Темный принц (трилогия) - Иванова Виктория. Страница 28

— Нер'тха!

Бедный дракон заглотнул язык пламени, уже готовый вырваться из пасти, чуть не подавившись при этом, после чего раскашлялся черными клубами дыма и, жалобно моргая, уставился на Гила. Нет, ну нельзя же так резко! А потом он жалуется, что у Пини несварение! Брат похлопал дракона по носу, успокаивая, и занялся более важными делами.

Минуты через две Шамит очухался, открыл глаза, пытаясь сесть, но, скривившись от боли, остался лежать на земле. На правом запястье вора удобно примостился подкованный каблук Гила. Второй ногой брат прижимал к земле длинные волосы рыжего. Я всегда говорил, что их подстричь надобно, а то одна морока.

Поэтому пришлось Шамиту ограничиться партией злобных взглядов и почему–то как всегда в мою сторону!

Гил легонько пошевелил ногой на запястье, заставив Шамита болезненно поморщиться, и поинтересовался:

— Так за что ты не любишь темных, оборотень?

Во взгляде Шамита сверкнула ярость. Радужка постоянно менялась, перетекая из черной в золотую и обратно…

— А за что мне вас любить, темный? — выдавил вор. — За то, что такие, как ты, вырезали за просто так мою семью?!

— Не может быть! — выдохнули мы одновременно с Гилом.

Убийство, совершенное без достаточных на то оснований (а таковыми у нас считаются, например, дуэль или кровное оскорбление), запрещено! Наказание лишь одно — смерть. А тут кто–то просто так, походя, уничтожил целую семью оборотней!

— Не может?! — взорвался вор, не обращая внимания на боль в руке. — А то, что я сам видел, как отрубили голову моей матери? Что я сам слышал, как кричала моя сестра! А ведь ей было всего восемь, темный! Всего восемь! Видел, как бросили в огонь моего отца! И за что, темный?! За то, что мы — оборотни?!

Всего лишь на миг я представил… Если бы я вернулся в Кардмор, а там… Мама… Папа… Тери… Гил… Марика…

Глаза заволокла багровая пелена, верхняя губа чуть приподнялась, обнажая клыки в яростном оскале, а из горла вырвался низкий нечеловеческий горловой рык…

— Диран! — Знакомый голос пробился сквозь алую пелену, и я ощутил, как меня встряхнули за плечо. — Диран, маргул тебя за ухо, успокойся!

Я непонимающе мотнул враз потяжелевшей головой и, сфокусировав почему–то расплывающийся взгляд на источнике звука, разглядел обеспокоенное лицо Гила.

— Что… случилось? — Слова нехотя прорывались сквозь плотно, до хруста сжатые зубы.

— Ты начал перевоплощаться, — мягко и успокаивающе пояснил брат, все еще плотно удерживая меня.

М–дя… вот только этого мне не хватало. Я же даже начальной подготовки не прошел! А Гил тем временем продолжал:

— Подними его кинжал. — И он, еще раз заглянув мне в глаза, отпустил меня.

Я повел все еще налитыми кровью глазами в сторону светлых. Те потрясенно уставились на меня. Лишь в глазах Шамита горела ненависть, да Амата тихой кучкой пребывала в глубоком обмороке.

Окончательно успокоившись, я поднял с земли кинжал Шамита, и в тот же миг брат убрал сапог с его запястья. Рыжий, как разжатая пружина, взвился в воздух и замер, напряженно уставившись на меня с Гилом.

— Где и когда это было? — ровным голосом спросил брат.

— Десять лет назад. На юге Мореании, — сквозь зубья выплюнул Шамит.

— Кто это сделал? — все так же ровно продолжал Гил.

— Зачем тебе это, темный?!

— Кто это сделал?! — В зеленых глазах брата алыми всполохами играла ярость.

— Барон Кенсард и его люди!

— Ты готов ответить за свои слова перед Властелином?

— Да! — рыкнул рыжий. — И перед этим вашим Властелином и перед всеми богами разом!

Гил смерил Шамита странным взглядом и повернулся ко мне:

— Как ты думаешь, старший или младший?

— На месте разберешься! — недобро ухмыльнулся я, так же полыхнув взглядом.

Брат осклабился в ответ и рявкнул на гоблинов:

— Пошли вон! Вы здесь никого и ничего не видели!

— Но… — попытался было спорить какой–то смельчак.

— Считаю до трех! «Один» и «два» уже были!

Гоблинов словно ветром с полянки сдуло.

А Гил легко взлетел в седло дракона и крикнул:

— Удачи, Ди! Отцу я напишу о неперекрытой дороге часа через два, когда буду в Мореании!

— Договорились! — в ответ усмехнулся я и помахал брату рукой: — Ты не особо торопись с бароном!

А Второй Рыцарь Тьмы вдруг хлопнул себя по лбу… И как ему не больно — мириновой перчаткой да по голове? Правильно Марика говорит: были бы у братца мозги, было бы сотрясение, хи–хи–хи! Не, он, конечно, ничего, да и брат, как ни крути, но… порой ведет себя так… Брат тем временем подманил меня пальцем. Я, ничего не понимая, подошел к дракону.

Гил сунул мне под самый нос кулак и задушевно так сообщил:

— Получишь в этой школе хоть одну двойку или еще как опозоришь наш род — лично прилечу и откручу тебе голову.

И черный дракон резко взмыл в воздух, заставив меня прикрыться рукой от сильных ударов ветра. Я проводил взглядом Пиню и направился к команде, собираясь развязать их.

— Почему он спросил, когда это было? — спросил у меня Шамит, напряженно застыв на том же месте, где мы оставили его с братом.

— «…Оборотни, вервольфы и волкодлаки, а также иные аниморфы и полиморфы, вне зависимости от наименования и самоназвания, не приносящие вреда жителям или имуществу империи, обладают равными правами с иными жителями Темной империи и находятся под защитой Властелина…»

Я, процитировав параграф из Уложения о Пришлых Расах, вытащил из–за пояса Шамитов кинжал и, бросив его под ноги рыжему, начал развязывать позабытую команду.

Сперва я думал развязать Аэлиниэль, но, наткнувшись на злобный взгляд вора, передумал и занялся Аматой. Та, по крайней мере, все еще пребывала в глубокой отключке, так что дергаться не будет.

Развязав всех, я направился в сторону слегка позабытого Трима, поскольку после последних переживания и откровений мне захотелось есть. Похоже, Триму тоже, поскольку из его пасти уже торчал, быстро исчезая, хвост какой–то неосторожной зверушки.

Флегматично пожав плечами, я вынул из сумки продукты и направился в сторону постанывающей и растирающей конечности светлой компании.

При виде меня все разговоры как–то быстро смолкли, и светлые неловко отвели глаза. Не понял? Это еще что? Я и не рассчитывал на вопли восторга, но такой откровенной неприязни, честно говоря, не ожидал.

— Та–а–ак… — протянул я, сгружая еду прямо на. траву. — Еще раз и с того же места?

— Что? — фальшиво удивился Вангар, пытаясь не встречаться со мной взглядом.

— Я говорю, опять все с начала? Да что же вы так меня боитесь?

— Мы? — вылез гном. — Тебя?!

— Ну а кого же? — начал злиться я. — Что, даже смотреть страшно?

— Не кричи! — оборвал меня мелодичный эльфийский голос — Чего же ты ожидал? Здесь всем известно, кто такие Властелины и что они могут совершить.

— Так то ж Властелины! — удивился я. — А я еще даже не посвященный.

— Ага! — ехидно ответила Тайма. — Такой беззащитный, что аж плакать хочется! Навзрыд. А то мы не видели ни твоих глаз, ни клыков!

Все, в ком течет кровь Властелинов, достигая определенного возраста, называемого посвящением, обретают способность в гневе, ярости, злости или при других сильных эмоциях менять свой облик. И не скажу, что он очень приятный и милый. Скорее, он очень страшен и идеально приспособлен для одного — боя.

На поле боя один обернувшийся Властелин стоил тысячи хорошо обученных солдат. Кроме того, почти полная неуязвимость для магии и для обычного оружия превращала их в поистине страшных противников.

Вот за это светлые нас не просто недолюбливали, а ненавидели. Горячо и исступленно.

И эти светлые, увидав мою начальную стадию превращения, решили, что я уже один из Властелинов. М–да, проблемка…

— А в ваших книгах не пишут, какими свойствами обладает кровь Властелинов? — ровно, глядя поверх голов своих спутников спросил я.

— У нас — пишут! — отозвалась эльфийка, настороженно поглядывая на меня.

Я молча достал кинжал из ножен и от души полоснул по запястью. Кровь, мгновенно наполнившая рану и обхватив руку подобно причудливому браслету, стекала на ладонь, а затем закапала на траву. Красная, как хорошее вино… У посвященных она светится зеленоватым светом.