Красный Бубен - Белобров Владимир Сергеевич. Страница 35
– Падай! Падай!
Мишка решил, что они кричат ему. И только потом он понял, что не ему.
– А вот уж хер! – крикнул он, не оборачиваясь.
5
– База! База! Прием! – Иван начал нервничать. Вроде волноваться было не из-за чего. Но Иван нервничал. Это его удивило. Он не помнил, чтобы так волновался… Даже когда для этого были серьезные причины, он всегда мог собраться, спокойно оценить обстановку и найти правильное решение. Однажды во время тренировочного полета у него отказал двигатель. Другой бы на его месте сразу наложил в штаны. Но не Киселев! Иван спокойно оценил обстановку, выполнил все необходимые действия, предусмотренные инструкцией, и только после того, как убедился, что двигатель запустить не удастся, нажал на кнопку катапульты… В другой раз они с Юлей поехали отдыхать в Крым. Ехали через Москву. В Москве провели полтора дня. Сходили в Большой Театр, в Третьяковскую галерею, посидели в ресторане Седьмое Небо, а потом Юля захотела покататься на аттракционах в Парке Культуры и Отдыха. Когда они катались на Американских Горках, заело мотор, и вагонетки с отдыхающими застряли на самой верхотуре вниз головой. Немедленно началась паника. Женщины и дети завопили. Да и мужчины повели себя недостойно (что с москвичей возьмешь?). Но Иван не обосрался, как другие. Он сказал Юле «не бойся», выбрался из-под блокирующей рамы, сделал подъем переворотом, как на турнике, спрыгнул на рельсы, добежал до мотора и врезал по нему сапогом. Мотор загудел, вагонетки поехали к финишу. Чтобы сгладить неловкость, аттракционщики предложили всем прокатиться еще разок бесплатно. Но никто больше не поехал. Ивану тоже было неохота. Но он подумал, что раз все обосрались, он не обосрется! И съездил один за всех…
А тут, непонятно из-за чего, Иван вдруг так разнервничался, что едва не потерял голову и не выпустил из рук штурвала.
Ты что, Иван?! Сбрендил?! Успокойся. Возьми себя в руки.
Но руки предательски дрожали. Он покрылся холодным потом, накатила тошнота. Единственное желание, которое осталось – немедленно улететь подальше от этого места и никогда сюда больше не залетать.
– Да-да, Ваня… От тебя меня уже давно тошнит. А здесь хоть что-то новенькое. Свежая струя. А твою бородавку я видеть больше не могу!
Ивана как будто молнией прошибло. Он еще надеялся, что это глупая шутка. Но про бородавку в паху, кроме Юли, никто не знал. И она, наоборот, всегда делала вид, что бородавка ей очень даже нравится. Дрянная обманщица! Шлюха! Так меня предать! Я не могу!.. Как же после этого жить-то?! Как же жить, когда самый близкий человек так надругался над верой в него!..
— Тошнит! – повторила Юля. – Ох, как тошнит! Фу!
У Ивана потемнело в глазах. Потом что-то красное вспыхнуло в голове. Потом синее. Он уже не видел, что его самолет на огромной скорости несется к земле.
– Падай! Падай давай! – услышал он сквозь помехи в эфире.
А больше он ничего никогда не услышал. Самолет врезался в землю. Земля содрогнулась, и вверх взметнулся столб огня, дыма и искореженного металла.
6
Коновалова взрывной волной отбросило в кусты. Самолет взорвался прямо перед ним. И если бы он бежал быстрее, его бы теперь не было с нами. Но бежать быстрее он не мог, потому что и так бежал быстро.
Бежал, бежал, да немного не добежал.
Мишка пролетел вперед, ветки больно хлестнули его по лицу. Он упал на землю. Нога подвернулась. Мишку перекосило от боли, ударившей снизу вверх. Он попытался подняться, но новая волна боли пронзила его, как спица. Черт! Ногу, кажется, подвихнул! Как же я теперь убегу? Он услышал голоса.
– Куда этот идиот делся?! – спрашивал один рассерженный голос.
– База! База! Ответьте, наконец! – закричал Киселев в микрофон и не узнал свой голос. Это был голос осипшего истеричного алкоголика, а не военного летчика, офицера-испытателя.
– Ты что орешь? – услышал он в наушниках незнакомый голос. Иван знал голоса всех диспетчеров. Их было всего два. Но этот голос он слышал впервые, и он ему сразу не понравился… Всё же Иван обрадовался, что связь восстановлена. Ему стало полегче.
– Я ОРЕЛ! – крикнул он в ответ, но уже не так, как в прошлый раз. – Почему не отвечали?
– Некогда было, – ответил голос.
– Как это некогда?! – удивился Иван такому наглому ответу. – Ты кто?
– Я? – переспросил голос. – Дед Пихто! Перепихиваюсь с твоей женой Юлькой! – голос гадко захихикал. – Сначала мы перепихнулись на столе. А сейчас, орел, она сидит под столом и берет за щеку.
– Ты врешь! – У Ивана лицо налилось краской, а глаза округлились. – Ты врешь, подонок! Дай только до тебя добраться!
– Хрен ты до меня доберешься! И пока добираться будешь, мы еще десять раз успеем. Хе-хе-хе!
– Заткнись, ублюдок! Я тебе не верю!
– Не веришь? Зря. На вот, послушай свою жену, Фома Неверующий.
Иван узнал в наушниках голос Юли:
– Да, Ваня, это правда, – она причмокнула. – Мне очень нравится…
– Нет! – закричал Иван. – Нет! Я не верю! Этого не может быть!
– Почему не может? – спросил мерзкий голос. – Очень даже может. Скажи ему, Юля, чтоб он, наконец, поверил.
– Всё ты, очкастый! – крикнул второй. – Говорил тебе, хватать его надо! А ты – давай поиграем, давай поиграем! Вот тебе Кохаузен поиграет теперь!
– Ты только ему не говори, – сказал первый.
– Он и сам всё знает! Видел, как он самолет приложил! Красота!..
– Где же этот гад?
– Найдем… Никуда не денется…
– Чую, где-то он рядом, – последний голос Мишка узнал. Голос принадлежал Колчанову.
Мишка не стал дожидаться, пока его найдут, и пополз по-пластунски к церкви. И это ему помогло. Монстры упустили его из виду. Они-то ждали, что он откуда-нибудь выскочит и побежит. А он, тем временем, полз, прижимаясь к земле.
До церкви оставалось всего ничего. Каких-нибудь сто метров. Но для ползающего человека, у которого не в порядке нога, это приличное расстояние. Каждый, кто побывал в армии или на сборах, или просто над ним издевались где-нибудь в пионерском лагере, знает, что такое ползать. На первый взгляд, ползать – это легко. Но, на самом деле, ползать тяжело. Ползать – это тяжкий труд, подобный скоростному копанию земли. В этом процессе участвуют практически все группы мышц, интенсивно вырабатывается молочная кислота, которая, как известно, вызывает в организме ощущение усталости. Поэтому люди редко ползают. Они предпочитают менее утомительные способы передвижения. А ползают только в самых крайних случаях. Такой случай и был у Мишки. По-другому он двигаться не мог.
Давай, Мишка! Двигай локтями! Шевели коленками, если хочешь уберечь свою задницу от этих самых… хер знает кто они такие…
Мишка занес вперед согнутую в локте руку, опустил ее на землю, и ее пронзила такая острая боль, будто в нее воткнули десять тысяч иголок сразу! Мишка не успел сконцентрировать свою волю и дико заорал:
– Бля-а-а-а!
Он наполз на свернувшегося клубком ежа. Ежей в деревне было полно. Они охотились на крыс и мышей, которых было еще больше, чем ежей.
– Вот он! – крикнул Колчанов. Он показал на Мишку рукой и осветил его отблесками адского пламени из глаз. – Хватайте его!
Демоны заулюлюкали и кинулись в погоню.
Мишка понял, что ползком ему не уйти. Он собрался, напрягся, встал на четвереньки и побежал. Побежал, это, конечно, громко сказано. Мишка быстро перебирал двумя руками и одной ногой, а вторая нога волочилась за ним, как хвост крокодила. И на левую руку опираться было ужасно больно. Быстрее! Быстрее! Быстрее! Ты должен, Мишка! Господи, помоги мне! Спаси меня, Господи!
Монстры догоняли.
Мишкина рука ушла в пустоту, он скатился в канаву и упал прямо на больную ногу. От боли Мишка чуть не лишился сознания, чуть не сошел с ума. Господи! Теперь мне точно не уйти! Он начал карабкаться вверх, но руки скользили по мокрой от ночной росы траве, а нога болела так, как будто он засунул ее в печку. Все же ему удалось каким-то образом выползти из канавы. Но монстры были уже совсем рядом, в трех-пяти метрах. Он уже чувствовал их зловонное серное дыхание. Никогда раньше Мишка серу не нюхал, но теперь, при таких страшных обстоятельствах, узнал, как она пахнет. Пахло ужасно.