De Paris avec l'amour (СИ) - Волкова Дарья. Страница 55

Пальцы мадам Нинон дрогнули, когда она доставала из шкатулки кольцо. Явно не свежее приобретение, не слишком роскошное, но и не скромное — три сапфира, один крупнее, тот, что посредине, два по краям мельче. Небольшая россыпь маленьких бриллиантов, тусклое золото.

— Это обручальное кольцо князей Бобровских, — мадам Нинон держит кольцо двумя пальцами. — Ему больше двух сотен лет. Мужчины рода Бобровских надевали это кольцо на палец своей избраннице. Я… — мадам Нинон вздохнула, — последняя Бобровская. И кольцо осталось у меня. Нравится?

— Красивое, — осторожно отвечает Соня. Блеск граней старых сапфиров завораживает.

— Когда-то я могла его надеть, — женщина кладет кольцо себе на ладонь. — Сейчас пальцы уже не те. Могу только так смотреть, — и вдруг протягивает руку Софье. — Хочешь примерить?

Это неожиданно. И после небольшого размышления Соня отрицательно качает головой. Нет. Это как-то неправильно.

— Пожалуйста, — негромко просит мадам Нинон. — Примерь. Сонечка, пожалуйста. Хочу увидеть его на руке. Давно не видела.

Нет, ну если так просят… Софья осторожно берет старинную драгоценность. И… кольцо садится идеально. На именно безымянный палец. Соня неосознанно задерживает дыхание почему-то. А потом протягивает руку мадам Нинон.

— Вот. Смотрите.

Старая женщина наклонила голову, разглядывая. Вздохнула.

— Красиво.

Русси предпочли уехать. Родственники — тетка, кузены, Вивьен с Клоди — те, наоборот, решили остаться на ночь. Именинница, утомившись, ушла к себе. Праздник закончился.

— Серж, ты где? — Соня стоит у окна, прижав к щеке телефон. Она была права — парк с включенным освещением выглядит очень красиво.

— У себя в комнате.

— А она которая?

— Зачем тебе?

— Хочу нанести визит вежливости.

— Софи… — он там вздыхает. — Я устал. Реально устал. Собираюсь спать. Давай отложим все до завтра?

Она ему не верит. А еще ей не нравится его голос. Странный какой-то.

— Если ты не скажешь, какая твоя комната, я пойду открывать все подряд двери. И мне плевать на то, что это неприлично!

Он еще раз вздыхает.

— По той же стороне, что и твоя. От тебя — третья.

— Умница. Послушный мальчик. Принесу тебе печеньку.

Серж в ответ лишь хмыкнул.

В комнате не включен свет. Темноту рассеивают лишь слегка отблески фонариков в парке. И еще тлеет красный огонек сигареты. Пахнет табачным дымом и спиртным. Причем крепким спиртным.

Соня постояла немного на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте. А потом шагнула вглубь комнаты. Серж сидит в кресле у окна. На нем лишь брюки, выше талии он голый, в пальцах одной руки зажата сигарета, в ладони другой устроен бокал.

— Ооо… Мальчик пошел вразнос?

Он не отвечает, лишь затягивается сигаретой, заставляя ее кончик разгореться ярко-алым. Софья протягивает руку к столику, берет бутылку, подносит к глазам. Наполовину пустая, и это даже не коньяк. Виски.

— Серж, — присаживается на подлокотник кресла. — Ты же не куришь?

— Как видишь, иногда курю.

— Тебе нельзя крепкое. Ты же не умеешь это пить.

— Ерунда.

— Тебе будет завтра плохо — ты сам говорил.

— Плевать.

— Серж… — она наклоняется, обхватывает его лицо ладонями. От него так непривычно и резко пахнет — табаком, виски. — Что случилось?

— Что случилось? — он резко отворачивает голову, еще раз затягивается. — Случилась задница, Соф. В моей жизни.

— Что ты имеешь в виду? Что-то произошло? Плохие новости?

— Этим новостям уже почти тридцать лет. Это я просто родился на свет не у тех людей. Которым был на хрен не нужен!

— Ох… — родственники Сержа все-таки допекли. — Серж, но ведь это было так давно. Неужели ты до сих пор не можешь забыть? Разве сейчас это имеет значение?

— Еще какое! — усмехается он. Резко тушит сигарету, забирает со столика бутылку.

— Может, не стоит больше пить? — Соне все это совершенно не нравится.

— Может, и не стоит, — соглашается Серж. — Но я буду. Знаешь, — он отхлебывает прямо из горлышка и закашливается. Потом дышит часто, восстанавливая дыхание. — Знаешь, я вот на них смотрю и боюсь.

— Чего? — тихо спрашивает Соня.

— Во мне, Соф, течет та же кровь, что и в Вивьене и Клоди. Я их сын. И, знаешь, я все время боюсь… что я стану таким же, как они.

— Ты не…

— Помнишь, я рассказывал тебе про друга-гея?

— Помню.

— Я ведь всерьез тогда думал, что могу… что во мне это есть. Я вообще постоянно боюсь, что во мне что-то есть! Что-то ненормальное! Я боялся, что мне может понравиться трахаться с мужиком! — выкрикнул он с пьяной откровенностью. — Нет, пронесло, не захотелось даже пробовать. Но я все время жду, Соф… — он откинул голову на спинку кресла. Шевельнул рукой, очередная сигарета между губ, оранжевый лепесток пламени зажигалки. Серж затянулся, выдохнул дым к потолку. И продолжил свои откровения. — Я боюсь, что мне захочется чего-то. Что меня потянет на что-то… На молоденьких девочек, как отца. На экзотику, как мать — на таек, мексиканок или эфиопок! Или еще на что-то… Помнишь, как ты связала мне руки? Тогда, у меня дома, галстуком, помнишь?

— Да, — ответила Соня осторожно.

— Я тогда испугался, — голос Сержа негромкий. — На самом деле испугался. Не того, что ты мне можешь причинить реальный вред. А того, что мне такое… может понравиться. Что меня потянет на эти вот связывания, наручники, плетки… И прочее. Кстати, знаешь… — он вдруг усмехнулся. — А мне ведь понравилось. Но дело не в связанных руках. А в тебе.

— Серж…

— Я смотрю на Вивьена с Клоди, и мне страшно. Что рано или поздно во мне проснется что-нибудь… этакое. Извращенное. Во мне. Или… в моих будущих детях.

— Прекрати! Ты несешь чушь. Ничего нет такого ужасного в твоих родителях, как ты тут изображаешь.

— Много ты понимаешь!

— Много! Так, слушай, прекращай это. Они, конечно, со странностями у тебя, факт. Но не делай из них Франкенштейнов. И из себя заодно. Ты самый занудный и скучный человек из всех, кого я знала, Серж Бетанкур.

Он вместо ответа лишь усмехается и затягивается.