно, а солнечные лучи дробились на крошечные осколки, сверкавшие микроскопическими радугами. Я не хотела здесь больше быть, в этом зале, где все было неуместно: и долгие речи, и синие плащи, и сам КОВЕН, — да понял ли он, что такое создал?.. Эта вечность, это солнце… я не хочу, я не могу быть здесь…

И я не буду. Мне всегда было скучно стоять вместе с толпой. Нам обещали, что лекция продлится три часа; судя же по косвенным признакам, вроде «нехватки средств» и «образовательной реформы», мимоходом затронутых в речи, она могла затянуться и на все четыре. Видят боги, в таком интересном месте, где работают такие замечательные маги (считайте, что пламенная агитация нашего директора все-таки возымела свои плоды!), я могу организовать свой досуг на порядок содержательнее. Кто его знает, как повернется жизнь. Мне везет на неожиданные повороты. Вдруг лет так через семь я приду сюда еще раз — как раз в качестве того посетителя, о котором столь мягко обмолвился ковенец? Стоит разузнать, что тут и где… чисто на всякий случай. И Полин заодно станет чем пугать.

Я обернулась на зал. Нет, никто не смотрел на меня; кажется, даже Рихтер, уже привыкший ожидать от меня очередной пакости, выпустил вредную студентку из поля зрения. Да и если вдуматься — чего я делаю плохого? Все одно нам наверняка устроят какую-нибудь показательную экскурсию — будем считать, что я просто иду с опережением. Как в принципе и всегда. Чего же здесь удивительного?

К тому же что я могу сделать плохого, если я и так уже в тюрьме?..

Я ужом проскользнула в арку и беззвучно пробежала несколько метров до ближайшего поворота. В коридоре было пусто, ни единого стражника в поле зрения не имелось — еще бы, зачем в насквозь магическом узилище сдалась стража? Заклинаниями-ловушками тоже вроде как не пахло; на всякий случай я выставила защиту, потом вспомнила, что магия здесь не работает.

В конце концов, как-то же отсюда выходят? И местные наверняка по коридорам перемещаются… а раз так, то какой смысл выстраивать завесы и капканы? Куда проще просто понадежнее закрыть двери…

Поколебавшись, я все-таки пошла вперед.

Здесь было гораздо темнее; темные стены блестели от влаги, от них исходил вполне ощутимый холод. Проверки ради я коснулась одного из камней ладонью — пальцы обожгло холодом — и тут же отдернула руку. Да. Такое впечатление, что тюрьму строили в соавторстве с Зюзей [7] — он здесь и бегал по стенам с посохом, демонстрируя чудеса акробатики. Странно, но холод этот клубился только вокруг стен, и мне было тепло в тонкой летней рубашке.

Ничего интересного здесь не имелось. По обеим сторонам тянулись двери; двери были одинаковые, железные, с одинокой серебряной руной в нижнем левом углу. Руну я не узнала: ничего удивительного, если учесть, что лекции по рунике начались у нас только неделю назад.

Я завернула за очередной поворот. Немножко постояла, раздумывая, куда теперь идти: коридор раздваивался, как туннель в приличных книжках по спелеологии. Мне внезапно захотелось иметь в руках клубок ниток — ну или хотя бы кусок мела, чтобы помечать уже пройденные ходы.

А-а, ладно, где наша не пропадала! Наша, она нигде не пропадет — хотя бы из-за моего чувства направления, неизменно выручавшего хозяйку в прежние годы. Я отлично знала, что группа осталась за спиной и чуть слева; и какая, мрыс дерр гаст, разница, сколько перекрестков мне придется миновать, если я всегда знаю, в какую сторону мне возвращаться?

И я свернула направо.

…Где-то через час я спохватилась, что зашла слишком далеко. Что поделать: дальше становилось интереснее, по полу прошмыгивали какие-то подозрительные крыски с фиолетовыми хвостами — я было попыталась поймать одну в подарок для бестиолога, но вовремя сообразила, что попросту попала под действие галлюциногенного заклинания. Видно, в этом крыле держали эмпатов. Бедные. От таких крысок в два счета с ума сойдешь…

Надо было возвращаться к группе. Хочешь не хочешь, время, отведенное мною для речи, уже истекало, и мое отсутствие могли засечь бдительные учителя. А там — кто его знает! — дело может дойти и до наручников, ведь, влипни я в историю еще и здесь, директора наверняка хватит удар.

Решив пожалеть непосредственное начальство, я повернула назад. Дороги я не помнила, да это было мне и не нужно: адепты находились где-то слева, на изрядном, к слову сказать, расстоянии. Стремясь его сократить, я дважды повернула на перекрестках; теперь можно было идти практически по прямой.

Еще лучше по этой прямой бежать. Прикинув, что со мной сделает Эгмонт, если я потеряюсь (а я еще помнила доклады про мгымбров, их даже Хельги не сумел забыть), я припустила во весь дух, забыв даже смотреть по сторонам. Лишь бы успеть… мрыс эт веллер, а ведь адептам, говорят, понравились наши тогдашние выступления…