Ночные удовольствия (ЛП) - Кеньон Шеррилин. Страница 29

— Хочешь верь, а хочешь — нет, — продолжила девушка, — но это проявляется в каждом твоем поступке.

Охотник покачал головой, как будто не мог поверить ее словам, а потом взглянул обратно на светофор.

— Ты ничего не знаешь обо мне.

Это было правдой и все же…

Она была им заинтригована. Зачарована. Этот мужчина, который не был человеком, притягивал и соблазнял ее. Все, чего она всегда хотела от жизни — это быть нормальной. Иметь теплый дом, полный любви и детей. Спокойную жизнь.

Хантер не мог дать ей ничего из этого.

И все же, когда она смотрела на Кириана, когда думала о нем, с ней происходили странные вещи. Это была не просто страсть.

Это было нечто большее.

Что-то необъяснимое, от чего ее сердце становилось чуть-чуть счастливее, нежнее. Что-то, что заставляло ее парить, когда он был рядом.

Девушке было интересно, а чувствовал ли он то же самое.

Даже если и чувствовал, то очень хорошо скрывал это за своей суровой внешностью.

— Можно я спрошу кое-что?

Хантер раздраженно вздохнул.

— Ну что еще? Ты уже спросила обо всем, о чем только могла.

Аманда пропустила его едкие слова мимо ушей.

— Почему ты стал Темным Охотником?

— Я хотел отомстить любой ценой.

— Теоне?

На этот раз выражение боли на лице Кириана нельзя было спутать ни с чем. Его ноздри слегка расширились, и он так сжимал руки на руле, что костяшки его пальцев яростно выпирали из кожи.

Аманда глубоко вздохнула, теребя уши Терминатора. Она не могла винить его за желание отомстить женщине, которая была настолько хладнокровной, чтобы сдать его врагам.

— Юлиан сказал, что боги дали тебе двадцать четыре часа на осуществление мести. Что ты сделал с ней?

У него задергалась челюсть и, когда он заговорил, в его голосе разлилась злость.

— Ради нее я отвернулся от своей семьи. Я отдал трон и обидел людей, которые действительно любили меня. Из-за Теоне, последние слова, которые я сказал родителям, были жестокими и ранящими. И, когда, моему отцу сказали, что я умер, горе свело его с ума. Он выбросился из окна моей детской на камни двора, где сломленный, умер, повторяя мое имя. Моя мать не произнесла ни слова до самого дня своей смерти, а младшая сестра состригла волосы, чтобы показать миру, насколько сильна была ее скорбь. Я не смог возглавить войска, и римляне завоевали мою родину. Мой народ потерял достоинство, национальность и веками страдал от римского гнета.

Хантер бросил на нее быстрый взгляд.

— Скажи, что сделала бы ты с моей женой?

Ее глаза наполнились слезами от боли в его голосе. Как она страдала за него. Господи, никто не заслуживал такого наказания лишь за ошибочную веру в чью-то любовь.

Но больше всего Аманду поражало, что Хантер не упомянул о том, что Теоне сделала с ним самим. Он лишь сожалел о том, чего это стоило его семье и стране.

Она хотела коснуться его так сильно, что не понимала, как еще сдерживается. Вместо этого девушка сосредоточилась на Терминаторе, обнимая пса так, как хотела бы обнимать Хантера.

— Я не знаю, — прошептала Аманда, преодолевая жгучий комок в горле. — Думаю, что тоже убила бы ее.

— Любой бы так подумал.

По ее спине пробежал холодок.

— Ты этого не сделал, так ведь?

— Нет. Я сжал ее шею руками и был уже готов прикончить, когда она взглянула на меня своими заплаканными, испуганными глазами. Только что я хотел убить ее, а в следующий момент, который помню, я вытер ее слезы, поцеловал в дрожащие губы и оставил с миром.

Кириан сжал зубы.

— Вот видишь, ты сидишь рядом с величайшим глупцом, который когда-либо рождался на свет. С мужчиной, обменявшим свою душу на возможность мести, которую так и не совершил.

Весь ужас его прошлого, наконец, дошел до нее. После всего того, что Кириан вынес по вине своей жены, после всего того, что потерял, он все еще любил ее. Сильно.

Не важно, что Теоне сотворила с ним, в конце, он простил ее.

Как мог кто-то предать человека, способного на такую любовь и верность?

Аманда не могла себе этого представить.

— Мне очень жаль.

— Не стоит. Как говорят, я сам постелил себе постель и был на ней распят. Это я был слепцом и глупцом. Я слишком поздно осознал, что она ни разу не сказала мне, что любит меня.

Сожаление и печаль в его голосе разрывали ей сердце.

— Это не твоя вина, — сказала Аманда, когда они въехали в Садовый Квартал. — У нее не было права предавать тебя.

— Теоне не предавала меня. Я сам сделал это.

Боже, насколько силен он был. Она не встречала еще человека настолько желающего взвалить такую ответственность на свои плечи. Как бы ей хотелось преодолеть ту стальную стену, которую Хантер возвел вокруг себя.

С тяжелым сердцем Аманда наблюдала, как они проезжают послевоенные особняки, где огромные дубы и сосны были покрыты гирляндами свисающего бородатого мха.

Хантер въехал на автомобильную дорожку в конце улицы. Деревья заслоняли от нее дом. Две каменные опоры поддерживали тяжелые трехметровые кованые ворота. Высокая стена из красного кирпича окружала двор и казалась бесконечной.

У Аманды перехватило дыхание, когда он проехал по длинной, изгибающейся дорожке, и она, наконец, увидела, где он жил.

У нее отпала челюсть. Дом был просто огромным! Неоклассическая архитектура была лучшей из всех, что она когда-либо видела. Высокие колонны шли по всему периметру дома, а балконы второго этажа были украшены стальным орнаментом.

Хантер объехал вокруг дома, приблизившись к гаражу на шесть машин, в котором она увидела, что у него есть еще Мерседес, Порше, винтажный Ягуар и новенький Бьюик, который странно выделялся на фоне остальных.

Ламборджини, конечно, навел ее на мысль о том, что Хантер богат. Но она никогда не думала, что он живет так.

Как особа королевских кровей.

Эта мысль заставила Аманду вздрогнуть. Конечно же, он жил именно так, потому что таковым и являлся. Принцем. Настоящим древнегреческим принцем.

Когда дверь гаража закрылась за ними, Хантер помог ей выйти из машины. Он спустил Терминатора во двор и провел ее в огромный дом. Девушка попыталась охватить взглядом все сразу, когда они прошли по маленькому коридорчику в кухню, где худая пожилая испанка вынимала из духовки что-то аппетитное.

Его кухня была гигантской, со стальными кухонными приборами, древностями, стоящими в ряд у темно-зеленых стен и мраморными столешницами.

— Роза, — произнес Хантер обвиняющим тоном, — Что ты тут делаешь?

Роза подпрыгнула и потерла грудь.

— Господи, m’ijo, ты меня так напугал, что я на десять лет постарела.

— Я напугаю тебя так, что ты постареешь еще сильнее, если ты не будешь выполнять то, что сказал доктор. Мы же с тобой договорились. Мне что, снова звонить Мигелю?

Она сузила свои большие карие глаза, ставя на плиту поднос с курицей.

— Так, не надо меня пугать. Я родила этого мальчика и не собираюсь позволять ему указывать, что мне нужно делать. Это и тебя касается. Я уже имела свою собственную семью, когда ты только родился. Ты меня слышишь?

— Да, мэм.

Роза замерла, увидев Аманду. По ее лицу расплылась широкая улыбка.

— Как хорошо видеть тебя с женщиной, m’ijo.

Хантер застенчиво взглянул на девушку и подошел к плите, чтобы посмотреть, что Роза приготовила.

— Пахнет замечательно, Роза, gracias.

Женщина гордо улыбнулась, наблюдая, как он отдает должное ее работе.

— Я знаю. Именно поэтому я это и приготовила. Я устала видеть упаковки от полуфабрикатов и фаст—фуда в мусорном мешке. Ты должен есть настоящую пищу, хоть иногда. Эта гадость убьет тебя.

Хантер одарил ее нежной, молчаливой улыбкой.

— Я думаю, что справлюсь с этим.

Роза фыркнула.

— Мы все думаем, что можем. Вот почему сейчас я вынуждена принимать таблетки от сердца.

— Да, и говоря об этом, — произнес Хантер ворчливо, — ты бы уже должна быть дома. Ты мне обещала.

— Я как раз собираюсь. Я поставила салат в холодильник. Там должно хватить для вас двоих.