Ups Downs (СИ) - "Северная Изольда". Страница 55

Но когда я огляделась, то не заметила эту привычную большую мужскую фигуру, облаченную в темно-синее. Вместо Блэквуда я увидела у стеклянной стены… ребенка, смотрящего вниз. Он прислонился к окну и замерев уставился на Манхеттен, разливающийся огнями за этой прозрачной преградой.

Я опешила.

Помимо того, что сюда мало кто имел доступ, так тут еще что-то делал ребенок, который не должен был находиться здесь в любом случае. Как он вообще проник сюда?

— Эй, деточка. — Я позвала его осторожно и ласково, проходя к огромному окну.

Ребенок обернулся, и я поняла, что это все же не девочка, как я посчитала сначала. Волосы цвета меди, которые отрасли ниже лопаток принадлежали очаровательному мальчику.

Я застыла. Наверняка, так поступил бы каждый, увидев ангелочка.

Он был прекрасен. Этот ребенок был до того очаровательным, что бабульки, регулярно посещающие церковь, рыдали бы навзрыд от умиления единожды его лицезрев. Глаза цвета мёда, волосы — золото и бронза. И правильно, я бы на месте его матери, тоже бы не стригла подобную драгоценность.

В общем, этот мальчик, на вид лет семь-восемь, был походу сынком Авроры. А чего стоила эта одежда тонкой кропотливой работы. Лаковые черные сапожки, приталенный камзол с множеством перемычек и пряжек. Рубашечка, идеально-белые манжеты которой выступали из-под рукавов этого длинного пиджачка. А это ожерелье из красных камней на его шее — дивный сон всех ювелиров. Он словно сошел со сказочной картинки. Его вид можно было обозначить как «волшебный».

И я знала, что стоит этому малышу улыбнуться, и я растаю. Женское начало вопило во мне от восторга и зависти. Я бы тоже хотела таких же детей. Но для этого я сама была слишком невзрачна. К сожалению.

— О, моя маленькая прелесть. — Пролепетала я, присаживаясь перед ребенком. — Ты как оказался здесь?

Он посмотрел в сторону ночного города, словно говоря «я пришел оттуда».

— Логично, логично. — Покивала я с глуповатой улыбкой умиления. — Ты… твоя мама работает здесь, да? Хм… ну да, ты ведь запросто мог стащить пропуск. — Бормотала я сама с собой. — Как же тебя зовут?

Ребенок медленно покачал головой, после чего приложил пальчик к своим губам. Немой?! Быть не может. Такая красота и не имеет голоса? Это было ударом. Это было жестокой несправедливостью, черт возьми!

— Ладно, к лешему имя. Но уже поздно, милый. Твоя мама будет беспокоиться. — Он снова медленно покачал головой, после чего грациозным жестом указал на город за окном. — Манхеттен нравиться, тебе? — Он медленно кивнул, а на его губах заиграло подобие улыбки. Но что-то насторожила меня в этом легком изгибе губ, там было мало невинного, детского и доброго. Какие-то острые грани проскальзывали в улыбке детских губ. — Конечно, ночью он такой. Да еще с высоты в тридцать семь этажей. Ты совсем не боишься высоты, не так ли?

Он посмотрел на меня, а в глазах зажглось «Есть причины бояться ее?».

— Какой смелый. В твоем возрасте я бы не отважилась подходить настолько близко.

В его глазах горело веселье. Он чуть прищурился, а в моей голове пронеслась мысль, что я уже где-то видела такой же прищур и эту полуулыбку. И нет, точно не у детей.

Его светлые глаза медленно осмотрели гостиную. Он все делал не неторопливо. И это отсутствие суеты и неловкости в движениях тоже мне что-то напомнили.

«Неплохо» — сверкнуло в его глазах, когда мальчик вновь посмотрел на меня. Странное дело, но мне словно и не нужно было его слышать, буквально. Говорящий взгляд — это про него. Все это происходило так спонтанно и просто, что я даже не задумывалась над тем, как это у него получается.

— Да. Этот Блэквуд любит роскошь. У него этого не отнять. — Пробормотала я, а руки так и тянулись поправить его наряд. Ну просто чесались, как я хотела потрогать эту ткань. Он был как фарфоровая куколка. Такой же идеальный и аккуратный. — Ты знаешь, кто такой Блэквуд?

«Возможно».

Я задумалась, после чего мои глаза широко распахнулись.

— Ты… ты случайно не его ребенок? — А что?! Я ведь ни черта о нем не знаю.

Мальчик покачал головой с ухмылкой на своем очаровательном личике.

— Да. Ты на него совсем не похож. Он слишком груб и примитивен, а ты… такой хорошенький. Наверняка отбоя нет от женского внимания, да? Девочки уже заглядываются на тебя. — Он улыбнулся еще сильнее. Никакого смущения. Все это выглядело так, словно я его забавляю. — Поверь, когда ты подрастешь, то будешь прятаться от них. Они ведь замучают такого красавца.

Знала ведь, что ребенку такого говорить нельзя. Моя похвала его испортит и избалует окончательно. Но… Боже, это маленькое создание напрашивалось на комплименты и восторг.

«Прятаться? Не думаю» — Он чуть наклонился, а его маленькая рука, увенчанная крошечными перстнями, легла мне на щеку. Я опешила от такого жеста. — «Например, твое внимание мне нравиться, милая женщина».

Мое воображение видимо слишком разыгралось, раз в голову приходят такие мысли.

— Ох, чего это я. — Я встала, распрямляя юбку платья. — Нам нужно найти твою маму. Правда?

Он снова покачал головой. — «Искать то, чего нет — бесполезно».

— Нет мамы? — Пролепетала я, проследив новое покачивание головы. — Боженька. Как же ты тогда… Хм. Тогда мы дождемся Блэквуда вместе. И он что-нибудь решит. Пусть он и грубый дикарь, я не дам такое золото в обиду.

«Он настолько ужасен?» — Прищурил он свои глаза, в которых жидким золотом разлилось веселье.

— Хуже, солнышко. — Улыбнулась я, ставя руки на талию. — Но ты не должен бояться, хорошо? Блэквуд получит хорошего пинка, если напугает тебя.

Он обнажил ровные зубки в очаровательной улыбке, полной веселья. Наверняка он бы хохотал, так замечательно, по-детски звонко, если бы мог.

— Ладно, пока мы его ждем… Ты хочешь кушать, маленький? — Он медленно покачал головой, отходя от окна.

Какой все-таки странный ребенок. Слишком уж… много серьезности и ума заключено в его глазах. А в каждом движении — неторопливость и покой, вообще детям не присущий. Они ведь такие живые и вечно беспокойные, шумные, неугомонные, своенравные, капризные.

В общем, какое-то чувство подсказывало мне, что с этим ребенком что-то не так. Хотя это тоже можно было объяснить. Немой, да еще и без родителей. Как он оказался здесь, во всей этой невероятно милой одежде, я не знала. Но… такой красивый малыш будет в серьезной опасности, если выйдет один на ночные улицы Манхеттена.

Пока я торопливо рассуждала сама с собой, этот очаровательный малеы начал медленно ходить по периметру гостиной. Тут я его понимала. Я тоже выглядела так же, когда чуть пришла в себя после своего заточения. Как в музее, я осматривала эти картины и коллекции антиквариата раз за разом, широко распахивая глаза в искреннем восхищении.

Присев в Блэквудовское кресло, я взяла чашу с драже, наблюдая за моим маленьким гостем, который сейчас выглядел как истинный ценитель искусства. Смешно…

Я с кушала лакомство, думая о том, каким все же образом это чудо оказалось здесь. Куда больше меня настораживало отсутствие у него голоса, а еще родителей. Откуда-то он все же взялся. И как теперь это выяснить?

Я молча наблюдала за тем, как он важно расхаживает по комнате, примечая каждую деталь. Как в итоге подходит к столику, беря в руки бархатный чехол с картами. В его взгляде проскользнул интерес, когда он открыл коробочку, вытаскивая оттуда карты. И выглядел он так, словно впервые видит что-то подобное.

— Это карты, солнышко. — Проговорила я, подходя к нему и раскладывая карты на столе. — В них играют.

«Играют? Мало интересного в этих рисунках» — Он внимательно рассматривал пикового туза. — «А что это? Цветные камни съедобны?»

Я рассмеялась, протягивая ему драже. — Это шоколад, дорогой. Попробуй. Сладкий-сладкий. Ну же. Ты что не знаешь, что такое шоколад?

Поразительно, но он покачал головой, внимательно смотря на чашку с разноцветными шариками. В итоге он все же попробовал. Недоверчиво перекатил драже в пальцах, после чего медленно поднес к губам, между которыми лакомство скрылось. Кажется, он был удивлен. То, как взметнулись его глаза ко мне, сказало о многом. В частности, о том, что он ни разу не пробовал подобного.