Шантарам - Робертс Грегори Дэвид. Страница 69

— Не знаю… — пробормотала она мне, когда мы вслед за Прабакером направились к платформе. — Они похожи на памятник чему-то умершему. И чему-то крайне непопулярному… Человеческому духу, например.

Рабочие, управлявшие подъемником, с очень важным видом проинструктировали нас, как следует себя вести на этом виде транспорта. Мы поднялись на качающуюся платформу, где, кроме нас, было еще несколько мужчин и женщин, а также тачка, загруженная инструментами, и несколько бочонков с заклепками. Оператор дважды пронзительно свистнул в металлический свисток и рычагом привел в действие электрогенератор. Мотор взревел, платформа затряслась, мы ухватились за специальные ручки для паникеров, прикрепленные к вертикальным стойкам, и платформа со стоном двинулась вверх. С трех сторон на уровне пояса ее огораживал трубчатый поручень. Через несколько секунд мы были уже на высоте пятидесяти, восьмидесяти, ста метров.

— Тебе нравится? — прокричал я.

— Это грандиозно! — откликнулась Карла, сверкнув глазами. — И страшно до жути.

— Ты боишься высоты?

— Только когда нахожусь на ней. Надеюсь, ты заказал столик в этом поднебесном ресторане? А вообще-то тебе не кажется, что сначала надо построить дом, а потом уже устраивать в нем званые обеды?

— Они работают на верхних этажах и обычно поднимаются туда пешком, а платформа используется только для материалов и оборудования. Каждый день им приходится совершать подъем на высоту в тридцать этажей, и местами он довольно опасен. Поэтому многие рабочие предпочитают почти никогда не спускаться на землю, так и живут на верхотуре. Работают, едят и спят там. Оборудовали кухни, развели домашних животных — молочных коз, кур-несушек. У них там что-то вроде промежуточного лагеря альпинистов на Эвересте.

— То есть, небесная деревня в буквальном смысле?

— Вот именно.

Платформа остановилась на двадцать третьем этаже, и мы ступили на бетонный пол, из которого торчали, наподобие сорняков, гроздья стальных штырей и проволоки. Перед нами простиралось обширное пространство с равномерно расположенными опорными колоннами; между ними кое-где виднелись темные пещеры, а сверху нависал бетонный потолок, украшенный гирляндами кабелей и проводов. Все поверхности были монотонного серого цвета, и фигуры людей и животных выделялись на их фоне необычайно ярко. Большой участок вокруг одной из колонн был огорожен прутьями и бамбуковыми шестами — это был загон для скота, устланный соломой и мешковиной в качестве подстилки. Козы, куры, кошки и собаки спали на подстилке или кормились рассыпанными здесь же объедками. Возле другой колонны были сложены свернутые матрасы и одеяла, служившие постелью для людей. Около третьей на циновках были разбросаны игрушки — тут находилась детская площадка.

Приблизившись к группе людей, мы увидели, что на расстеленных чистых циновках накрыт роскошный стол. Тарелками служили огромные листья банана. Бригада женщин раскладывала на них рис, сдобренный шафраном, картофель со шпинатом, жареные овощи, хлебцы и прочую еду. Целая батарея керосинок выстроилась неподалеку, на них готовилось еще-что. Вымыв руки в баке с водой, мы уселись на циновки между Джонни Сигаром и Кишором, другом Прабакера. Еда, щедро приправленная чили и карри, была намного вкуснее, чем в любом ресторане города. В соответствии с обычаем, женщины накрыли для себя отдельный стол рядом с мужским. Карла была единственной женщиной среди двух десятков мужчин.

— Нравится вам наш банкет? — спросил Джонни у Карлы после первой смены блюд.

— Да, ужасно нравится, — ответила она. — Чертовски вкусная еда и совершенно уникальная обстановка!

— А вот и наш свежеиспеченный папочка! — сказал Джонни. — Дилип, иди сюда. Познакомься с мисс Карлой, она друг Лина.

Дилип склонился перед Карлой в традиционном приветствии, сложив ладони перед собой, а затем со смущенной улыбкой отошел, чтобы проследить за приготовлением чая на двух больших плитках. Он работал на стройке такелажником. Начальство дало ему выходной день, чтобы он мог отпраздновать знаменательное событие с родными и друзьями. Его хижина стояла очень близко от моей, но по другую сторону проволочного заграждения.

Позади женского банкетного стола и плиток с чайниками два человека соскребали со стены слово САПНА, которое кто-то написал на ней краской, большими английскими буквами.

— Что это за надпись? — спросил я Джонни. — В последнее время я натыкаюсь на нее повсюду.

— Это плохая надпись, Линбаба, — ответил он, перекрестившись. — Это имя одного вора, гунды. Это очень плохой человек. Он совершает преступления по всему городу — вламывается в дома, крадет вещи и даже убивает людей.

— Убивает? — переспросила Карла. Она нахмурилась и плотно сжала губы.

— Да! — подтвердил Джонни. — Сначала он писал угрозы на рекламных щитах, на стенах, а теперь дошло уже до убийств, хладнокровных кровавых убийств. Только сегодня ночью у себя дома были убиты два человека.

— Он ненормальный, этот Сапна, — даже имя взял женское, — бросил Джитендра.

Это был довольно существенный момент. Слово сапна означало «мечта» и было также довольно распространенным женским именем.

— Не такой уж совсем ненормальный, — живо, но довольно мрачно возразил Прабакер. — Он говорит, что он король воров и будет вести войну, чтобы помочь бедным, а богатых будет убивать. Конечно, это ненормально, но многие люди, у которых в голове вроде бы все в порядке, будут согласны с такой ненормальностью.

— А кто он такой? — спросил я.

— Никто этого не знает, Лин, — ответил Кишор на протяжном американском варианте английского, перенятом у туристов. — Многие люди рассказывают о нем, но ни один, с кем я разговаривал, не видел его. Говорят, что он сын богатого человека из Дели и что отец лишил его наследства. А некоторые люди говорят, что он дьявол. Еще некоторые думают, что это не один человек, а целая организация. Тут вокруг развешено очень много листков, которые учат воров и бедняков из джхопадпатти совершать всякие дикие поступки. Как сказал Джонни, уже убили двух человек. Имя Сапна пишут по всему Бомбею. Копы расспрашивают всех подряд. Похоже, они напуганы.

— Богатые тоже напуганы, — прибавил Прабакер. — Эти два парня, которым не повезло сегодня ночью, были богатые. Этот Сапна пишет свое имя английскими буквами, а не на хинди. Он образованный. Но вот кто написал это имя здесь, в этом месте? Тут все время люди, они работают и спят здесь, и никто из них не видел, как это написали. Какое-то образованное привидение! Так что, может, он и ненормальный, но соображает хорошо, раз сумел так напугать богачей.

— Все равно он магачудх, пагал! — в сердцах плюнул Джонни. — Ублюдок, сумасшедший! Он сущая напасть, этот Сапна, и напасть эта будет наша, потому что беднякам вроде нас ничего не разрешается иметь, кроме напастей.

— Давайте сменим тему, — предложил я, увидев, что Карла побледнела, а глаза ее стали большими — по-видимому, от страха. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет, все в порядке, — быстро откликнулась она. — Наверное, этот подъемник все же подействовал на меня сильнее, чем я думала.

— Прошу прощения за неприятности, мисс Карла, — сочувственно нахмурился Прабакер. — Теперь мы будем говорить только о радостных вещах — не будем упоминать ни убийства, ни трупы, ни кровь, которая рекой залила весь дом…

— Вот именно, Прабакер, хватит этих подробностей, — осадил я его сердито.

Несколько молодых женщин подошли к нам, чтобы убрать банановые листья из-под съеденных блюд и раздали нам тарелки со сладким десертом. Они разглядывали Карлу с откровенным любопытством.

— У нее слишком худые ноги, — сказала одна из них на хинди. — Их видно через брюки.

— А ступни слишком большие, — добавила другая.

— А вот волосы у нее очень мягкие и красивые, черного индийского цвета.

— А глаза, как вонючий сорняк [65], — презрительно фыркнула первая.

— Вы поосторожнее, сестренки, — заметил я на том же языке, усмехнувшись. — Моя знакомая знает хинди и понимает все, что вы говорите.