Крещендо (СИ) - "Старки". Страница 29
- Я… не… мо…гу… пре…кра…тить… - толчками говорит он в меня, - А… Ли… А… Ли… А… Ли… я быстро, сейчас, я… ну… я…я-а-а-а-а! Черт, как же тесно! Терпи, мы-ша-ти-на мо-я-а-а!
Быстро у него не получается. Моё тело вихляет вместе с ним, в какой-то момент перестал бороться и упал, обессилев, и уффф – сразу стало легче, и тут же почувствовал, что все это время его рука была на моем члене снизу, и сразу стало наливаться, надуваться, ныть все в паху. Я быстрее, чем он! Или нет? Сначала он? Становится горячее внутри, но потом делается мокро снаружи, подо мной, становится тяжело - сверху падает Май. Лежим, убитые общим преступлением. Нет сил на разговоры, хочется только, чтобы анус уже сомкнулся. С трудом пихаю тело на себе, Май понимает и осторожно вынимает из меня член, но не встает с меня. Еще лежим, Май перебирает мои короткие волосы и тихонько мычит какую-то мелодию… Прислушиваюсь – «Сын Луны», я сразу трезвею. Спихиваю его с себя и сначала на карачках, а потом, шатаясь, во весь рост продвигаюсь к душу.
Там стою под ужасно горячей водой, боюсь задеть задний проход, щиплет и свербит. Боюсь открыть глаза, щиплет от слез, и в голове свербит вопрос: «Как мне жить дальше со всем этим позором и удовольствием?» Стоял, пока не стало дурно от пара и от безысходности. Не нашел полотенца, со второго этажа пошлёпал в комнату Мая мокрым, всё равно теперь…
Май, увидев голую, дрожащую, жалкую мышь, подскочил с матраца, на котором так и лежал, выразительно сверкая кровавыми царапинами на бедрах. Схватил плед и завернул меня в смешной кокон. Поволок к матрацу и с трудом заставил сесть, больно. Сам сел позади, обняв коленками мое флисовое тело. Потянулся рукой через меня к ноутбуку, пошевелил пальцем по сенсорной панели, и экран ожил. Стукнул пальцем по треугольничку, и из встроенного динамика полилась глухая музыка «Сына Луны», но играла не скрипка. На экране вижу маленького толстого китайского мальчика в белых трусиках с пультом в руках, мальчик сначала уморительно раскачивался на толстых ножках, вытягиваясь на носочках, а потом запел в пульт, как в микрофон. Слова не испанские, поэтому понять что-то трудно. Карапуз пел то-о-оненьким писклявым голосом, а потом вдруг забасил. Смешно! Так смешно, что я начинаю реветь… Это и есть та ссылка?
- Это ч-ч-то? – вою я.
- Али! Что же ты ревёшь всё время? Это та ссылка, что я посылал тебе! Я случайно нашёл в инете, решил тебя напугать. А ты… Ну, не реви!
- Т-т-ты не остановил меня!
- Али! Но я же предлагал посмотреть!
- Ты не остановил меня!
- Тихо-тихо… всё же хорошо? Зато у нас всё получилось…
- Ты не остановил меня!
- Я не мог! И я не хотел останавливать…
- Ты не остановил меня! – уже кричу я, потому что тот пар, который я накопил в душе, все-таки вырвался наружу! - Где настоящее видео? Отдай мне его! Я имею теперь право!
- Мышь… его нет, и не было. Я не снимал тогда, я сам был в ауте. А если бы оно и было, я бы никогда не выложил такое видео в сеть. Чтобы кто-то кроме меня разглядывал тебя! Я очень ревнив! Ну! Не плачешь уже? Успокоился? Улыбнись мне.
Я улыбаюсь. Хотя по лицу Мая я понял, что улыбка не получилась. Отталкиваю его и с трудом поднимаюсь, оставляя плед на матраце. Собираю по комнате свою одежду. Нагибаться больно, руки плохо слушаются, путаюсь в штанах, надеваю рубашку швами вверх, долго ищу носки, не могу завязать шнурки на ботинках. Но когда я склонился за курткой, Май наконец подскочил ко мне, все еще голый, и вцепился в куртку:
- Мышонок, не уходи! Ты куда? Все же хорошо…
- Все очень хорошо! – отвечаю я и не узнаю своего голоса. - Сейчас точно всё хорошо! Я свободен.
- Али! Какое свободен? Не уходи! Ты же сейчас со мной…
- Мне сказали, что ты со всеми сексом занимаешься один раз. А потом теряешь интерес! Какое счастье! Ведь теперь всё?
- Лёш… ты чего? Я люблю тебя.
- Ммм… любишь? Ну-ну…
Май выпускает куртку из рук, а я ухожу, я свободен. Только хочется умереть… Иду домой по проезжей части, по разделительной полосе, шатает. Кругом какие-то звуки: гудки, моторы, мат, но вижу плохо – все сливается в акварельную мешанину – слезы!
Комментарий к 14.
========== 15. ==========
Не могу сказать, сколько я брел, туда ли я брел. Но вдруг меня останавливает какая-то теплая сила, есть на что навалиться, есть на что опереться. Спасён!
- Лёша! Что случилось? Еле нашёл тебя! – голос папы в ухо. - Надо уйти с проезжей части. У тебя мокрые волосы? Пойдем…
Папа с испуганными глазами, без шарфа, с голой шеей, с грязными туфлями с трудом сдвигает меня с места, толкает к машине, в тепло, в родной запах. Мы едем домой, папа, обняв меня, ведет в квартиру, там дядя Илья. Он смотрит мне в глаза, оттянув нижнее веко, ощупывает руки, ребра, задирает рубаху, оглядывает кожные покровы. Поворачивается у отцу:
- Просто нервный срыв! Нужен сон, горячее питьё, и вот, это принять… Может быть, завтра поговорите. Сейчас не нужно…
Отец жмёт ему руку и ведет меня в комнату, раздевает и укладывает в постель. Пью большую кружку горячего чая, заглатываю большую белую таблетку. И пустота, только рука отца гладит лоб.
***
Отцу нужно уезжать. Он нервничает, ему тревожно оставлять меня одного. Много раз за утро он пробует со мной поговорить, выяснить, куда я вчера убегал, кто меня обидел, но я кремень. Зачем отцу знать? Хотя он, конечно, догадывается, что дело в моей личной жизни. И даже задает вопрос:
- Это связано с Маем? Это он тебя обидел?
- Нет! Уже всё прошло, всё нормально. Я всё решил…
И, действительно, отоспавшись, я чувствовал себя гораздо лучше. Я уверен: теперь ублюдок от меня отстанет, потеряет ко мне всякий интерес. Максимум – потребует записать скрипку для «Маёвки». Это пожалуйста! Теперь я буду свободен! Конечно, цена свободы слишком высока для меня. Но ведь заплатил! Понятно, что обида скребется внутри, и воспоминание о пережитом унижении не изгладится быстро. Но ведь Май не собирается выносить наши отношения на общественное растерзание! По-моему, он именно об этом говорил…
Есть и еще один след, оставленный Маем. Глупая надежда, что я всё-таки ему небезразличен, успела поселиться во мне. Безвольные губы и наивное тело успели полюбить, когда он к ним прикасается. И потерять эту надежду, потерять эти прикосновения тоже больно. Но излечусь! Уже то, что я сегодня не хочу бежать из города, не умираю от стыда – добрый знак. Излечусь! Свободен!
Звонит телефон. Вижу, Май. Хочет проверить, жив ли я? Не отвечаю. Отключаю телефон. Вообще сменю симку или сломаю телефон, он мне не нужен! Днём еду провожать отца на вокзал. Он совсем расклеился на перроне, обнял меня и тихо сказал в ухо:
- Прости меня, я плохой отец! Не умею помочь… надеюсь, ты не будешь меня осуждать…
- Папуля! Я люблю тебя, - с чувством ответил я и усугубил: - Что бы ни было! Ты мой папа! И я никогда не буду тебя осуждать, ты мне очень помог в этот раз…
Потом иду к Гельдовичу на репетиторство. Занимаюсь долго и с упоением. Уношусь далеко в норвежские фьорды. Завтра приедет мама, начнется новая полоса в жизни. И она будет светлой!
Но, видимо, это будет завтра. Когда пришел домой, с порога понял, что дома не один. С кухни доносится запах жареной картошки. Хм, тетя Анечка? Вроде не должна была прийти… Бегу туда и натыкаюсь на Мая. Ах, да… у него же есть ключ!
- Али! Какого черта! Ты опять? – злобно кричит мне ублюдок вместо «здравствуй, прости, я принес ключи, прощай»
- Что? – непонимающе говорю я.
Он прижимает меня к стенке и начинает хлопать по одежде, по карманам. Находит телефон, по-хозяйски вытаскивает, тыкает кнопочки.
- Не понял? Сломался, что ли? – растерянно говорит он.
- Выключен, - спокойно отвечаю я.
Май хмурит брови.
- Ты выключил из-за меня?
- Да.
- Но… почему?
- Май! Ты бы отдал ключи, а то мама завтра приедет, они ей понадобятся.
- Мышонок, я не понял, ты хочешь меня бросить, что ли?