Особо одаренная особа - Вересень Мария. Страница 46

— Так этим змееголовым и надо!

— А что Яга? — поинтересовался Карыч. — Все такая же вредная?

— И краси-ивая! — проблеяла овечка и, несмотря на цыканья ворона, запрыгала вокруг него, напевая: — Тили-тили, тесто, жених и невеста!

А я сообразила, что не знаю еще одну интересную историю. Незаметно наша встреча перешла в пирушку. Древние, в кои-то веки выбравшись из Заветного леса, радовались как дети, откуда-то появилось и вино, и сласти, и уже начались разговоры про Златоград и Мирену, как вдруг деревья затрещали, зашатались и на поляну вышел похожий на кряжистый пень подручный местного лешего — Блудень.

— Тут какой-то колдунишка вокруг вас все рысит, я уж устал ему следы путать, так и норовит к вам, — проскрипел он.

— Черноволосый такой? Глазки серенькие? — поинтересовалась я. — А-а, это к нам, к нам.

— Гнать его в шею! — спохватился Индрик и почему-то стал обнюхивать меня, шумно втягивая воздух. Я вспомнила, как пряталась от рватня, и сунула ему кулак в ноздрю. Пока он отфыркивался, на дороге появился мохноногий конь Велия.

Судя по выражению лица, маг был в бешенстве, но мои родственники так приветливо улыбались, что, оценив количество и качество клыков, он решил ограничиться только недовольным взглядом в мою сторону. Зато Зоря обрадовался ему как родному, потрясая кувшином, без слов намекнул, что его тут спаивает нечисть, но он героически сопротивляется, и вообще неизвестно, зачем его сюда притащили, может, и кушать собираются. Велий спрыгнул с коня и, поздоровавшись со всеми, буркнул мне на ходу:

— Всю жизнь от меня бегать собираешься?

— Не обижайтесь на нее, — сказала, усаживая его рядом со мной на бревно, Березина, — но на этот раз, мне кажется, Верея абсолютно права.

— И вам не стоит бросать своего крылатого друга, — влезла в разговор Горгония.

— А за Вереей мы сами присмотрим, — заверил Анчутка.

— Упр-равимся, — каркнул Карыч.

Велию сунули в руки мясо и вино.

— Успела уже всех уговорить, — проворчал маг, принимаясь за угощение. Васька стал яростно вылизывать уши Велия, под его напором Велий размяк, перестал хмуриться, успокоившись, что если уж за мной будет следить вся нечисть из Заветного леса, то мне вряд ли что-то грозит. Хотя я не думала, что буду гулять в такой большой компании. Велий поинтересовался:

— А вы сами моровую деву не чувствуете?

Анчутка отрицательно покачал головой.

— Значит, ее в самом деле какая-то ведьма укрывает, — вздохнул Велий. — Нет для человека врага хуже самого человека.

— Вот и я о том же! — встрял Индрик. — Говорю, оставьте вы их, сами друг друга перебьют, так нет, лезут, помогают, встревают.

Все посмотрели на него осуждающе, конь смутился:

— А я чего? Я ничего, — и ускакал к овечке.

Попрощались мы, когда на небе уже мигали звездочки. Индрик и Зоря сорок раз успели поклясться Велию, что глаз с меня не спустят, только тогда он меня рискнул оставить одну и то полдороги вздыхал так, будто не чаял боле живой увидеть, а под конец чмокнул в губы, и у Индрика, видевшего это, чуть не остановилось сердце:

— Испортит девку! — подавился он и стал меня подпихивать к дороге, злобно зыркая на мага.

От Макеевки до села Раздольное пешком было три дня, а на Индрике пять минут лету, только мы не знали, что делать с Зорей. Везти на себе двухметрового детину овечка наотрез отказалась, объяснив, что такой богатырь не вяжется с ее образом хрупкой барышни, при этом хлопала ресничками и косилась в сторону Индрика. А летучий конь заявил, что он отродясь мужиков не возил и возить не собирается!

— Пусть он своим ходом догоняет! — предложил «добрый» Индрик, но тут уже Зоря взревел белугой, сгреб меня в охапку, чуть не раздавив, и зачастил, что ему поручили за мной присматривать и он от меня ни ногой. Я, беспомощно вися в его ручищах, позавидовала Алие, есть у ней Серый Волк, и никаких тебе лишних попутчиков! И как у меня получается все время находить себе каких-то провожатых, которые висят гирями на ногах и только задерживают. Вот если бы Зоря сам мог так бегать! И я опустила взгляд на его стоптанные сапоги.

И вдруг Зорян замер, словно прислушиваясь к чему-то в себе, а потом по-дурацки вскинул левую ногу, правую ногу, как будто собрался пойти вприсядку, побледнел и неожиданно скакнул кузнечиком на дюжину шагов. Я завизжала:

— Выпусти меня! — испугавшись, что детина так и упрыгает со мной в лапищах неизвестно куда. Парень с перепугу выпустил меня, едва успев жалобно пискнуть:

— Хозяйка! — и в тот же миг припустил по дороге, да так лихо, что в мгновение ока скрылся с глаз.

— Бесноватый! — обрадовался Индрик, а я, подхватившись, вскочила на коня и, шлепнув его промеж ушей, закричала:

— А ну за ним!

Единорог, махнув крылами, легко взвился над лесом и дорогой.

Сверху нам было видно, как Зоря семимильными шагами бежит к Раздольному наперегонки с овечкой, размахивая руками и вопя, что он тут ни при чем.

— Но-оги не-эсут! — металось меж стволами эхо. А встречные купцы осеняли себя защитными знаками, долго и пугливо вглядываясь в поднятую вором-бегуном поземку.

Лишь на околице поселка богатырь догадался, раскинув руки, свернуть с дороги на сенокос, где стояли еще не пущенные на прокорм скотине стога. Сено клубами взметнулось вверх, а он, вспахав носом целину, остановился, задрав ноги кверху. Овечка радостно прыгала вокруг него, а великан кряхтел и ворочался в снегу, хватая широко открытым ртом морозный воздух.

— Ишь, скороход какой! — Индрик обнюхал исходящего паром Зорю. — А все прибеднялся, спрашивал: на ком поеду? На ком я поеду? Захребетник!

Чуть не рыдая, Зорян присел, ноги его предательски дрожали.

— Четыре села насквозь пролетел, даже глазом моргнуть не успел! Хорошо, овца сказала тормозить!

— Дурачо-ок! — веселилась вовсю овца, а я подозрительно уставилась на его сапоги, велела:

— А ну снимай! — и, почувствовав, как они дрожат у меня в руках, словно рвутся в дорогу, поняла, что загубила парню обувку.

— Как же я теперь босиком-то? — жалостливо спросил детинушка, когда я объяснила, откуда взялась такая прыть у его сапог.

— Надевай обратно, нам не жалко! — тут же предложил Индрик, но Зорька замотал головой, а потом вдруг просиял:

— Вы мне портянки из сапог выньте.

Я молча протянула ему сапоги, потому как душок шел от них такой, что глаза резало. Споро намотав тряпки на ноги и повесив сапоги на плечо, детина заулыбался, а выйдя на дорогу, еще и скакнул выше своего роста.

— Во как я сейчас могу!

Мы с овечкой с усмешкой переглянулись, после чего овечка произнесла:

— Про сапоги-скороходы я слыхала, а вот портянки-прыгуны первый раз вижу!

Зоря, хоть и шел на полусогнутых, важно надулся и, с уважением глядя на меня, произнес:

— А вы, хозяйка, ничего, с вами совсем человеком стать можно! Вот добуду еще себе меч-кладенец, отправлюсь в Княжев-Северский, стану первым воеводою.

— Сапоги сдашь по описи! — рявкнул Индрик, Зоря присел, но, судя по глазам, мечтать не прекратил.

Постоялый двор встретил нас привычным гулом и рассказами о чудесах, которые стали твориться последнее время на Засеках.

— Истинно, истинно говорю, — надрывался косматый старичок, грядет день последней битвы.

— Чума гуляет, — гудели по углам дровосеки и углежоги.

— А колдуны-то, колдуны, так и рыщут! — делали страшные глаза служанки-разносчицы.

— Из Урлака целую армию прислали, — делился секретом дородный купчина. — На старом промысловом тракте сам видал.

И тут на подворье заголосили, а я, едва добравшись до трактирщика, шлепнула себя по лбу и, обернувшись, сразу всем объявила:

— Там на дворе конь крылатый и овечка говорящая — мои, трогать не сметь! — и, досадуя, что компания Индрика теперь дорого мне будет обходиться, выложила на прилавок золотой со словами: — Дайте им то, что попросят. Только девиц туда не пускайте.

— Все будет сделано, как вы скажете, госпожа архиведьма! — чуть не в пол ткнулся головой трактирщик.