Ловкач и Хиппоза - Белошников Сергей. Страница 30

Девушка сделала паузу и торжествующе выложила:

– Типа гэбешник – вот кто! Он ее, видишь ли на правильную жизненную дорогу вывел. Любовь, видишь ли! Отречемся от старого мира! А я из-за их любви должна на улице торчать, как бомжара немытый! У-уу, ненавижу гэбешников!.. Дай сигарету.

Я протянул ей пачку "Кэмела"и зажигалку. Девушка яростно затянулась, окуталась облаком дыма.

– Да ты не тушуйся, – сказала она. – Я сейчас свалю. Докурю вот только.

Она приоткрыла окно со своей стороны.

– Отсюда наверняка есть авиарейсы до Новороссийска, – сказал я. – В крайнем случае – с пересадкой.

– Да меня в самолет на аркане не затащишь! – передернулась девушка. – Самолетом! Бр-рр!..

– Ну так на поезде.

– На поезде… На метле! Бабки ты мне отстегнешь? За красивые глаза? Или начнешь подписывать на трах-тарарах, как те двое, из рефрижератора?..

– Так как же доберешься? – перебил ее я.

– А это уж не твоя печаль, – отрезала девушка.

Я перетянулся назад и достал из сумки термос. Налил в крышку дымящийся горячий кофе. Протянул девушке. Та осторожно отпила глоток. Пошмыгала носом.

– Сама-то с юга, что ли?

– Что я, крэзи? – девушка покрутила пальцем у виска. – Питерская я…

– А в Туапсе зачем? Ждет кто?

– Не-аа… – протянула она. – Купаться. Шиза у меня нынче такая – искупаться разок в море. Голяком.

Я окинул взглядом ее слегка чумазое лицо:

– Да, тебе не помешает.

– Слушай, ты чего это меня достаешь, а?! – дернулась девушка. Кофе выплеснулся ей на колени. Девушка зашипела, как рассерженная кошка, выплеснула кофе в окно, а крышку швырнула мне на колени.

– Как в ментовке! "Откуда, зачем?" Паспорт еще потребуй! И вообще, кто ты такой, чтобы меня допрашивать? Провез три версты, а вопросов на стольник! Ты мне что – брат, сват? Любовник?! – завывала она.

У меня создалось впечатление, что еще секунда – и она вцепится когтями, то есть ногтями мне в физиономию. Смотреть на нее в гневе было одно удовольствие.

– Отец, – сказал я, улыбнувшись.

– Что-о-о?

Я не ответил. Завинтил крышку на термосе. Переключил передачу и тронул машину с места. Проехал светофор и выкатил на мост через речку Воронеж.

– Эй, ты чего? – забеспокоилась девушка. – Эй?!

– Ремень накинь, – сказал я.

– Стой! Я милицию позову! Ты куда меня везешь?!

– В Туапсе, – ответил я, не поворачиваясь.

– Куда?!

– В Туапсе. Голяком купаться в море.

Девушка радостно взвизгнула, крепко обхватила меня за шею и влепила звучный поцелуй прямо в ухо. Очки слетели у нее с носа. На мгновение я оглох и ослеп, потому что ее волосы закрыли мне весь обзор. "БМВ" завиляла, словно пьяная, потом мне все же удалось ее выровнять и наконец я резко остановил машину у бровки тротуара.

– Отпусти меня немедленно! – заорал я.

Она разжала руки и плюхнулась назад на сиденье. Мгновенно пристегнулась, потупилась, сложила руки на коленях и приняла вид пай-девочки.

– Ну, знаешь что, милая, так ты действительно до моря не доедешь, – сказал я. – И я тоже.

– Я больше никогда так не буду. Честное слово. Честное-пречестное, – сказала она тихо и еще тише добавила:

– Папочка.

Я хмыкнул. Судя по всему, она была неисправима.

А на выезде из Воронежа дождь внезапно кончился. Как отрезало. Выскочило неунывающее солнце, позолотило березы и поля вдоль дороги.

– Слушай, отец, а как тебя зовут? – спросила девушка. Она сидела, облокотившись на открытое окошко, свежий ветер трепал ее темно-каштановые волосы. Очки она сняла. Мимо с шелестом проносились встречные машины.

– А тебя, дочка?

– Вопросом на вопрос отвечать невежливо. Тем более барышне, – назидательно заметила девушка.

Я ухмыльнулся и церемонно представился:

– Меня зовут Игорь Александрович. А фамилия моя Смирнов.

– Очень приятно. А меня зовут Хиппоза.

– Как??

Вместо ответа девушка с выражением начала декламировать:

– Суббота, фестиваль всех оборванцев-хиппи.

На Портобелло-роад двухверстные ряды,

Базар шарманщиков, обманщиков, адвокатов и акробатов, турецкой кожи, индийской лажи, испанской бахромы, и летчиков хромых, и треугольных шляп

У мистера Тяп-Ляп,

Томов лохматой прозы

У мистера Гриппозо,

Эму и какаду…

Я вдоль рядов иду.

Я чемпионка стрипа,

В носу кусты полипов,

Под мышкой сучье вымя,

Свое не помню имя…

Здесь пахнет Эл-Эс-Ди, смотри, не наследи!

Она выдохнула воздух. Читала она хорошо.

Потом она сказала:

– Только вот "Гриппозо" мне не нравится. Поэтому я решила, что буду просто Хиппоза. Так-то оно покруче.

– И сама сочинила? – сдерживая улыбку, спросил я.

– Не-а, – с сожалением призналась Хиппоза. – Один эмигрант.

И тут же пояснила:

– Ну, по-вашему – предатель Родины.

– По-вашему… Тебе кой годик миновал? – глянул я на нее искоса.

– Не дрейфь, Игорь Александрович, совершеннолетняя… Нет, Игорь Александрович – это слишком длинно. Как же мне тебя называть?

Она окинула меня задумчивым взглядом.

– Для того, чтобы быть моим папашкой, ты все-таки непозволительно молод…

– Ну, спасибо, – усмехнулся я. – В таком случае можешь звать меня просто Ловкач.

– Ловкач? Идет! – восхитилась девушка, она же Хиппоза. – Ловкач и Хиппоза! Считай, что я от тебя уже приторчала!

Я сбавил скорость и свернул к обочине. Заглушил мотор.

– Ты что, обиделся? – удивилась Хиппоза.

Я не ответил.

Хиппоза подтянула к подбородку коленки, обхватила их руками. Шмыгнула носом. Я вылез из машины, открыл заднюю дверцу со своей стороны. Вытянул из сумки свитер из мягкой верблюжей шерсти и теплые носки. Бросил на сиденье рядом с Хиппозой.

– Надевай, – сказал я. – Больниц по дороге не будет.

– Да ладно, не надо. У меня иммунитет на сопли, – пробормотала Хиппоза.

Но пуговицы на куртке все же стала расстегивать. Под промокшей курткой у нее обнаружилась не менее промокшая белая майка с надписью: "No sex please!"

Я хмыкнул и пошел к багажнику.

– Ты куда это? – всполошилась Хиппоза.

– Заправиться надо.

Я достал канистру. Поставил ее на землю возле заднего колеса и стал отвинчивать крышку бензобака.

Чмокнул замок дверцы. Хиппоза высунула ноги из машины. Скинула на асфальт кроссовки и стащила гольфы. Надела шерстяные носки, которые я ей бросил. Потом выжала мокрые гольфы.

Я снял крышку бензобака. Аккуратно наклонил канистру над отверстием. В воронку полилась прозрачно-сиреневая струя.

На заднее сиденье шлепнулась военная куртка. Я покосился в сторону девушки. Она, вытянув ноги из машины, сидела ко мне вполоборота и стягивала свою антисексуальную майку. Стянула. Под майкой у нее больше ничего не было надето. Грудь у Хиппозы была не очень большая, но почти идеальной формы. И загорелая, как и все тело. Во рту у меня сразу пересохло. Хиппоза стала влезать в рукава свитера.

Я заставил себя отвести взгляд и шепотом выругался. Бензин лился мимо отверстия, брызги летели на мою кожаную куртку, сразу испаряясь и оставляя белесые пятнышки. Я выправил канистру. Надеясь, что Хиппоза наконец оделась, посмотрел в ее сторону. Действительно, она уже натянула свитер. Вылезла из машины и критическим взглядом, осмотрела себя. Свитер был длинный, ей почти по колени. Тогда она решительно вытряхнулась из мокрых джинсов. Получилось своего рода шерстяное мини-платье. Она явно нравилась себе в этом импровизированном наряде. И ноги у нее были что надо, это я сразу отметил. К своему неудовольствию.

Я поставил пустую канистру на землю и стал завинчивать крышку бензобака.

В салоне машины что-то щелкнуло и из стереодинамиков автомобильного магнитофона грянул страстный женский голос:

– …ведь я институтка, я фея из ба-ара… Я черная моль, я лету-уучая мышь!..

Я вытер руки тряпкой и захлопнул багажник. Я уже ничему не удивлялся. Посмотрел на Хиппозу. Она пританцовывала возле открытой дверцы и откровенно веселилась.