Полнолуние - Белошников Сергей. Страница 27

Подходя к своему дому, я окончательно выкинула из головы Михайлишина и больше про него постаралась не думать: не может сегодня пойти на озеро – ему же хуже. Значит, останется глупый мужик при пиковом интересе.

А еще я старалась не думать об убитом дядя Ване Пахомове. До вчерашнего вечера я его довольно часто видела у деда. Дядя Ваня хорошо ко мне относился. Просто потому, что я – дедова внучка. Мы и в поселке, конечно, виделись, но, как правило, мельком. Поздороваемся, перекинемся парой слов – и все. Считай, я его практически и не знала. Так, немного разговаривали – обо всем и ни о чем. Приходил-то он к деду, а не ко мне. Но все равно – хороший он был дядька, добрый и какой-то очень открытый. Когда он приходил к деду на посиделки, то обязательно приносил мне какой-нибудь смешной лесной гостинец: то корзинку белых грибов, да таких, какие бывают только на картинках, то забавные фигурки, вырезанные из корней, то банку пахучей земляники, то еще что-нибудь. Однажды даже приволок большой, неумело подобранный букет полевых цветов – ужасно трогательно.

Кому и зачем понадобилось убивать такого безобидного и доброго человека – ума не приложу. И нашлась ведь какая-то сволочь поганая!..

Последний раз я видела дядю Ваню живым вчера, когда он в очередной раз пришел к деду в гости. Но сидели они в столовой одни. Я как помогла деду накрыть на стол, так потом и сидела у себя в комнате в гордом одиночестве. Вязала, болтала по телефону и одним глазом смотрела по НТВ очередную американскую многосерийную лабуду про полицейских и воров. Потом мы с дедом его немного проводили. О чем там они вчера говорили, по какому поводу он к нам заглянул, я знать не знаю. А дед сегодня на эту тему не распространялся.

А утром – как обухом по голове. Убили! Не то чтобы я от горя забилась в истерике, нет. Но по мозгам здорово шарахнуло. Шок, конечно, немалый. Хотя он достаточно быстро прошел: ведь дядя Ваня не был очень близким мне человеком. Поэтому я и не убивалась особенно и держалась так непринужденно в разговоре с Антоном. А вот дед жутко переживает – я это хорошо видела. Но старается скрыть, как он потрясен смертью дяди Вани. Кстати, для деда такая скрытность весьма характерна.

Наша, бутурлинская порода.

Я хотела было остаться у него на целый день, чтобы хоть как-то отвлечь его от этих печальных мыслей. Но он решительнейшим образом приказал мне отправляться домой, пробурчав, что должен побыть один. И велел все мысли о смерти старого егеря выкинуть из головы напрочь. Я протестовала недолго: с дедом не очень-то поспоришь. Ладно, в конце концов это его личное дело и личное горе. Но сейчас, шагая по очумевшей от жары поселковой улице, я все равно волновалась за деда: он уже не мальчик, и, несмотря на все его ежедневные пробежки и строгий режим, ему, чай, идет уже восьмой десяток. Но прогнал – значит прогнал.

Так что я действительно старалась думать о другом.

О том, что с шестичасовой электричкой ко мне на самом деле – я ни капли не врала Михайлишину – нагрянут гости. Мои однокурсники с филфака. Целая компания, семь человек. В том числе и моя лучшая подруга Аленушка Маканина.

Во вчерашнем почти часовом (мы с Аленой едва не побили свой собственный рекорд трепа) телефонном разговоре мы твердо условились, что на станции их встретит Андрюша Скоков, которого я тоже высвистала на пикничок. Андрюша – это наш сосед по даче и, естественно, мой давнишний поклонник. Андрюша, как и я, протирает джинсы "Ливайс" в универе. Тоже на нашем факультете, но на два курса младше меня. К тому же, в отличие от меня, несчастной, которая на своем французском отделении честно зубрит не правильные глаголы и наклонения, Андрюша в основном занимается отнюдь не учебой – он у нас больше проходит по линии буйной спортивной кафедры. По настоянию которой практически и был принят на наше почти поголовно девичье отделение. А романская кафедра на самом деле это так, отмазка. На самом-то деле Андрюша вместо зубрежки и сдачи зачетов бьется за спортивную честь университета.

Аполлонистой фигурой восемнадцатилетний Андрюша вполне может поспорить с небесталанным актером-драчуном Майклом Дудикоффым, широко известным нашему телезрителю под кличкой "Кобра". Но Андрюшу слегка подводит простоватая славянская физиономия с несколько приплюснутым носом и маленькими, вечно удивленными голубыми глазками. Правда, на мой взгляд, эти недостатки в избытке компенсирует обаятельная, во весь рот белозубая улыбка. Наверное, именно из-за этой мальчишеской улыбки никто у нас в академпоселке не называет Скокова Андрей. Только Андрюша. Впрочем, он привык и ничуть не обижается. Андрюша вообще по натуре человек покладистый и миролюбивый.

Он знал одного из тех, кто должен был приехать, – Мишаню. А раз так – грех не поэксплуатировать добряка Андрюшу: он получил подробнейшие и строжайшие инструкции встретить народ прямо на платформе у третьего вагона электрички и отвезти прямиком на Марьино озеро. На условленное место.

А чтобы старался от души, я напоследок весьма прозрачно намекнула, что среди приезжающих будет одна свободная и весьма симпатичная барышня по имени Алена. И у него есть шанс отличиться. Андрюша прямо зарделся как маков цвет и бессвязно забормотал про нашу давнюю дружбу. На что я отрезала: дружба дружбой, но ушки надо держать на макушке, иначе останется на бобах. В смысле без барышни Алены.

Немудрено, что после такого инструктажа Андрюша ушел от меня крепко задумчивый.

О предстоящем загуле на природе родителям я и словом не обмолвилась.

А как иначе? Они всегда требуют, чтобы мои гости приезжали прямиком к нам в дом. Сами понимаете, что в таком случае грустное веселье проходит исключительно на полянке для шашлыков позади нашей дачи. Куда, кстати, выходят окна маминого кабинета. А если кто-то остается ночевать, то только у нас на даче – никаких палаток и прочего дикого туризма родители не признают. Соответственно, разнополые особи тщательно разводятся по разным комнатам: женатых приятелей и замужних подруг у меня практически нет. То есть при таком печальном раскладе мы все находимся под постоянным зорким присмотром и, естественно, жестким контролем. И лишаемся малейшей возможности устроить, как иногда, будучи не в духе, говаривает маман, "непристойные сборища в окрестных дремучих лесах".

Короче говоря, мои родители блюдут нас, особенно невинных (по ошибочному мнению мамы) девушек, по полной программе.

К тому же я уверена, что после сегодняшнего страшного убийства мама и папа вряд ли особенно обрадуются, если дочь отправится на ночную прогулку к озеру.

Но в любом случае сама я должна подойти на место пресловутого лесного сборища чуть попозже. Потому что нынче, еще с утра, в телефонном разговоре мама взяла с меня твердое обещание помочь ей с варкой варенья – летние заготработы в нашем доме идут полным ходом.

Хотя, если уж говорить совсем честно, дело было вовсе не в заготработах. Варенье вареньем, но мне не очень хотелось идти на озеро. Я заранее знала, что и как там будет, – не в первый раз мы устраиваем подобные забеги в ширину. А будет море шашлыка, во время поедания которого все упьются сухарем до поросячьего визга. Хорошо еще, если парни дурцы не привезут и не обкурятся, как полоумные. Затем последует непременное ночное купание голышом, а после купания естественный финал лесной парти – поголовный трах на располагающей к этому милому занятию летней природе. А иначе зачем тащиться в такую даль, если не для траха?!

А вот это без меня.

Я отнюдь не ханжа и не синий чулок, занятый исключительно учебой и построением будущей карьеры. Боже упаси! В принципе, романы у меня бывают постоянно, одни длятся дольше, другие меньше. Часто плавно переходят один в другой. Правда, в отборе своих воздыхателей я весьма и весьма разборчива, но по одной-единственной причине: недостатка в них нет. Скорее наоборот – присутствует явный перебор. Это чистая правда, хотя не скрою: лестно, весьма лестно. Кстати: сразу в постель не кидаюсь – в какой-то мере я все же старомодна. Но и любовью это, пожалуй, не назовешь. Правда, взаимная влюбленность всегда присутствует. Мой последний роман, длившийся с Нового года, вполне безболезненно закончился в начале лета, как раз во время сдачи экзаменов за третий курс. Мы с предметом романа, моим однокурсником, расстались совершенно спокойно, по взаимному согласию и без сцен ревности – не было битья посуды, бросания утюгами и других прелестей.