F 20. Балансировать на грани (СИ) - Вечная Ольга. Страница 48
Отец увез меня домой, потому что вот-вот должна была приехать Алина мать, которая, по его словам, была не в себе. Мои родители посчитали, что мне не стоит пока с ней видеться. Всю дорогу отец рассказывал о более сложных операциях, чем та, что предстоит моей Але. Говорил, что на его памяти случалось всякое, но в данной ситуации для паники нет повода, по крайней мере, пока. Хотелось в это верить.
Аля
Сон был тяжелым, бесцветным и пустым, не желающим выпускать из своих пут. В голову словно накачали жидкого свинца, превратив ее в неподъемную гирю, провалившуюся в подушку. Мне потребовалось насколько минут, чтобы понять, что происходит, вспомнить обстоятельства, которые привели к этому. Одно большое обстоятельство, названной тридцать лет назад Олегом. Мысли путались, обгоняли друг друга и обрывались, заставляя испытывать досаду. Чтобы хоть как-то упорядочить их, я решила проанализировать, что произошло со мной за последние десять лет, и как на случившееся повлиял Олег.
До встречи с ним я сбилась с ног, стараясь произвести впечатление идеального поведения, гробилась на учебе, затем, на работе, добиваясь уважения. Спала с мужчинами, фамилии и должность которых моя мама могла бы с гордостью назвать, разговаривая по телефону с подругами. Я успевала везде и всюду по чуть-чуть, в результате имея лишь видимость успеха и внутреннее убеждение, что я поступаю правильно.
Олег же с самой нашей первой встречи принялся собирать из разрозненных частей моей жизни нечто, напоминающее счастье. Каждый человек уникален, и я уникальна по-своему. Когда я сошлась с Олегом, никто из моих подруг и родственников не поддержал меня. В то время я обижалась. А сейчас я могу сказать, что тоже не понимаю Катю, муж которой ежегодно крупно гуляет налево, периодически притаскивая в дом позорную болячку. Я не понимаю Машу, которая, подобно сороке, падка на блестящие вещицы, позволяя дарителю делать с собой все, что ему заблагорассудится. Поведение Нины, не подпускающей к себе никого из-за боязни вновь разочароваться.
С каждым новым вздохом, думать получалось лучше.
Все мы разные, всем нам нужен свой уникальный мужчина. Моим оказался чокнутый, который научил меня жить так, чтобы улыбаться, чтобы радоваться каждому дню. Таять в его руках. Никогда меня не пугала его болезнь, никогда я не считала, что мы не справимся с его демонами, хоть и знала, что окажись на моем месте Нина или Маша — все пошло бы прахом.
Нужно было выслушать Олега, позволить ему объясниться. Своим признанием он пошатнул устои нашей необычной на первый взгляд семьи. Он сказал, что освободил Алину. Что она сама хотела этого. В данный момент я чувствую то же самое.
Для того чтобы понять — мы с Олегом созданы друг для друга — мне пришлось оказаться в шкуре его бывшей жены.
Возможно, именно сейчас я умираю. Слышала, что в последние минуты жизни даже у тяжело больных людей, много недель находящихся в бреду, прояснялся рассудок. Чтобы они могли попрощаться. Иначе как объяснить поразительную ясность ума и четкость мыслей, которой у меня никогда не было в лучшем моем состоянии?
— Олег? — позвала я одними губами, не надеясь, что он ответит.
Олег
Я не поверил своим глазам. Как только я приблизился к ее постели, она позвала меня. Отец посоветовал не видеться с Алей до операции, и я с ним согласился. Ведь она не хотела, чтобы я приближался к ней. Поэтому и попала под машину. Убегала от психа, то есть от меня.
Но я все равно приехал, просто чтобы посмотреть на ее бледное, но вместе с тем красивое лицо, убедиться, что она дышит. Потому что не смог поверить врачам и родителям. Я боялся, что они, сговорившись, будут мне лгать, опасаясь ухудшений. Вижу, что напрасно сомневался. Аля дышала, моргала, даже пыталась что-то сказать. Я наклонился, приблизив свое лицо к ее виску, и нежно поцеловал, прошептав:
— Это я, моя маленькая. Все будет хорошо. Прости меня.
— Олег, я не чувствую рук и ног.
— Я знаю, — проглотил комок в горле, — но это временно. Я обещаю тебе, что это временно.
— Олег, я не чувствую своего тела. Я не хочу так жить.
Она не слышала, что я говорил ей. Просто каким-то непостижимым образом знала, что я рядом.
— Кажется, я умираю, — прошептала.
— Нет, что ты. Все будет хорошо, — я гладил ее по руке, нежно и трепетно, хотя и понимал, что она не чувствует. — Поверь мне еще раз, пожалуйста. Обещаю, что больше никогда не подведу.
— Олег, пожалуйста, не препятствуй моей смерти. Я знаю, ты сможешь.
Я замер, надеясь, что ослышался.
— Ты сможешь, один раз ты уже смог. Теперь я все поняла. Прости, что не поняла сразу. Освобождение. Пожалуйста, — и она снова погрузилась в сон.
Нет, нет, нет. Я стремительно покинул палату, вытирая проступившие слезы, уткнулся лбом прохладную в стену. Она не понимает, что говорит. Она бредит. Аля не прощается со мной, не собирается умирать. Ей просто страшно. Держись, шизофреник, тебе надо пережить это время, дождаться завтрашнего дня. Я схватился за голову, отказывающуюся соображать. Мозг кипел, проводя сотни аналогий. Ситуация была невероятно знакомой, до боли известной, словно я вновь прохожу через случившуюся много лет назад катастрофу, поломавшую мою жизнь. Будто я наступаю на собственные следы, не имея возможности или сил сделать шаг в сторону. Выбрать другую дорогу.
— Это ты виноват в том, что случилось с моей дочерью! — услышал за спиной голос Алиной мамы. Этого еще не хватало.
— Чертов ублюдок, убирайся отсюда немедленно, пока я не вызвала полицию, — в заплаканных глазах Светланы Афанасьевны горела несвойственная ей решимость, — мало того, что ты поломал жизнь моей дочери, так ты решил окончательно прикончить ее, как и прошлую свою жену, толкнув под машину, — шипела.
— Перестаньте, мне и так тошно.
— Замолчи, я не желаю тебя слышать. Клянусь своим здоровьем, я засажу тебя за решетку, я докажу, что именно ты спровоцировал аварию. Имей в виду, ее состояние на твоей совести! Если Аля… — всхлипнула, — только ты будешь виноват в ее смерти!
«Только ты виноват в ее смерти». Брошенные с ненавистью и отчаянием слова подействовали как катализатор, последний кусочек головоломки встал на место. Круг замкнулся, крыша съехала. Вот оно. Светлана Афанасьевна рыдает, обвиняя меня потому что… Потому что Али больше нет.
Не видя и не слыша ничего вокруг, я сделал шаг назад, понимая, что только что совершил. Стало ясно и понятно, что минуту назад я убил свою Алю, — посмотрел на свои руки. Я убил ее. Меня затрясло, слезы брызнули из глаз.
Тот самый вечер, последний вечер жизни Алины, возник в памяти настолько четко, словно это случилось вчера. Я вернулся с работы, устал как собака после смены. Отпустил сиделку, вымыл руки и, заставив себя принять дружелюбный вид, прогнал отчаяние, которое всегда отражалось на моем лице, когда я думал о своей навсегда парализованной жене. С улыбкой зашел к ней в комнату. Тут никогда ничего не менялось. Идеальный порядок, ведь некому разбрасывать вещи, лишь изредка возникал слой пыли, с которым ловко справлялась сиделка. Запах лекарств с нотками пота и прочих неприятных человеческих запахов ударил в нос. Тот самый запах больницы, который преследовал меня и на работе, и дома. Всегда.
«Привет, милая», — поздоровался я, целуя ее в лоб. Алина смотрела на меня тяжелым, наполненным страданий взглядом. «Убей меня», — прошептали ее губы.
«Убей меня», — единственное, что я слышал от своей жены за последние месяцы. Как обычно отрицательно качаю головой и предлагаю вместе посмотреть фильм, который взял в прокате. Показываю ей диск.
«Убей меня»
«Ты же знаешь, как это сделать. Ты все знаешь. Ты лучший»
«Всегда был лучшим»
«Я ненавижу эту жизнь. Я молю о смерти»
Ухожу в другую комнату, под предлогом сварить себе кофе, но на самом деле, чтобы не слышать. А она кричит мне в след. Кричит сорванным голосом.