Черные флаги Архипелага - Васильев Андрей. Страница 43

– А ты как думал? – Зимин явно наслаждался моментом. – Ты в очередной раз сдуру, и даже того не заметив, запустил один очень редкий сценарий. Не уникальный, не элитный, не влияющий на сюжет, просто редкий, да еще и социального характера. Особенной выгоды с него не получишь, но по жизни забавно. Да какой особенной – вообще никакой практически.

– Это что же я такое запустил? – почесал в затылке я.

– Ага, сейчас прямо все расскажу! Вот фиг тебе, – хихикнул Зимин. – Сам думай. Впрочем, если совсем уж в тупик зайдешь, подсказку дам.

– Злой вы, – буркнул я. – Но не уйду я от вас, хорошо мне здесь.

– Молодец, – похвалил меня Зимин. – Будет тебе булька-масло, дядюшка Макс позаботится об этом. Кстати, о булька-масло.

Зимин открыл сейф, покопался в нем и бросил мне на колени пухлый конверт.

– Премия. Старик распорядился. Ты вообще ему по душе пришелся, а значит, быть тебе с нами в одной команде. Если ему кто понравился – считай, дело решенное, это я тебе точно говорю.

– Так я за, обеими руками, – оценил я пухлость конверта. – Как, впрочем, и обычно, главное, чтобы вы голодовку не затеяли и к хипстерам не подались.

– Я не знаю, кто такие хипстеры, – отозвался Зимин. – А вот рабочее место, что я тебе тогда показывал, практически твое. Ну, само собой, если ты дело до конца доведешь.

– Доведи тут, – посопел я. – Сюрприз на сюрпризе.

– Не ворчи, – махнул рукой Зимин.

Мы еще минут двадцать поговорили о всяких пустяках, о том о сем. Под конец он сообщил мне, чтобы я ничего не планировал на двадцать пятое декабря, поскольку на этот день назначен большой корпоративный бал «Радеона», куда я обязан прибыть со своей дамой, причем без вариантов.

– Не люблю я этого, – поморщился я.

– Никто не любит, кроме Валяева, – жестко сказал Зимин. – Но ты быть обязан, и это не просьба. Вопросы?

– В смокинге? – мученически спросил я. – Или в костюме можно?

– Да ты романтик, – хохотнул Зимин. – Тема бала будет известна числа пятнадцатого, они у нас не просто так, они у нас костюмированные. В том году Римская империя была, а до этого детский утренник изображали. Видел бы ты Вежлеву в красной шапочке! Валяев потом еще месяца три себя педофилом чувствовал!

Час от часу не легче! И опять Вика с платьем обломалась, бедолага…

Я уже почти совсем собрался уходить, как вспомнил, о чем хотел еще поговорить.

– Максим Андрасович, а вот награда, ну, которая самый главный приз за самый главный конкурс. Не слишком ли?

– Мы это обсудили и даже вынесли этот вопрос на совет директоров, что нетипично, – понимающе сказал Зимин. – Совет сказал: «Пусть будет». Отведем победителя на третий этаж, там поводим по сценаристам, ничего такого. Кстати, твои ребята вообще поторопились с объявлением приза, мы уже действовали практически постфактум. А ты что, вообще не в курсе ситуации?

– Мне очень стыдно, но нет, – твердо сказал я. – Кто с вами из моих этот вопрос утрясал?

– Вика, – удивился Зимин. – Она уверяла, что ты вроде как в теме, что не против и вроде даже сказал ей, чтобы она этот вопрос решила, ну, я так понял. Постой-постой…

– Стою, – мрачно ответил ему я. – Но, кажись, не очень твердо. Однако распустил я их.

– Не их, – безжалостно сказал Зимин. – Ее. Кстати, я тебя предупреждал.

– Было дело, – покаянно вздохнул я. – Не внял я, не прислушался, каюсь. Но ничего, не все еще потеряно. В смысле ничего непоправимого не произошло. Хорошая вздрючка – это дело такое, способствует нахождению истины.

– Ну, ты не усердствуй особо. – Зимин потрепал меня по плечу. – Девка она хорошая. А что до рвения – для тебя, дурака, старается. Опять же дело молодое, мозгов еще нету, просчитывать ходы не умеет, так что не лютуй особо.

– Постараюсь, – пообещал я мрачно.

– А ты сам хорош. – Зимин сыпанул соли на свежие раны. – Дело подзабросил, в редакции почти не бываешь. Непорядок это, любезный друг, вот я что тебе скажу.

– Сам знаю, как раз по дороге об этом думал. – Я еще раз вдохнул. – Но игра – она столько времени и сил забирает, ужас просто.

– А кому сейчас легко? – язвительно-сочувственно отозвался Зимин. – Крутись как-то, но подчиненных забрасывать не дело. Они от этого хиреют, и мысли всякие фрондерские у них в головах начинают бродить. Один у тебя там уже и спиваться начал, между прочим.

Какая информированность, погляди-ка.

– Ладно, будем считать, что хвост я тебе накрутил, – демократично сказал Зимин и подтолкнул меня к выходу. – Все, свободен. У меня тоже дел еще как у дурака махорки.

Мы пожали друг другу руки, и уже у двери он мне сказал:

– А Вику свою все же особо не прессингуй, нормальная она у тебя. Скажем так – не дурнее остальных и, пожалуй, даже поумнее многих прочих. Будь мудрее.

Я промолчал и вышел из кабинета.

– А, Никифоров, – встретил меня язвительный голос Елизы. – Как это ты меня сумел миновать?

– Удачно, – пискнул я, устремляясь к лифту. – Повезло мне.

На ресепшен меня уже ждали.

– Харитон Юрьевич, позвольте мне проводить вас к машине, – сделала книксен рыжеволосая Дарья, явно копируя сцену из какого-то фильма.

– Извольте, – удивленно сказал ей я. – А к какой машине?

– Позвонила Елиза Валбетовна, сказала, что нечего вам по метро тереться, – пояснила мне Дарья. – А если она сказала…

– Да понятно все, – махнул рукой я. – Кто с ней спорить будет, тот до утра не доживет.

В глазах Дарьи огоньком метнулся страх, как будто я сказал что-то очень пугающее.

У самой машины она как-то тайком сунула мне в ладонь бумажку и одарила еще одной улыбкой.

– Спасибо за ваш визит, – заученно сказала она. – Мы всегда рады видеть вас снова.

– А уж я-то! – ответил я вежливостью на вежливость.

– И слышать, – тихо-тихо прошелестела Дарья.

В машине, когда мы отъехали, я развернул бумажку. Два телефона – городской и мобильный, и приписка: «Я буду ждать. Даша».

По всем законам кинематографии я должен был эту записку скомкать и, опустив стекло, выкинуть ко всем чертям. Но так это в кино, а у меня-то жизнь, да еще такая непредсказуемая, и никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. И уж коли девушка красивая сама телефон дала, да еще и намеки всякие строила, то это как медаль получить и потом ее в кармане таскать – и глупо и нелогично. Опять же вон она какая, рыжая, да еще и зеленоглазая… Телефоны с бумажки отправились в коммуникатор. Подальше положишь – поближе возьмешь.

Ну а что до Вики… Не буду я никакого фитиля ей крутить, ни к чему это пока. Подожду маленько, спешка – дело такое, никчемушное и зачастую вредное. Пусть покомандует, расслабится, силу почувствует, а я на все это погляжу со стороны. Там и увидим, чего она хочет, капля власти как лакмусовая бумажка – рано или поздно покажет, что к чему. Может, это и неправильный вывод из полученной информации, но если это и ошибка – то моя ошибка. Лучше ошибиться сейчас и здесь, по мелочи, чем потом и за большую цену. И мне очень хотелось бы убедиться в том, что Вика всего лишь старается хорошо делать свое дело. Очень…

– Ну ты и здоров спать, а! – Калле был само благодушие. Оно и понятно – корабль бодро идет под всеми парусами, на полуюте морячки тянут какую-то веселую песню, капитан Дэйзи таращится с капитанского мостика в подзорную трубу, а на горизонте маячат два острова, судя по всему, те самые, которые нам нужны. Удачно я в игру вошел, ничего не скажешь, вовремя!

– Это мы почти на месте, что ли? – уточнил я у него.

– Ну да, – кивнул Калле. – Вон тот остров, что поменьше и подлиннее, – это остров Медузы, а тот, что с горой, – это Стальной. Говорят, что внутри этой горы гномы себе такое жилье отгрохали, что будь здоров. Вот бы посмотреть!

– Так сходи да и глянь, – удивился я. – Делов-то!

– Да кто ж мне туда войти даст? – Калле явно был изумлен моей простотой. – Гномы туда никого не пускают, да еще и стражу у входа поставили, и ворота будь здоров какие. И лазы все заделали…