Стальная: наследие авантюристки (Гордость черного дракона) (Часть 2) (СИ) - Волкова Альвина Николаевна. Страница 6

— Привет-привет. Я тоже тебя рада видеть, — захихикала я, отворачиваясь от шершавого язычка, — Ты очень вовремя. Сможешь нас освободить?

Зверек с серьезной мордочкой цокнул, и вытянувшись во фрунт, замер, дожидаясь указаний.

— Освободи сначала его, — кивком указывая на эльфа.

Ласка развернулась, мазнув хвостом по лицу, и царапая коготками живот, перебралась Лельтасису на плечо. Лель дернулся, но я поспешила его успокоить.

— Все хорошо. Она нам поможет.

— Она? — удивился Лельтасис, потирая освобожденные руки, а потом и ноги, — Ты уверена, что оно женского рода?

— Почему…оно? — возмутилась я, — Она живое существо, причем очень симпатичное.

Зверек, освободив мои запястья, переместился на колени, где свернулся калачиком. Я осторожно погладила огненную шерстку. Очень приятное ощущение.

— Ты говоришь, так, — Лель присел на корточки, — будто видишь его,

— А, ты разве не видишь? — продолжая гладить разомлевшую ласку.

— Я вижу, что ты гладишь огонь, который горит прямо у тебя на коленях.

Упс, а вот это уже не очень хорошо. Судя по взгляду Лельтасиса, он начал подозревать меня в чем-то весьма неприятном и переубедить в обратном эльфа мне будет весьма не просто.

— Это все Ласснир виноват, — перевела я стрелки, — Он же дракон. Огонь их стихия.

— Огонь? — светлые брови сошлись на переносице, — Стихия драконов — воздух.

Ой, что-то мне нехорошо.

— А разве они у вас не извергают огонь? — жалобно мяукнула я.

— Откуда? — захлопал глазами Лель.

— Изо рта? — почти шепотом, ощущая, что с каждым словом, кидаю ком земли на крышку своего гроба.

Глаза эльфа превратились в две мерцающие плошки. Честно сказать, жутковато. О чем он задумался, я догадываюсь, но вот к чему могут привести эти размышления, представления не имею.

— Лель?

— Гм, — моргнул, — Нужно уходить… А о твоих драконах мы еще поговорим.

Фу, пронесло. Как камень с души. Трудно объяснить то, что ты и сама не понимаешь. Особенно если сомневаешься в своих предположениях, поскольку все они недоказуемы, по причине недостатка информации.

На время эльф забыл обо мне, бесшумно бегая по лагерю в поисках своего оружия и шкурок, которые были экспроприированы и записаны в разряд наживы. Я только диву далась, как, казалось бы, совершенно вымотанный дракой мужчина, может не только держаться на ногах, но и двигаться с необычайной грацией и изяществом.

Я, например, — переместив зверька с колен на землю, — вставала, кряхтя, всем телом опираясь на ствол дерева, и мысленно костерила Ласснира. И хотя в нынешнем положении он вроде бы и не виноват, все же, отправиться в этот мир к Великому Князю, была исключительно его идеей.

Переведя основной упор на правую сторону, я постояла, привыкая к сосущей боли в ране. Повредила, когда упала. Но на перевязку нет времени… опять.

— Ты пойдешь с нами? — обратилась к зверьку.

Ласка мотнула головой.

— Уверена?

Зверек почесал за ухом и кивнул.

Лельтасис материализовался на расстоянии вытянутой руки и тихо сказал, обращаясь скорее к огненному зверю, чем ко мне:

— Нам надо спешить.

Ласка хлопнула меня лапой по ноге, словно подбадривая, и поспешила скрыться в тлеющих углях.

— Пошли, — одними губами произнес эльф, от чего я не сразу разобрала, что он сказал.

— Что?

— Идем, — прошипел на ухо Лель, — Только тихо.

Поначалу мы шли в кромешной тьме. Я плющом обвивала руку эльфа, спотыкалась и бормотала под нос, что так мы долго не протянем. В очередной раз, едва не рухнув, зацепившись за корень, Лель наконец смилостивился и зажег огарочек, который нашел у гнориков в запасах.

Идти сразу стало веселее. Лицезря, в приглушенном свете единственной свечи, голодные морды косматых тварей, следующих за нами попятам, я порой обгоняла даже эльфа.

— Успокойся, Ни'ийна. Они нас не тронут.

— Ты уверен?

— Мы только что это проходили…

— Не, хочешь же ты сказать, что все они твои друзья?!

— Нет, конечно. Мы на их территории. Пока мы просто идем, и не проявляем агрессии, они на нас не нападут.

— Что-то с трудом в это верится, — засомневалась, косясь на облизывающуюся тварь.

Отдаленно эти кошмарики ночного леса напомнили мне гиен, сильно лохматых и с ушами, как у спаниеля. Для тварей, с виду неповоротливых, двигались они на зависть легко и практически бесшумно. Но их расцветка ввергала в ступор. Тут были особи синие в желтую полоску, ярко-зеленые в красный горошек, алые в белых пятнах, белые в синих разводах и еще много других вариаций, вызывающих прямо-таки эстетический шок.

— Посмотри, вон тот зеленый в красную полоску с желтыми слюнями на бороде… примеряется, как бы у меня, что-нибудь повкуснее оттяпать, — пожаловалась я эльфу, тыча пальцем в обидчика, — А вдруг он бешеный? Лель, ты знаешь, что бешенство передается со слюной и вызывает воспаление мозга. И все признаки у него на лицо… то есть на морде. Глаза бешеные, слюна течет, все его раздражает. Он мог заразить и остальных… Сразу то и не определишь… Вот идем мы с тобой, а они как бросятся… Хотя он сперва должен бы на соплеменников напасть… Покусать так сказать, за все мягкие места… Потом у них поднимется температура…

Если поначалу, стая, не сильно обращала на нас внимание, то по мере того, как я все больше распалялась, вспоминая всевозможные ужасы, что знала об этом заболевании, начала прислушиваться к моей болтовне и с уже настороженным интересом косилась на зеленого собрата. Тот, подобрал слюни и вытаращился на меня как на умалишенную, а я продолжила:

— Их будет мучить бессонница, раздражительность, боль в месте укуса…

Взгляды, устремленные на зеленого, приобрели оттенок интенсивной задумчивости. Начали вспоминать, кого в последнее время мучала бессонница, раздражительность, боли, (не факт, что от укуса). А я не унялась:

— Потом их будет мучить повышенная чувствительность к свету, к звукам, начнутся судороги…

Красная особь в белых разводах со священным ужасом уставилась на дернувшуюся конечность. Спутал мышечное сокращение с судорогой. Стая ахнула, ну или что-то вроде того.

— Они станут агрессивными. Появятся галлюцинации, бред и водобоязнь.

Стая слушала как завороженная, ловя каждое мое слово.

— Затем наступит паралич… Что такое паралич? Это когда ты не можешь использовать ту или иную часть своего тела. Какую? Да любую… Так вот, наступит паралич конечностей, затем дыхательных путей… Что? А! Да, легкие это, бронхи… Хм, короче нечем будет дышать. И наконец — тушите свечи. Что? В смысле? Зачем потушить? Нет, нет! Не надо тушить свечу!! Это я образно. В смысле, что дальше только смерть.

Вздох отчаяния, повисший в воздухе, вызвал у эльфа непонятные конвульсии. Я ткнула его в бок, но Лель, оказалось, просто давится смехом. Зеленый давно смекнул, что дело пахнет керосином и спешно ретировался в спасительную тьму, подальше от недоброжелательных взглядов.

Дальше стая шла понурившись и до нас ей уже не было никакого дела. А эльф с неимоверным трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться.

— Ну, Ни'ийна… пф-ф, так напугать разгов, пф…хи.

— Ничего смешного, — насупилась я, — Я на полном серьезе.

Но Лельтасис не поверил. Странно. Неужели у них не знают о бешенстве?

— Лель, стой! — крикнула я, когда развеселившийся эльф не заметив, возникший перед нами, ртутный блин диаметром полтора на полтора метра, пошел прямо в него, естественно потянув меня за собой.

Ласснир целый день донимал Эрдо расспросами, что он положил в вещевой мешок для Нины и эльвафа, хватит ли им этой провизии и способен ли Лельтасис защитить девочку, если на них нападут. Он четырежды просил повторить весь список продуктов, пять раз уточнял, сколько времени им понадобится, чтобы добраться до Стомгора, и дважды выспрашивал о боевых навыках эльвафа.

Дракон фыркал каждый раз, когда Эрдо укоризненно ворчал, что он не обязан печься о благополучии этой взбалмошной человечки, напоминал, что она его хозяйка, будто сам Ласснир об этом не знал. Дракон отмахивался, гнул свое, доводя друга до нервного тика, но продолжал надоедать одним и тем же.