Танец с дьяволом - Кеньон Шеррилин. Страница 8
Зарек ударил его в солнечное сплетение. Удар был силен: Джесс отшатнулся, а сам Зарек упал на колени. Всякий раз, когда Темный Охотник нападает на своего собрата, сам он испытывает боль в десять раз более сильную, чем та, которую он нанес другому. Таково заклятие Артемиды, воспрещающее Охотникам драться друг с другом. Будем надеяться, что с Джесса она это заклятие не сняла.
Задыхаясь от боли, Зарек поднялся на ноги. В отличие от Джесса, к физической боли он привык.
Но далеко убежать он не успел, — из вечерних теней вышел Майк и с ним еще трое Оруженосцев. Их решительный вид не оставлял сомнений: они вооружены для охоты на Охотника.
— Дайте мне с ним разобраться! — крикнул Закат.
Но они шли вперед, словно его не слышали.
Развернувшись, Зарек бросился к снегоходу — и тут же увидел, что мотор его разбит. Да, пока он был в магазине, эти ублюдки явно не скучали!
Черт побери, как он мог так сглупить?
Должно быть, это они сломали генератор, чтобы заставить его отправиться в город. Выкурили его из леса, словно зверя из норы. Хотят поохотиться? Что ж, он им покажет опасного хищника!
Протянув руку, он использовал свою способность к телекинезу — сшиб всех четырех Оруженосцев с ног.
Джесса трогать не стал, не желая снова получать «обратку», — просто обогнул его и бросился бежать к центру города.
И снова далеко не убежал: новые Оруженосцы, появившись словно из ниоткуда, открыли по нему огонь.
Пули вонзались в его тело, разносили кожу в клочья. Зарек кривился и шипел от боли.
Но продолжал бежать дальше.
А что ему оставалось?
Если остановится, они отрежут ему руки, ноги и голову. Такую процедуру не может пережить даже бессмертный, а Зарек, хоть жизнь его и была далека от идеала, вовсе не стремился превратиться в Тень. Да еще и дать им позлорадствовать на свой счет.
Он обогнул угол здания.
И в этот миг что-то врезалось ему в грудь.
Внутри взорвалась ослепляющая боль. Зарек рухнул и перекатился на спину: он задыхался, перед глазами плыли красные круги.
Над ним склонилась тень с холодными, безжалостными глазами.
Огромного роста — не меньше шести футов и восьми дюймов. Очень светлые, почти белые, волосы составляли странный контраст с холодными темно-карими глазами. Неестественно рельефная мускулатура подсказала Зареку: перед ним не человек.
Неведомая тварь оскалилась, блеснув клыками — такими же, как у самого Зарека.
Кто ты? — спросил Зарек. Он уже понял: если это и даймон, то, во всяком случае, даймон очень непростой.
Я — Танат, — ответил тот на классическом греческом, родном языке Зарека. По-гречески это имя означало «смерть». — Я пришел убить тебя, Темный Охотник.
Он схватил Зарека за ворот, поднял и легко, словно тряпичную куклу, швырнул об стену.
Зарек сполз по стене наземь. Боль была невыносимой: руки и ноги тряслись. Он не мог подняться на ноги — и попытался хотя бы уползти от противника...
Но вдруг остановился.
Нет! — прорычал он. — Я не стану снова умирать вот так!
Нет, больше он не будет ползать у ног своих убийц, словно скотина на бойне!
Или словно ничтожный, всеми презираемый раб.
Ярость придала ему сил: он тяжело поднялся на ноги и повернулся к Танату лицом.
Чудовище ухмыльнулось:
О, да у тебя есть стержень! Вот это мне по нраву! Из гордо выпрямленного позвоночника особенно приятно высасывать мозг!
Он потянулся к нему, но Зарек перехватил его руку.
А знаешь, что по нраву мне? — С этими словами он вывернул руку врага из плеча, а затем вцепился ему в горло. — Слушать предсмертные вопли даймона!
Танат расхохотался холодным, злобным смехом.
Ты не сможешь меня убить. Я еще бессмертнее тебя, Темный Охотник.
И, к изумлению Зарека, рука его мгновенно исцелилась.
Кто ты? — снова воскликнул Зарек.
Я же сказал: я — Смерть. Смерть нельзя ни уничтожить, ни перехитрить... и убежать от нее тоже нельзя.
Вот черт! Похоже, он серьезно влип!
Но Зарек не собирался сдаваться без боя. Будь этот ублюдок хоть сама Смерть — пусть потрудится, чтобы его заполучить!
Знаешь что? — неторопливо заговорил Зарек. Он уже ощущал странную отрешенность, неземное спокойствие — то самое, что когда-то, в смертной жизни, помогало ему вытерпеть бесконечные истязания. — Держу пари, большинство людей в штаны бы наделало, услышав твой девиз. Но знаешь, что я тебе скажу, мистер Хочу-Быть-Страшным-и-Ужасным? Я — не большинство. Я — Темный Охотник, и ты даже представить себе не можешь, насколько мало ты для меня значишь.
И, резко выбросив руку вперед, нанес Танату удар в солнечное сплетение. В этот удар он вложил все свои силы. Чудовище отшатнулось.
Можно было бы, конечно, поиграть с тобой... — с этими словами он обрушил на врага второй сокрушительный удар. — Но я не стану тянуть и избавлю тебя от всех твоих несчастий.
Но ударить снова он не успел, в этот миг в спину ему грянул выстрел. Картечь вонзилась в тело Зарека, едва не задев сердце.
Где-то вдалеке завыли полицейские сирены.
Танат схватил его за горло и приподнял над землей.
А может, лучше я тебя избавлю от твоих?
Зарек мрачно ухмыльнулся, почувствовав при этом, как изо рта стекает струйка крови. Во рту ощущался металлический кровяной привкус. Он ранен, но не побежден.
Ядовито улыбнувшись Танату, он пнул ублюдка по яйцам.
Даймон согнулся пополам, выпустив Зарека, и тот бросился бежать куда глаза глядят, прочь от Таната, от Оруженосцев, от полиции.
Куда он помчался? Он и сам не знал. От боли туманилось в глазах, с каждой секундой она становилась все сильнее.
Он испытывал невыносимые муки.
Даже в смертном детстве, когда Зарек служил мальчиком для битья, ему не приходилось так худо! Он сам не понимал, почему еще держится на ногах. Должно быть, лишь из-за природного упрямства.
Где его враги? Гонятся за ним или уже отстали? Этого он понять не мог: шум в ушах заглушал все остальные звуки.
Шаги его становились все медленнее, все неувереннее: наконец он споткнулся и рухнул в снег.
Он лежал, ожидая, когда за спиной послышатся звуки погони. Когда Танат явится закончить то, что начал. Но время шло, и Зарек начал понимать, что сумел убежать от своих преследователей.
Ободренный, он попытался встать на ноги.
И не смог. Измученное тело отказывалось ему повиноваться. Самое большее, что ему удалось, — проползти фута три к видневшемуся вдалеке дому.
Большой дом в деревенском стиле выглядел теплым и уютным. Промелькнула мысль: если он доберется до дверей, те, кто там живет, обязательно ему помогут...
Зарек горько усмехнулся.
Никто ему не помогал. Никогда.
Такого просто не бывает.
Значит, его судьба — остаться здесь, в снегу, и ждать, когда его сожжет солнце. Бороться нет ни сил, ни смысла — да и, откровенно говоря, он страшно устал сражаться против всего мира.
Прикрыв глаза, Зарек устало вздохнул и покорился неизбежному.
Глава 3
Сидя на краю кровати, Астрид осторожно ощупывала раны своего «гостя». Уже четвертый день он лежал без сознания в ее спальне.
Под пальцами ощущались твердые литые мускулы. Он крупный и, должно быть, очень сильный... Но об этом Астрид могла судить только на ощупь.
Она ничего не видела.
Не случайно Фемиду изображают с повязкой на глазах. Отправляясь на землю судить живых, Судья временно лишается зрения. Это необходимая предосторожность: внешность обманчива, она может очаровать, напугать, сбить с толку, а Судье необходима беспристрастность, он не имеет права поддаваться эмоциям. Поэтому ему запрещено полагаться на свои глаза.
Но сейчас, сколько Астрид ни повторяла себе, что должна отрешиться от эмоций, — горькие, противоречивые чувства бушевали в ней и искали выход.
Сколько раз она спускалась на землю с открытым сердцем, искренне желая найти в своем подсудимом что-то хорошее, — а обнаруживала лишь бездны мерзости и зла? Хуже всего было с Майлзом. Этот Темный Охотник совершенно ее очаровал. Астрид не в силах была понять, как он мог сбиться с пути. Его легкость, неиссякаемый юмор, готовность все обращать в игру... Он без труда проходил все испытания, которые устраивала ему Астрид, и производил впечатление абсолютно нормального, уравновешенного человека, доброго, искреннего и открытого.