Любовь не по сценарию - Ребер Тина. Страница 49

– Так когда же экзамен? – шутливо спросила я. – Хорошо бы меня предупредили заранее, чтобы я подготовилась.

– Скоро, очень скоро, – нараспев отозвался Райан, перебирая струны. – Но я еще не решил, будет ли он устным или письменным.

Чем дольше он бренчал, тем сильнее мне хотелось пойти на все, что он предложит. Мне нравилась гримаска, с которой он играл, нравилось, как он щурил глаза и шевелил губами в такт.

Я скользнула взглядом по шейной мышце, аппетитно соединенной с ключицей. Остальное скрывалось под серой футболкой. Когда он облизнул губы, я чуть не спятила.

– Вот, пожалуйста, – произнес он, вручая мне гитару. – Твоя очередь.

Я была настолько погружена в мысли, что несколько мгновений сидела кулем.

– Что такое? – удивился Райан.

Надо было взять инструмент, но руки не слушались.

– Бери же… сыграй, – ласково упрашивал он.

Придя в себя, я заиграла свою любимую песню, но несколько раз ошиблась. Я начала заново, и тогда уже все получилось.

Райан взял гитару за гриф и отнес на подставку. Похоже, я угробила песню.

– Извини, – сконфузилась я. – Так плохо?

Покачав головой, он за руки поднял меня с дивана. Потом, не говоря ни слова, подхватил на руки и, поцеловав, понес по коридору.

В моей спальне было еще темно, когда в телефоне Райана зазвонил будильник. Я с трудом продрала глаза и взглянула на часы – половина шестого.

Райан со стоном уселся на край кровати и поднял с пола одежду.

Я пробежалась пальцами по его спине, чтобы знал: я проснулась.

– Доброе утро, любимая, – тихо произнес он и, наклонившись ко мне, нежно поцеловал в губы, отводя волосы с моей щеки.

Я провела ладонью по его мускулистой груди.

– Мне пора идти, – нахмурился он.

– Знаю, – печально прошептала я.

Я выключила сигнализацию и оглядела переулок. Узкий проезд был освещен фонарями. Казалось, что весь город, и даже птицы, спит.

– Там никого нет. Берег чист.

– Хорошо. Я позвоню.

Он обнял и поцеловал меня на прощание.

Я снова залезла в постель, прижимая к груди подушку и наслаждаясь едва уловимым ароматом одеколона, впитавшегося в наволочку.

– Ты свистишь, – сказала Мэри, наполнив пивом кувшин.

– Извини, больше не буду, – откликнулась я, испугавшись своей разнузданности. – С вас два доллара, сэр. – Я улыбнулась пожилому джентльмену, которого только что обслужила.

Мэри уставилась на меня:

– Свистишь? Отличное настроение? Он был у тебя ночью?

– Возможно, – не смогла скрыть я улыбку.

– Неудивительно, что ты отшила меня, когда я захотела приехать. – Она толкнула меня в плечо.

– Это вышло случайно, поверь.

– Когда позвонит, спроси, что он сделал с паутиной, росшей у тебя между ног. Нам надо наплести побольше шапок для бедных, – сухо сказала Мэри. – Или он уже позвонил?

Я ухмыльнулась, но не сказала, что разговаривала с ним в обеденный перерыв и после тоже, в середине дня.

Мэри схватила меня за локоть и отчеканила:

– Если загубишь этот роман, я лично тебя прикончу.

– Поверь мне, я стараюсь этого не сделать, – сказала я и занялась грязными стаканами.

– Так вы увидитесь? Если народу будет мало, я смогу тебя подменить.

Хотелось бы мне поймать ее на слове, но у Райана были другие дела.

– Ночью он вылетает в Нью-Йорк. Завтра у него интервью и деловой обед на Манхэттене.

Мэри вопросительно посмотрела на меня.

– Встречи с прессой по поводу его последнего фильма, – объяснила я.

В голове у нее будто вспыхнула лампочка:

– А-а, «Искупление»?

Я усмехнулась: нелепо, что ей так много известно о жизни моего бойфренда.

Райан, конечно, вечером позвонил.

– Так ты уже собрался? – спросила я.

– Почти. Сейчас собираюсь. Неохота мне на Манхэттен, но хоть отсюда недалеко. Ты нашла мой график?

Я улыбнулась. Райан столь усердно заботился обо мне, что хотел держать меня в курсе его перемещений, и уже во второй раз спрашивал, есть ли у меня этот график.

– Да, я прикрепила его к холодильнику. Желаю миновать аэропорт незаметно.

– Так и задумано.

Я взяла бумагу перечитать. В среду утром ему предстояло выступить в телешоу, в семь утра. В час – фотосессия, а последним пунктом значился деловой обед с его менеджером и каким-то продюсером.

В четверг утром Райан должен был вернуться в Род-Айленд.

– В расписании сказано, что ты должен вернуться на площадку в четверг. Господи, тебе хоть в туалет разрешают сходить? – простонала я.

Мне было не понять, как он выдерживает такой ритм.

Райан рассмеялся:

– Нет. Приходится терпеть.

– Из графика следует, что ты можешь побывать в туалете в субботу около восьми вечера.

– Придется пересмотреть. Надеюсь, у меня появятся другие планы, – заявил Райан, как будто мы проводили деловое совещание. – Интервью в среду будет в такую рань! – простонал он. – Это меня доконает.

– Ты знаешь, о чем тебя спросят, или это будет полной неожиданностью? – выпытывала я, представляя, как трудно бывает отвечать экспромтом и каких нервов стоит выразиться связно.

– Иногда мне в общих чертах рассказывают, но чаще бывает непрописанный треп. Все интервью очень похожи. Расскажите нам о фильме, о чем он, как вы понимаете образ… Обычная рутина.

– Ну да, пока не начнут задавать неудобные личные вопросы, – прикололась я. – Я заметила, что, когда тебе не нравится вопрос, ты начинаешь тереть лоб.

– Что я делаю?

– Трешь лоб. Когда ты чем-то смущен или озадачен – трешь лоб. Наверное, ты даже не замечаешь. – Я дразнилась, и мне было никак не остановиться. – Итак, скажи нам, Райан… – заговорила я на манер ведущей ток-шоу. – Всем зрительницам интересно знать, какое на вас сейчас белье. Или… всем не менее интересно, встречаетесь ли вы с кем-то. Ты ерзаешь на стуле, а потом трешь лоб. Это язык жестов.

– Что-что? – со смехом спросил он.

– Язык твоего тела, понимаешь? Например, когда играешь в покер. Бессознательное действие или жест, по которому все догадываются, что ты блефуешь.

– О-о, язык тела. Да, я знаю, что это такое. Отлично, теперь я всерьез постараюсь следить за собой на публике. Не только заморачиваться по поводу глупых вопросов и лепета в ответ, но и не трогать лицо – иначе выдашь свои секреты.

– Прости, я не хотела все усложнять.

Трудно было просить и одновременно сдерживать смех.

– Очевидно, мне нужны какие-то новые жесты?

– Почему бы тебе не тереть бровь средним пальцем, если вопрос не нравится? Рейтинг взлетит.

Он так смеялся, что не сразу ответил.

– Вижу, мои идеи тебе по душе! – хохотала я вместе с ним.

– Да. Но я припоминаю, что однажды ты мне такое показала.

– Ну, тогда выбери другой. Но дай мне знать, чтобы я отслеживала.

– Дай подумать. Мелких движений, которых никто не заметит, полно. Мне это нравится. Клево. Ладно, дай сообразить… О, придумал. Я почешу подбородок, если захочу послать к черту. Годится?

Я рассмеялась:

– Нормально! Никто не заметит. А что будет означать одновременное потирание лба и почесывание подбородка?

– Не умничай, – парировал он. – А если спросят, есть ли у меня возлюбленная, я, разумеется, должен буду отрицать, чтобы сохранить в тайне личную жизнь, но могу потрогать нос, и ты поймешь, что я вру. Устраивает?

Когда он произнес слово «возлюбленная», сердце у меня на миг замерло.

– Так у тебя есть возлюбленная? Я ее знаю? – глумилась я.

– Сейчас дам отбой, – пригрозил он.

– Нет, я правда хочу знать. Она крутая?

– Нет, не крутая. – Он немного помолчал, а потом произнес другим тоном: – Я бы сказал, она, скорее… не просто крутая, а неотразимо хороша и невероятно сексуальна. И я совсем потерял голову, поэтому следите за своим языком.

– Ух ты, – выдохнула я, залившись краской. – Хорошо, что я ее не знаю, а то начала бы бешено ревновать.