Игрок - Лисина Александра. Страница 23

Что я делала в тот момент – хоть убей, не помню. Что говорила? Что шептала в ночи, неотрывно глядя на доверчиво склонившееся к воде чудо? О чем думала? О чем мечтала?

Не знаю. Возможно, о том, чтобы, наконец понять, для чего живу?

Волшебство закончилось ровно в тот момент, когда мои пальцы нависли над белоснежным венчиком. Словно почувствовав тепло человеческого тела, цветок странно содрогнулся, молниеносно сложившись внутрь и сжавшись в неистово сверкнувшую белую точку. В тот же миг его тихая песнь взвилась до немыслимых высот, переплетаясь с уже отчетливым хриплым воем из темноты, после чего «лотос» резко распрямился, сбрасывая лепестки, выстрелил мне навстречу целым облаком из сверкающих искр. И, наконец, упруго толкнул зависшую над ним раскрытую ладонь. Левую. Уже протянутую в ожидании и освещаемую снизу так же внезапно загоревшимся браслетом.

Я даже вздрогнуть не успела, как от цветка остались только воспоминания. Тонкие лепестки, коснувшись кожи, рассыпались на мелкие серебристые искры, одна из которых больно меня обожгла. После этого осиротевший стебелек мгновенно увял, широкие зеленые листья с облегчением сомкнулись. Откуда-то из-за спины раздался блаженный вздох, в котором мне померещился чей-то благодарный шепот, а буквально через мгновение на реке не осталось ни цветов, ни света, ни даже волн. Только я, как дура, сидела по пояс в воде и ошарашено таращилась на собственную ладонь.

Когда заунывный вой повторился в третий раз, оказавшись как-то до отвращения близко, я была слишком поражена случившимся, чтобы правильно оценивать происходящее. Но вот когда на противоположный берег с разбегу выметнулось жутковатое существо, которого я даже в кошмарах никогда не встречала, всякая сонливость с меня мигом слетела. А вот оцепенение, напротив, обрушилось с силой ниагарского водопада, мигом приморозив к земле и заставив потерять драгоценные секунды.

Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Выскочивший из лесу зверь был слишком странен, чтобы я могла его как-то классифицировать, и слишком страшен, чтобы в первый раз смотреть на него без дрожи. У Твари… а то, что эта была именно Тварь, я поняла практически сразу… было мощное продолговатое тело, покрытое блестящим хитиновым панцирем, четыре крепкие лапы с устрашающего вида когтями, каждый из которых мог вполне посоперничать с длиной моего забытого ножа. Сильно вытянутая кпереди треугольная морда, лишенная ушей, ноздрей и каких бы то ни было выростов, но зато притягивающая внимание двумя ярко горящими алыми точками, полностью лишенных белков.

Второе, что сразу бросилось в глаза, это обилие выступающих из пасти клыков. Кажется, у нее весь нос… или то место, где должен был быть нос… состоит целиком из клыков разного размера и степени остроты. Они росли вверх, вниз, в стороны… с виду вроде бы беспорядочно, но когда Тварь открыла пасть и издала уже знакомый рык, напоминающий помесь медвежьего рева и визга раненого кабана, стало ясно: торчащие снаружи зубы – всего лишь малая часть внушительного набора режущих инструментов, которым обладала эта машина для убийства. Более того, сама пасть была таких размеров, что моя голова туда вошла бы без всяких проблем. Даже если была раза в два больше и имела при себе рыцарский шлем. Иными словами, зрелище, открывшееся передо мной той ночью, было настолько иррациональным, что я чуть ли не впервые в жизни поняла, что такое настоящий страх – холодный, липкий, отвратительно сильный и напрочь лишающий воли. От него невозможно было убежать, из-за него невозможно было шевельнуться. Он приносил с собой такое унизительное чувство полнейшей беспомощности, что казалось – никакого выхода из этого кошмара нет и уже не будет. Казалось, вот-вот он затянет тебя с головой, не дав никакой возможности глотнуть спасительного воздуха.

Увидев меня, Тварь оскалилась так, что я, если бы не сидела, точно потеряла бы равновесие. Ее маленькие глазки вспыхнули такой бешеной злобой, что мне физически стало плохо. Почему-то показалось, что Тварь спешила сюда за цветком, но, не будучи точно уверенной, где именно его надо ждать, слегка опоздала и лишилась славной добычи. Из-за чего, соответственно, тут же решила избавиться от виновницы своего позора.

То есть, от меня.

Ее прыжка я даже не заметила – Тварь оказалась настолько стремительна, что перед моим носом мелькнула лишь смазанная тень. В лицо дохнуло смрадным воздухом, сердце на мгновение сжалось от предчувствия беды, но от неминуемой смерти меня спас, как ни странно, браслет – видимо, эар действительно не был дураком и дал мне своеобразную защиту от подобного вида случайностей. Поскольку был сильно заинтересован в том, чтобы я исполнила свой долг.

Когда я решила, что все, пора прощаться и заказывать туш, браслет снова засветился призрачным серебристо-голубоватым светом. Мне даже показалось, что в нем промелькнуло лицо мертвого эара, но, наверное, просто привиделось. А в следующее мгновение от его подарка отделились четыре смазанные тени. Вытянувшись струной, они метнулись к резко отпрянувшей Твари, с легкостью опередили, не испугавшись ни ее клыков, ни скорости, с которой она передвигались. Мгновенно окружили. Отрезали ей дорогу к бегству. С тихим свистом взмахнули полупрозрачными руками, в которых коротко и страшно блеснула отточенная сталь, а еще через миг Тварь рухнула в воду, взрывая дно когтистыми лапами. Неистово щелкающая пасть захлебнулась ревом, из разрубленной груди в реку толчками потекла какая-то вязкая черная жижа, совсем непохожая на кровь. Тварь еще попыталась дотянуться до замерших вокруг нее теней, обретших вид закутанных в черные плащи человеческих фигур. Но одна из них обрекающе взмахнула рукой, и клыкастая голова, легко отделившись от тела, с отвратительным плеском шлепнулась в воду. Правда, теней это не смутило – терпеливо дождавшись, пока дергающиеся лапы не вытянулись в полной неподвижности, они сделали какое-то странное движение (все вместе, как на детском утреннике), будто очерчивали себя охранным кругом. Потом подняли головы, закрытые непроницаемой вуалью темноты. Жутковато свернули разноцветными глазами: красными, синими, зелеными и угольно черными. А буквально потом растворились в воздухе, оставив после себя уже остывающий труп и ошеломленную, растерянную, вымокшую до нитки девчонку, которая всего секунду назад была на волосок от гибели.

Господи…

Да что ж это было?!!

В чувство меня привела острая боль в левом запястье, некстати вернувшийся туда холод от загадочно поблескивающего браслета и… хриплый, дрожащий от волнения голос, раздавшийся над самым ухом:

– Айдова Тьма… Гайдэ, ты живая?

Честно слово, я едва не завизжала. Особенно, когда со спины прижалось что-то мокрое, горячее, как распаренный утюг, и встревожено сопящее. Спасло меня от срама, а Лина (конечно же, это был Лин!) – от увесистого тумака только то, что мой сбежавший в пятки голос еще не соизволил вернуться, а парализованная болью рука просто не могла в тот момент даже подняться как следует. Шейри, не услышав ответа, подплыл ближе, бесцеремонно вскарабкавшись прямо на колени и с беспокойством оглядывая мое побелевшее лицо, но мне потребовалось немало времени, чтобы узнать его, перестать икать и вспомнить, что я умею членораздельно говорить.

– Гайдэ? – совсем встревожился кот, когда у меня предательски дрогнул подбородок.

Я, наконец, сумела выдавить сиплое:

– Да. Живая… пока еще.

После чего он облегченно вздохнул и тесно прижался, обхватив лапами мою руку и устало уронив голову мне на грудь.

– Я так за тебя испугался…

– А уж я-то как перетрусила, – слава богу, меня начало потихоньку отпускать. – Что это за тварь такая? Откуда взялась, с-собака драная? Я уж думала все, схарчит за милую душу…

– Гайдэ, – Лин тихо вздохнул и странно посмотрел снизу. – Ты даже представить себе не можешь, чего сейчас избежала. И понятия не имеешь, чему стала свидетелем. От кахгара на моей памяти еще никто не уходил живым, а ты… если бы не браслет…