Маленькая страна (СИ) - Борисова Алина Александровна. Страница 99

- Что, и за алкоголем тоже?

- Об алкоголе вообще забудь, - отмахнулась Инга. - Сейчас, вспомню, как это дословно, - она назидательно подняла вверх палец, - "Алкоголь можно употреблять только в пятницу вечером, и то, если тебе прямым текстом сказали, что ни в субботу, ни в воскресенье ты не понадобишься". Вампиры чуют его след в твоей крови. Даже через пару дней, даже на расстоянии.

Ну, хоть не сопьюсь. А то чувствую, что потянет с таким начальником. Водку я, конечно, пить не могу, но вот сидр... или те дивные слабенькие коктейльчики, что мы пили с Петькой на турбазе... Эх, Петька, Петька. Он не сможет стать для меня возлюбленным. Но вот как друга мне его не хватало. В детстве было проще...

- А что с субботой и воскресеньем? За сверхурочные-то хоть платят?

- Нет. Тебе просто платят. За все. Знаешь, как он объяснял? Секретарша куратора не может брать в долг или жить от зарплаты до зарплаты. Это тень на лицо куратора. Она должна давать в долг и забывать спросить об отдаче. И не в чем себе не отказывать. Так что деньги у тебя будут, за это даже не переживай.

- Да у меня больше мама переживает. Говорит: как ты могла, да не посоветовавшись, да на такую низкооплачиваемую должность...

- Ты ей не сказала, что ли?

- Сначала нет. Настроение было жуткое. Не хотелось ее восторгов.

- Знаешь, а я ведь тоже своим не сказала. До сих пор.

- Но ты-то почему?

- Ну, как бы это объяснить? Я ведь родом из очень маленького городка. Отсюда, из Светлогорска, его и городом-то смешно называть. Но официально - он город. Сосновая Гать. Едва ли ты слышала. И вампиры там - это даже не сказка, это что-то вообще запредельное. Ну, как инопланетяне или реликтовые динозавры. И тут я заявляю: а я у одного такого работаю! Да я ж сразу сама попаду в раздел реликтовых. И схлопочу памятник при жизни. Ну, из серии "наш знаменитый земляк". И все каникулы буду стоять на табуреточке и рассказывать о том, "какой он, настоящий вампир". А все, что я могла бы сказать об Анхене, это либо очень личное, либо не для людей, либо ложь. Вот и молчу, а они за меня просто радуются. За меня, а не за свою знаменитую землячку.

Какое-то время мы молчали. Пили чай. Я ее понимала. Или личное, или не для людей, или ложь. Точнее не скажешь. Ради этого они придумали контракт? При тесном общении правда вылезает. И человек должен знать, что он во власти. В полной власти. И молчать. И работать.

- Тебе когда-нибудь было с ним страшно, Инга? По-настоящему страшно?

- Да. Знаешь, за эти пять лет столько всякого было. И плохого, и хорошего, и такого, о чем маме и под пыткой не рассказывают. Но я ни от чего бы не отказалась. И ничего бы не стала менять. И если б можно было вернуться назад, я б хоть сейчас...сначала, - голос у нее дрогнул, а в глазах блеснули слезы. Но она сдержалась. - Но вот один день...если б я только могла...я бы вычеркнула его совсем. Второй раз мне его точно не пережить.

- И...что случилось в тот день? - осторожно поинтересовалась я. Я видела, что ей тяжело вспоминать, но она сама начала, а мне надо было знать. Надо было как-то...готовиться.

- В тот день он меня убил.

Я взглянула, не понимая.

- Выпил? Слишком много, почти до смерти?

- Нет, - улыбнулась Инга, - это-то как раз не страшно. Ты же не осознаешь, не контролируешь, просто в какой-то момент отключаешься. А потом просыпаешься, и в жизни он тебе не скажет: с реанимацией тебя возвращали, или просто дали выспаться. Улыбается так нежно и спрашивает, что на завтрак заказывать. Знаешь, когда я первый раз у него проснулась, он меня спросил, с чем мне пиццу заказать. А я эту пиццу тогда в жизни не ела и не знала вообще, с чем она бывает-то в природе...

- Погоди, - про то, как она проснулась у него в постели, слушать я была решительно не готова. - Ты говорила, он убил. В каком смысле?

- В прямом. Взял нож такой длинный, охотничий, размахнулся и всадил. По рукоять. Столешницу насквозь пробил, не то, что меня. Но самое страшное - даже не это. Самое страшное в тот момент было - его глаза. Холодные, равнодушные. И в них - смерть. Ни ненависти, ни любви - просто смерть. Как удар молнии: ни за что, ни зачем, просто. И ты понимаешь, что убивает, что это смерть, а ему - все равно. Он тебя убивает, но ему это - все равно. Безразлично.

Она закрыла лицо руками, вновь погружаясь в свой кошмар и не стремясь делить его со мной. А я поверить не могла. Ингу? Его ненаглядную, на все согласную Ингу? Про которую слова не скажи? Да он что, совсем безумный отморозок?

- И... что он сказал, когда ты очнулась?

- Ну, - Инга отняла руки от лица и даже немного улыбнулась, - если коротко, то что он хирург, а они придурки, особенно если думали переиграть его на его же поле. На самом деле он спас меня тогда, - пояснила она, видя мое глубокое недоумение. - И от смерти, и от кое-чего пострашнее. Ножик ведь не его был, он его из ручек одних шаловливых вытащил. И ударил, так, чтоб жизненно важных органов не задеть. Сам же потом и зашивал. Он же на самом деле - специалист очень высокого класса. Он в больнице только за самые сложные случаи берется, от которых уже все отказались. И спасает. Ну а здесь - говорит, было не сложно. Только вот в тот момент - я верила, что это смерть. Ему тогда вообще все поверили. Даже Владыка.

- Кто? А причем здесь?.. Ты полагаешь, смерть секретарши какого-то куратора настолько значительна, что аж Владыке донесли?

- Владыке донесли другое. И он приехал лично убедиться, что это не так.

- Куда приехал? Владыка же никогда не бывает на этой стороне Бездны.

- А что еще вампиры никогда не делают? - усмехнулась Инга. - Знаешь, я тебе все это рассказываю, потому что много чего о тебе знаю. Анхен поведал. Ты ему весь год покоя не даешь, только о тебе и думает. Бесится страшно. Не слушаешься ты его и голову себе заморочить не даешь. А он к такому не привык, ему чтоб только по его было надо. Так вот ты-то должна понимать, что не всему, что общеизвестно, стоит верить. Ну а Владыка. Официально - нет, конечно, не бывает. А реально - приезжал. Анхен тогда с утра весь белый был. В этом крыле все лекции отменил, с этажа вообще всех до единого выгнал, не выбирая выражений и не считаясь с должностями и званиями. Я тогда понять не могла, чего он. Вампиров к тому времени много видела, и все они были вполне...корректны. Потом поняла. Все, кого я встречала раньше, не могли сказать Анхену "нет". Что бы он не пожелал. А те, кто приехали в тот день - там большая была свита - им уже Анхен не мог сказать "нет". И это было страшно, Ларис. Очень страшно. Даже не то, что меня унижали и мучили так, что если б не Анхен - сама бы о смерти молила. Страшно, когда он стоит, и говорит "да". На все, с чем, как ты знаешь, он не согласен, говорит "да". Говорит так, что ему верит даже Владыка. А они все эмпаты, а Владыка так и вовсе прожигает тебя насквозь, словно душу выворачивает, так, что в тебе тебя вообще не остается... И только уже потом понимаешь, что все его "да" - это все равно "нет", потому что он продолжает делать по своему, а в тот момент...

Инга наливает себе еще чаю, и долго молча пьет его, глядя куда-то за мое плечо. Я тоже молчу, пытаясь хоть как-то переварить услышанное. Работать на престижной должности мне хочется все меньше.

- Инга, а зачем, - наконец решаюсь на следующий вопрос, - зачем он вообще приезжал? Ну, Владыка?

- А, Анхена женить, - очнувшись от невеселых дум, как-то совсем уж буднично сообщила Инга. - Давай еще чаю подолью.

- Владыка? Лично? Поперся через Бездну его женить? - я аж чашку от такого чуть не потеряла.

- Ну, зачем он вообще через Бездну поперся, мне не докладывали. А с Анхеном беседа была об этом. Там смысл, что Анхен из очень древнего рода, весьма уважаемого, но почти вымершего. А наследника нет. И, учитывая что у вампиров вообще с рождаемостью проблемы, Владыку крайне встревожили слухи о том, что авэнэ Анхенаридит не только не делает попыток завести наследника, но и излишне внимателен к людям, особенно к девам, особенно ко мне... Гоэрэ, сволочь, донес. Жаль, за руку его не поймали, а то бы его род точно без наследника загнулся! - неожиданно злобно и хищно закончила она. Впервые при мне кто-то назвал вампира сволочью. А уж услышать такое от милой покорной Инги было и вовсе удивительно.