А ты милый (СИ) - "Росса". Страница 13

Мы все, как заворожённые, следили за ними. Это было красиво, очень красиво. Танго — танец любви и страсти. Внутри меня начала разливаться горечь. Нет, я не ревновал. Это было другое... Почему-то возникла мысль, что я испортил парню жизнь. Что ждёт его со мной? А тут... Снова посмотрел на танцующих. Света раскраснелась и улыбалась, Олег улыбался ей в ответ. Они как будто созданы друг для друга, а я лишний.

Осторожно выскользнул из класса, поднявшись на верхний этаж. Прижался к оконному стеклу и думал, думал, думал...

— Всё, что ты себе надумал, полная чушь. — Я вздрогнул, увидев рядом с собой Олега. Он смотрел на меня сузившимися от злости глазами.

— Да, откуда ты знаешь, что я надумал?

— Знаю! Решил самоустраниться, чтобы не портить мне жизнь. Разве я неправ? Гордо пожертвуешь собой. Отойдёшь в сторону и будешь страдать. Грандиозный по дурости план.

— Так нужно. Всем будет лучше.

— Кому всем?

— В обществе...

— Да плевать я хотел на общество и его мнение. Мне хорошо с тобой. Каждое твоё прикосновение, каждый поцелуй, заставляет мою голову кружиться, а сердце биться чаще. И почему я должен отказываться от этого, в угоду общественному мнению? — глаза одуванчика начали метать молнии. Я невольно улыбнулся его горячности, притянул к себе и обнял. — И учти, если бросишь меня. Я назло тебе найду другого парня.

— Куда ж я от тебя денусь, малыш!

— Так-то, Карлсон, а будешь дурить, вырву пропеллер и засуну сам знаешь куда...

Я не выдержал и захохотал.

Глава 23

Олег.

Из школы возвращались втроём: я, Родя и Лера. Валерия всю дорогу рассказывала пошлые анекдоты, от чего я постоянно краснел, а Родька хохотал. Причём не столько над содержанием анекдотов, сколько над моей реакцией на них. Под конец я уже начал откровенно злиться на него. Не люблю, когда надо мной слишком много смеются.

— Не дуйся, одуванчик! Это он не со зла, — подала голос Валерия, а я резко остановился.

— Как ты меня назвала?

— Одуванчик. Разве Родька тебя не так зовёт? — девушка мило улыбнулась.

— И что ты ей ещё рассказал? — прищурившись, смотрю на Родьку и впервые вижу, как тот краснеет. — Трепло!

Хотел рассердиться, но передумал. Всё-таки это приятно — не прятаться. Хотя бы от одного человека. И знать, что он тебя не осуждает, в его глазах ты не стал хуже.

— Лер, — слышу Родькин взволнованный шёпот, — ты его больше так не зови. Это мой эксклюзив.

За разговорами не заметили, как подошли к дому. У подъезда ошивалась знакомая высокая фигура и мою «взрослость» как рукой сняло. Взвизгнул и понёсся на встречу стоящему в ожидании парню.

— Манюня! Ты приехал! — с разбегу запрыгиваю на него и обвиваю руками и ногами.

— Привет, лапусик! — парень нежно целует меня в нос. — Я рад тебя видеть просто до умопомрачения.

Я хотел было ответить, но почувствовал, как меня взяли за шкирку и, отодрав от Манюни, встряхнули и поставили на землю.

— Ты что творишь? — услышал я Родькино злобное шипение. — И вообще, это кто такой?

Мальчики неприязненно посмотрели друг на друга. Ну вот, только этого мне и не хватало.

— Спокойно! Родя — это Миша. Миша — это Родя. Родька, Миша мой лучший друг и по совместительству моя бывшая нянька.

— Это как это, нянька? — Подала голос Лерка, про которую все забыли. Миша кинул на девушку заинтересованный взгляд и заулыбался. Лера несмело улыбнулась в ответ.

— Наши родители дружили, так что я эту мелочь пузатую с пелёнок знаю. А поскольку старше его лет на шесть, угадай, кому чаще всего приходилось с ним сидеть? Правда, меня это никогда не напрягало. С ним было весело.

— Ладно, мы выяснили кто я. А теперь я хочу понять, кто он? — Манюня кивает головой в сторону Родечки.

— Миша, Родька мой...

— Любовник я его, ясно? — Родька с вызовом посмотрел на Мишку, а я попытался подобрать с земли челюсть. Нифига себе заява. Родька схватил меня за руку и притянул к себе поближе. Собственник хренов.

Мишка окинул нас взглядом и захохотал:

— Ой, Лапусик, я так и знал, что ты докатишься до чего-то такого. А ты, парень, расслабься. Олежка милый мальчик, но мальчик... А я всё по девочкам больше...

— И я по ним был, пока его не встретил, — печально вздохнул Родька. — Ладно, Лерка, пошли. Ты же книжку собиралась забрать.

— Точно. Пошли, пошли, — Лера ещё раз посмотрела на Манюню и снова улыбнулась. — До свидания, Михаил! Надеюсь, что мы с вами ещё увидимся?

— Я тоже надеюсь, — Мишка перевёл взгляд на меня. — Ну, что? Пошли, мелкая пакость, расскажешь, что задумал.

Я увидел, как напряглась Родькина спина, но поворачиваться и спрашивать что-либо он не стал. Схватил Валерию за руку и потащил к подъезду.

Мама обрадовалась, увидев Мишку:

— Мишенька, я так рада! Ты к Мариночке приехал? — краем глаза я видел свою сестру, которая с затаённой надеждой смотрела на нашего гостя. Я знал, что было время, когда они встречались, но потом что-то случилось, и любовь закончилась. Пытался узнать у Мишки, но он упорно молчал, говоря, что это не моего ума дело.

— Да нет, — Мишка улыбнулся моей маме, — я к мелкому.

Вы когда-нибудь видели, как надежда пропадает с лица человека? Так вот, не дай вам бог этого увидеть. Секунду назад Маринкины глаза сияли, а на щеках полыхал румянец, но после слов Манюни всё изменилось. Глаза потухли, по лицу разлилась бледность настолько сильная, что оно стало напоминать застывшую восковую маску.

Мы не ладили с Маринкой, но сейчас мне стало её откровенно жаль. Глаза были потухшими недолго, пока не сфокусировались на мне и вдруг не заполыхали такой ненавистью, что мне стало страшно. Как потом оказалось, боялся я не зря...

***

Мы сидели с Мишкой в моей комнате, и он внимательно, не перебивая, выслушивал мой план.

— Вот, как то так, — произнёс я, когда закончил излагать суть дела.

Миша надолго задумался, а я с волнением смотрел на него. Согласится или нет? От этого так много зависит.

— Ладно, чёрт с тобой, лапусик. Мы это сделаем. Не могу же я своего любимого хвостика в беде оставить? Только ответь мне на один вопрос, — он пытливо уставился на меня тёплыми глазами цвета молочного шоколада, — Родька об этом знает? Ты ему рассказал о том, что хочет от тебя Титов, и самое главное, почему?

Я отрицательно покачал головой.

— Нет. Не знает. И я не собираюсь ему об этом говорить. Сам решу проблему. А то он побежит бить Титову морду и сделает только хуже. В школе быстро узнают о наших отношениях, и Родьке будет очень плохо. А я этого не хочу.

— Ты идиот! — Мишка схватил меня за талию и приподнял, так что мои глаза оказались на одном уровне с его собственными, — нельзя врать тому, кого любишь. Понятно? Нельзя, Олежка. Правда всё равно выйдет наружу.

— Я не вру, — трепыхнулся я в захвате его рук. — Я просто недоговариваю.

— Это дела не меняет. Когда он узнает, а он обязательно узнает обо всём, ты за своё молчание поплатишься. И хорошо, если не потерей любимого. Доверие, Олег! Любви не бывает без доверия. А ты своим поступком убиваешь его...

Глава 24

Олег.

Мой план был прост и поэтому гениален. Ещё на Родькиной кухне я вспомнил слова Титова о том, что это не Москва и гейские отношения здесь, мягко говоря, не приветствуются. В принципе, на этом утверждении он и построил свой шантаж. У него был компромат на нас с Родькой, значит, мне нужно получить компрометирующие материалы на него. Тогда получится дашь на дашь. Вся загвоздка в том, как этого добиться. И тут включилась, говорю без ложной скромности, моя исключительная гениальность. Надо просто сделать точно такие же фотографии, как у него, только с Женькой в главной роли. Тогда можно будет пригрозить, что если он даст ход нашим фото, я тут же обеспечу всю школу его. Придумав план, мне осталось только найти актёра на роль титовского «любовника». Помочь мне в этом мог Мишка, у которого напрочь отсутствовали комплексы и, кроме того, он учился в театральном.