Черные флаги Архипелага - Васильев Андрей. Страница 70

– Ле-э-эна… – с какой-то брезгливо-бабской интонацией протянула Вика. – Лена, значит?

– Вика, давай так. – Я понял, что мы добрались до центра нарыва. Сейчас я либо его вскрою и все устаканится, либо завтра буду спать с прелестной рыжей девочкой, что стояла на ресепшен «Радеона» и которая почему-то не выходит у меня из головы. И буду иметь на это все права, поскольку одинокий мужчина свободен в своем выборе. – Я терплю твои закидоны уже третью неделю, но мое терпение не бесконечно. Истерики, срывы – это бывает у всех…

Тут мне в голову пришла довольно жуткая мысль, меня даже в жар бросило.

– Слушай, – икнув, спросил я. – А ты не в положении, часом?

Вика ехидно улыбнулась:

– Если бы ты знал, как я хочу сказать «да» и глянуть на выражение твоего лица. Но, увы, пока нечем похвастаться. А что, жутко стало?

Я в последний момент поймал фразу: «Не то слово», – и загнал ее обратно в мозг. Нельзя женщине такое говорить и тем более над этим шутить. Она на подобное всерьез обидеться может, у женщины бзик на трех вещах: как должна пройти ее свадьба, рождение ее ребенка и встреча ее одноклассников (особенно после достижения успеха в жизни). Над этими вещами строго воспрещается подтрунивать, ну, если, конечно, вас беспокоит состояние вашего психического и, вполне вероятно, физического здоровья.

– Да нет, отчего же? – Я пожал плечами. – Просто это многое объяснило бы. Гормоны, то-се.

– Я хочу от тебя ребенка, – внезапно сказала Вика, опережая меня в нашей беседе на полкорпуса. – Но понимаю, что момент еще не тот. Хотя, поверь, если ждать нужного момента, этого ребенка не будет никогда.

Хороший ход, грамотный. Но сейчас моя очередь.

– Если ты будешь выкидывать такие штуки, мы с тобой не то что до ребенка, мы с тобой даже до свадьбы недотянем.

Шах!

– Я недавно была у твоей мамы, так она мне сказала, что другой снохи она не хочет.

Ну, это удар корявенький, да еще и ниже пояса. Не по правилам.

– Это весомый аргумент, поэтому, чтобы не расстраивать мою маму, а позднее, возможно, и твою, давай договоримся вот о чем. Работа – это работа, дом – это дом. Давай не будем смешивать две эти вещи, и все будет так, как надо. И в качестве отступного я обещаю тебе, что на нашей свадьбе будут все, кроме Шелестовой.

А вот теперь главное ничего не подписывать, а от слов, если надо, я всегда отопрусь. Хотя про маму она не врет, а это мощное оружие, чую, будут меня осаждать по всем правилам.

– Договорились. – Вика явно тоже была довольна, это было видно. – Иди спать, у тебя же скоро что-то там должно быть, в этой игре. Тьфу, я начинаю тебя к ней тоже ревновать.

– Ну и славно. – Я поднялся со стула. – Вот что напоследок еще хотел сказать. Вика, ты же понимаешь, что в редакции больше не должно быть никакой ругани? И это мое обязательное условие.

– Мог бы и не говорить. – Вика встала и соблазнительно потянулась, привстав на носочки. – Хотя и ты хорош – нечего повод давать для мыслей всяких. А то ишь ты, «Лена».

– Принимается, – кивнул я.

– И вот еще – завтра у нас театр. Ты не забыл? – Вика впилась в меня взглядом контрразведчика.

– Как можно, светлая королева. – Я отвесил полупоклон.

– «Светлая королева»? – Вика усмехнулась. – Мама права, если тебя немного пообтесать, то в результате может получиться довольно приличный человек.

– У тебя остроумная мама. – Я немного удивился, но как-то сразу правду про ее мать говорить не хотелось, хотя с ее стороны делать такие выводы о незнакомом человеке как-то не слишком прилично.

– Почему у меня? – Вика сделала круглые глаза. – Это твоя мама мне сказала.

«Для одного дня все-таки, пожалуй, хватит веселья», – решил я и, поставив чашку в раковину, отправился спать, на ходу устанавливая будильник в коммуникаторе.

В раннем пробуждении, особенно после того, как поздно лег спать, есть определенная прелесть. Есть это офигенное чувство, что вроде только что глаза закрыл – опа, а уже вставать. После такого пробуждения ты ощущаешь себя Буратино – глазами хлопаешь, двигаешься рывками, в голове ветер свистит, виски деревянные и мысли коротенькие-коротенькие.

Я слез с дивана, стараясь не разбудить что-то пробормотавшую Вику, сунул голову под холодную воду, что окончательно сбило с меня остатки сна, еще немного покрутился по квартире и полез в капсулу – это здесь за окном мгла египетская, а в Файролле светать уже, поди, начинает, как бы не проморгать родную эскадру.

С рассветом я угадал – в воздухе пахло утренней свежестью, где-то у горизонта начала светлеть полоска неба, отбрасывая блики на водную гладь. Темнота, которая меня убедила покинуть игру, уже ушла, уступив место предутренним сумеркам.

– Коша р-р-рядом. – На плечо рухнула уже привычная для меня тяжесть.

– Слушай, Коша, – вздрогнул я от неожиданности, – ты чего ко мне привязался, а?

– Коша др-р-руг, – сообщил мне попугай и разразился каким-то треском, громко щелкая клювом.

– А вот скажи мне, друг, – я повернул голову к забавной птице, – корабль тут не проплывал, пока меня не было?

– Галеон идет в Кар-р-ртахену, – прокудахтала птица. – Р-р-руины, р-р-руины.

Я понял, что мои предположения по поводу некоторой разумности Коша оказались не слишком верными, и махнул на него рукой.

Горизонт совсем просветлел, после порозовел, и вот уже солнечная дорожка появилась на волнах – исключительно красивое зрелище, неимоверно радующее глаз.

Коша снялся с моего плеча и упорхнул куда-то вверх, на пальму, где радостно застрекотал.

– Ты там чего? – спросил я у него.

– Зеррнышко перцу, – раздалось с высоты, и там что-то затрещало. – Поворот овер-р-рштаг.

Судя по всему, разговорчивый птиц явно решил позавтракать, любуясь окружающим пейзажем.

Вскарабкавшись на камень, я вгляделся в ту сторону, где была Майлага. Берега отсюда толком было не разглядеть. Темная линия, покрытая утренней дымкой, – вот и все, что я увидел. Впрочем, если оттуда пойдут корабли, это я замечу задолго до того момента, как они приблизятся к Гвидо, и даже, скорее всего, смогу понять, свои это идут или чужие.

Еще немного поразмыслив, я стянул сапоги и скинул колет, убрав их в сумку, – как показал опыт, они усложняют процесс плавания. Шляпу я снимать не стал – ну ее на фиг, себе дороже как бы не вышло. Потеряешь, грешным делом, или еще чего. Пусть лучше на башке будет, так надежней.

Оглядевшись, я нашел среди камней весьма удобное местечко, которое мне позволяло видеть берег далекой Майлаги, оставаясь при этом не слишком заметным с воды (ну, по крайней мере, мне показалось, что дело обстоит именно так).

Время шло, солнце поднималось все выше и начинало пригревать, я лежал среди камней и размышлял о жизни. Наверное, впервые за очень долгое время у меня была возможность просто подумать, вообще никуда не спеша и даже не двигаясь. К тому же все равно делать больше было нечего. Я перерыл все вещи в сумке, покопался в квестах, сделал ревизию своих деяний, прикинув, что я смогу закрыть, а что – вряд ли, раскидал пять баллов характеристик – в общем, сделал все, что только можно придумать. Это заняло какое-то время, но не решило проблему – что делать дальше?

После я стал анализировать события последних дней, произошедшие не в игре, прогоняя через себя как через фильтр слова и поступки окружающих меня людей, и совсем скоро наткнулся на несколько вопросов, на которые с ходу не нашел ответы. Например, откуда Шелестова знала, что Вика не ночевала дома? Отчего Вика не захотела говорить о «чем-то еще» в квартире, чего боялась? Почему Соловьева не побежала за Викой, когда та психанула, по идее в соответствии с заданной ею моделью поведения она, ломая ноги, должна была сквозануть за ней по коридору? Странно это все. Хотя, может, и не странно, безделье и не такие загадки подбросить может.

Шли часы, плескала волна, убаюкивая меня, Коша время от времени подлетал ко мне, уведомляя о том, что вокруг «кр-р-расота», и о том, что «Коша благор-р-разумный».