Игрок - Лисина Александра. Страница 28

– Что у тебя с рукой? – невпопад уронил кот, и я озадаченно задрала рукава.

– С какой еще… ой, мама! – мне вдруг стало не до проблем с внешним видом. Потому что, как оказалось, с рукой действительно творилось что-то непонятное. Причем, с одной рукой – левой. От пальцев до той части, где сидел проклятый эаров Браслет. Сперва мне показалось, что эта неестественная бледность из-за того, что Браслет слишком сильно сдавливает кожу. Испугалась уже, что он мне все артерии там передавил, но рука была теплая. Пульс на «луче» тоже имелся. Нормальный. А вот кожа все равно оставалась белая.

Я резко встала и тут же задрала рукав до локтя, торопливо сравнивая с кожей на второй руке.

– Мать твою! – не сдержала я эмоций, когда осознала разницу. А потом ругнулась снова, похлеще, потому что только сейчас заметила, как сильно отличаются мои руки. Проклятье! Проклятье! И еще раз проклятье! Из-за этого нелюдя у меня вся кисть стала почти белой!! Выше браслета эта мертвенная бледность была меньше, но все равно была! Просто пока я не приложила другую руку и не сравнила, это не бросалось в глаза, а теперь походило на то, будто я в солярии лишь одной конечностью загорала! Тогда как вторая две недели пролежала отдельно от туловища на леднике! Вот уж правда твою мать! Это этот урод со мной сделал?! И что сделал со мной его дурацкий Браслет?!!

Ужаснувшись от нового подозрения, я поспешно задрала рубаху и в панике уставилась на свой живот. Потом заглянула в ворот рубахи, стянула ее сперва с левого плеча, потом – с правого, едва при этом не порвав. Но быстро убедилась: странные изменения произошли только с левой рукой. Примерно до уровня плеча. Причем, чем ближе к Браслету, тем явственнее они проявлялись. Блин, да тут и дурак сообразил бы, в чем дело! А я только сейчас заметила! Ох, почему я не спросила у Айны зеркало?!

– Сними-ка еще разок шапку, – странным голосом попросил Лин, и я в еще большей панике содрала свой полотняный колпак, поспешно ухватив за первую попавшуюся прядь. Но потом облегченно вздохнула – на первый взгляд с ней все было в порядке. Ну, может, она чуть ярче блестела на солнце, чем обычно, но не посветлела, как я едва не решила и чего втайне испугалась. Короче, пока еще не сделала меня похожей на проклятого эара… чтоб его на том свете Тени пинали до умопомрачения!

Но тут мой взгляд снова зацепился за предплечье и ошеломленно замер.

Ой.

Я неуверенно провела ладонью по совершенно гладкой коже.

Ой два раза… а где волоски?!!

Я тихо охнула и снова полезла под рубаху.

Мама!

И здесь… и в подмышках… и в…

Я поспешно задрала штанины до колен и в полном обалдении уставилась на свои ноги. Гладкие, довольно стройные и лишенные всякого следа привычной растительности. Причем, стоило мне посильнее тряхнуть порчины, как эта самая растительность невесомым облачком упала мне под ботинки, будто ее оттуда волшебным образом состригли.

Охренеть… с ума сойти… вот это эпиляция! Причем, полная! Больше бриться не понадобится, а то я уже начала подумывать, как бы мне извернуться и выйти из этого неудобного положения. Современной девушке нелегко бродить по средневековью. Одно отсутствие дезодорантов чего стоит! Но чтобы вот так… резко… вдруг остаться без привычного волосяного покрова, как какая-то ощипанная курица… хорошо еще, что на голове что-то осталось!

Боже, а если и там скоро…?!

Я в новом приступе панике дернула себя за ту же несчастную прядку, уже прикидывая, как долго и на какой ноте буду поносить сволочного эара, если она сейчас легко отвалится, но потом успокоилась: на голове волосы вылезать не торопились. Я даже в таком состоянии не смогла выдернуть ни единого волоска, хотя по осени, бывало, они лезли целыми клочьями. Вода тут, что ли хорошая? Или просто мыло, наконец, попалось настоящее? Безо всяких там синтетических добавок, отдушки и прочей гадости, от которой портится кожа и волосинки отмирают на корню?

Что ж, это радует: облысеть мне пока не грозит. Да и эар имел весьма приличную шевелюру. Так что если это его проделки, то беспокоиться по данному поводу не стоит. В конце концов, наверняка потом, когда избавлюсь от Браслета, все вернется на круги своя.

По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить.

– Пойдем, – я нервно оправила рубаху, предварительно вытряхнув из нее отмершие атавизмы. – Надеюсь, это – последний сюрприз на сегодня, иначе мои нервы просто не выдержат. За каких-то три дня – и такие стрессы…

Лин молча кивнул и снова потрусил по дороге, бросая на меня странные взгляды исподтишка. Пару раз он прятал в усы понимающую усмешку, замечая, как я раз за разом ощупываю себя на предмет возможного облысения, но милосердно молчал, не нагнетая обстановку. Потому что мне и так было здорово не по себе. А когда я устала от самоистязания, все-таки сжалился и свернул с Тракта.

– Давай отдохнем, а то на тебе лица нет.

Я с облегчением рухнула прямо в траву и надолго замерла, тщетно стараясь успокоить разыгравшееся воображение, настойчиво подсовывающее одну неприятную картинку за другой. И насчет прогрессирующей белокожести. И насчет лысой макушки. И насчет недобритых ног, на которых через день так же неожиданно может вырасти целый лес… чего я только не передумала, когда лежала, уткнувшись носом в мешок и стараясь не поддаться растущей прямо на глазах панике. Пока, наконец, Лин не подошел и не погладил мою щеку кончиком хвоста.

– Не переживай ты так. Ничего ведь страшного не произошло.

– Да? А вдруг мне теперь всю жизнь ходить пятнистой, как леопард? После солярия хоть можно дождаться, когда неудачный загар сойдет сам собой, а тут что?

– И этот сойдет, – ласково увещевал меня шейри. – Вот выбросишь Браслет, все само и вернется.

– Лишняя шерсть, пожалуй, пусть не возвращается, – слабо улыбнулась я, поняв, что теперь пришел его черед меня утешать. – Без нее, наверное, лучше. Но лысеть я не хочу. И становиться похожей на эара – тоже. Я себе нравлюсь такая, какая есть, и менять что-либо кардинально не собиралась. Но кто знает, как далеко это может зайти? Вдруг я тоже побелею? Вдруг у меня волосы станут седыми? Знаешь, как я отношусь к платиновым блонди?

Лин задумчиво обнюхал мои растрепавшиеся волосы.

– Знаешь, я бы скорее сказал, что волосы у тебя, если и изменятся, то ненамного… и не сейчас, конечно, а со временем, – поспешил добавить он, увидев мое вытянувшееся лицо. – С очень долгим временем, которого мы, конечно же, не станем ждать. Думаю, дело действительно в Браслете. Тебе не кажется, что он стал меньше?

– Он не меньше, – вздохнула я, неприязненно покосившись на Браслет. – Он просто медленно уходит под кожу. Видишь края? Над ними кожа уже нависает, хотя еще вчера они лежали вровень. Такое впечатление, что он продавит мне руку насквозь, если я не успею со сроками. Или она сама отсохнет, потому что он все-таки пережмет там все сосуды.

– А тебе не больно? – встревожился кот, поняв, что я права и Браслет действительно неумолимо врастает в живую плоть.

– Больно. Но не сильно. Так, жмет потихоньку и иногда холодеет. Как вчера, например, когда из него Тени выскочили. А в остальное время терпимо. Сейчас вообще его не чувствую.

Шейри обнюхал «подарок» еще раз и задумался.

– Может, с ним что-то не так?

– Откуда мне знать? – устало отвернулась я.

– Нет, он просто не должен так себя вести. Долговой браслет на то и долговой, что после исполнения воли умершего спадает самостоятельно. А этот… знаешь, я начинаю опасаться, что его придется вынимать из тебя силком.

– Ага. Вырезать, ты хотел сказать. А еще лучше руку отпилить по-быстрому и потом спокойно снять.

Кот смущенно отвернулся.

– Нам надо спешить, – пробормотал он, думая, что я не услышу.

– Надо. Чтобы успеть к эарам прежде, чем я останусь без руки.

– Но ведь он не болит… не предупреждает… не заставляет торопиться, – недоуменно повторил шейри. – Ты даже холод чувствуешь очень слабо! Он бы должен тебя подгонять, напоминать…