Житие мое - Сыромятникова Ирина Владимировна "tinatoga". Страница 34

– Могу я взять записи испытаний?

Полак ткнул пальцем в набитый папками шкаф. Интересно, а в записях у них такой же бедлам, как в чертежах?

В толстых переплетенных журналах хранилась летопись деяний «Биокина». Два года назад все начиналось очень бодро: команда из трех магов и четырех алхимиков собралась, чтобы объединить в одном устройстве целый ворох графиков и закономерностей, которым подчинялось существование усовершенствованных бактерий. За основу был взят стандартный бродильный чан и четыре самых перспективных штамма. На уровне пробирок процесс работал изумительно, но стоило им перейти к натурным испытаниям, обломы пошли один за другим, а если говорить конкретно: рекордный срок бесперебойной работы генератора – месяц. Первыми дезертировали алхимики, быстро смекнувшие, что халявы не будет, за ними потянулись маги, один из которых был учеником Йохана. Последние полгода «Биокин» работал в урезанном составе, отрабатывая, как казалось, последние нюансы конструкции. И вот результат…

Впору увольняться. Но деньги, выданные Четвертушкой под аванс, я успел промотать, и возвращать их было не с чего. Если эта штука не может работать, надо хотя бы объяснить почему.

За три недели я успел обкатать проблему в уме и рассмотреть со всех сторон, ориентируясь главным образом не на предложенные разработчиками бактерий графики, а на действия людей, которым удавалось худо-бедно управляться с бродильными чанами. Последнему очень способствовали начавшиеся каникулы – теперь я мог сидеть на фабрике хоть сутки напролет. По моим ощущениям, агрегаты оказались до изумления тупыми, в том смысле, что от начала управляющего воздействия до появления отклика проходило несколько минут, а то и четверть часа. Судя по записям испытаний (а у меня не было желания устраивать что-то подобное еще раз), введение в бродильный чан усовершенствованной культуры было равносильно попытке запустить движок трактора на нитроглицерине. Чур меня, чур! Вы представляете, что будет, если на дерьмовой фабрике что-нибудь рванет? То, что «Биокину» удавалось удерживать агрегат стабильным в течение месяца, было шедевром алхимической мысли, сродни висению на реактивной струе. Для того чтобы обосновать свои ощущения, я перелопатил все статьи Йохана и записи лекций по теории управления, вывод был неутешительным: пользоваться продукцией «Биокина» на ассенизационных фабриках было попросту невозможно, по крайней мере, без существенного изменения конструкции чана.

Вот эту-то мысль я и изложил на очередной кофейной пятиминутке, которые теперь устраивались регулярно (Йохан, пополневший и порозовевший, вышел на работу).

– А как, по-твоему, должен выглядеть идеальный чан? – Полак поощрительно улыбнулся.

– Как длинная, небольшая по диаметру трубка.

Карл фыркнул:

– Она будет слишком быстро остывать!

– Ее можно утеплить снаружи, – огрызнулся я.

– Использовать греющуюся культуру! – неожиданно поддержал меня Йохан.

– А чистка? – не унимался Карл.

– Можно объединить несколько трубок в батарею и чистить по одной. – В глазах Полака уже вертелись вереницы цифр и схемы конструкций. – Меньший объем, с ним проще обращаться!

– И использовать разнородные культуры, – гнул свое Йохан.

Коллектив воспрянул духом, работа закипела. Первым ее результатом было то, что Карл выгнал меня с облюбованного мною кульмана. А свой перетащить к окну слабо?! Я начал возбухать, но вовремя сообразил, что на волне энтузиазма он сделает за меня всю сложную работу, тихо отвалил и вернулся к неторопливой сортировке чертежей.

Полак выбил у заказчика денег на макет (простой, однотрубочный), и это был подвиг, достойный занесения в анналы. После двух лет крутых обломов заставить покупателя раскошелиться на еще одну установку… Дар убеждения у Полака был феноменальный, хотя Четвертушка тоже поспособствовал его успеху. Можно было надеяться, что к концу лета новый газогенератор будет испытан.

Но вот вопрос: стоит ли мне уволиться до того, как эту штуку попробуют запустить, или все-таки дождаться результата? Нет, в работоспособности установки я был уверен, но объясняться с тем мастером с фабрики мне совершенно не хотелось.

И вот как раз когда чертежи были сданы в цех и стало понятно, что до начала испытаний проблем с новым газогенератором не будет, Рон зазвал меня что-то отметить в погребок «Три студента». Я не возражал и сильно надеялся, что на столе будут напитки более крепкие, чем кофе, – вся эта творческая канитель изматывала даже сильнее, нежели встреча с потусторонним.

– Пляши! – объявил Четвертушка.

– А по зубам?

Он даже обиделся:

– С чего ты такой злой стал?

Я мог бы ему сказать с чего, но не хотел начинать все сначала. Рон все-таки не выдержал:

– Патент наш купили…

– Мм…

– …за двадцать пять тысяч!

– !!!

– И крона с каждого агрегата, на который он будет установлен. Ты представляешь, сколько дизелей они делают в год?!

– Но наша штука будет не на каждом: черная магия – дорогое удовольствие.

Четвертушка прищурился:

– Мужик, а ты показывал кому-нибудь этот амулет?

– Ну… Ракшату, например.

– А он тебе сказал, что твоя схема – трансмастер?

– Нет.

– Ну так я тебе говорю! Она не использует Источник, значит, ее может установить любой чародей. Черная магия нужна только для создания обратной матрицы, а потом шлепать эти амулеты может любой белый олух. Занавес!

Я был ошарашен. Наверное, так себя чувствует кот, на которого вылили миску сметаны.

– А мы не продешевили?

– Шутишь? Мы продали только принцип, разрабатывать матрицы и налаживать производство нам не придется.

Поскольку я уже знал, чего стоит реализация идеи в материале, то понял, что мы озолотились почти что на халяву.

– А когда деньги?..

Четвертушка торжественно вручил мне чек – большую разноцветную бумажку с золотым тиснением и металлическим отливом. Деньги. Очень много денег. Практически без напряжения. Как я это люблю!

– На что потратишь? – полюбопытствовал Рон.

Я только отмахнулся. Пока мне хотелось просто смотреть, носить ее с собой и всем показывать.

– Ну а проценты – на твой школьный счет.

– Рон, ты – гений!

– Да ладно, – засмущался Четвертушка. – Еще что-нибудь придумаешь, приходи!

И тут я заметил любопытную деталь:

– Слушай, он же выписан две недели назад.

– Ну и что? Это же не рыба, не стухнет.

– Так что ж ты его сразу не отдал?

– Чтобы у тебя был стимул для работы!

Когда до меня дошел смысл сказанного, я чуть не лишился дара речи:

– Ах ты…

Убить его! Стереть с лица земли гаденыша, и чтоб потомства не оставил!

– Тихо, тихо ты! Да ты чего завелся?!! Все же отлично получилось!

– У!!!

Несколько минут я безуспешно гонялся за Четвертушкой по заведению, но встречаться в честном бою с разгневанным черным магом Рон отказался и заперся в туалете. Ломиться туда при всех было как-то неудобно, и я вернулся за столик, решив из вредности прикончить всю закуску без него.

Вот проходимец… Оборони бог оказаться где-нибудь под его началом!

Минут через десять Четвертушка осмелел и выбрался из своего убежища.

– Зря ты так, Том! – прочувствованно объявил он (свиных ушек на тарелке уже не осталось). – Я ведь как лучше хотел.

– Пропади ты! И все из-за какой-то девки?!

– Шутишь? – оскорбился Рон. – Я с дядькой об заклад побился, что дело пробью! На тридцать процентов акций.

Что тут скажешь? Это талант, однозначно! Что-то типа черной магии, только дохода дает больше.

Часть четвертая

Шорохи и шепоты

Глава 1

Я никогда не увлекался чтением биографий знаменитых боевых магов, но слышал мнение, что все они в своей карьере имели внешний побудительный стимул. Обычно наш брат как-то находит компромисс между природными инстинктами и разумной возможностью их удовлетворить (если с первого раза не влипает по-крупному), после чего достигает некоего равновесия с бытием. Люди ко всему привыкают, даже к склочным, драчливым, злопамятным и бессердечным черным магам, и жизнь налаживается рано или поздно. Но некоторым не везет. Какое-то необоримое течение обстоятельств не позволяет им устроить теплое гнездышко, побуждая к мучительному и неестественному усилию вроде борьбы за власть, защиты отечества или совершенствования искусства черной магии. А смысл? Вместо такой простой вещи, как желание быть главным, появляется ответственность за судьбу нации, забота о тылах или (извращение, тьфу, тьфу!) правила техники безопасности. Какой-то выверт психики требует от несчастных проявлять характер предельно замысловатым способом, поэтически выражаясь – они слышат голос Судьбы.