Будь здоров - Башун Виталий Михайлович. Страница 77

Цепкий какой командир попался. Такой гору сроет, чтобы выполнить приказ. Можно было бы, конечно, продолжать устраивать обвалы, перекрывая преследователям путь, но я, честно говоря, очень боялся — неизвестно, как моя деятельность скажется на всей системе ходов. Два раза уже побывал под камнепадами — желания попасть ещё под один не было никакого. Это похоже на неустойчивые магические узоры — тронул здесь, а рвануло и вовсе где-то там.

Перекрывать проходы стенами — дело долгое и трудоемкое. Эдак нам месяц придётся пользоваться гостеприимством горного старца. Старца!.. Горного!.. А если попробовать?

Я быстро пришёл в себя, то есть вернулся в тело, не теряя концентрации. И на небольшом расстоянии стал сооружать магическую структуру горного старца. Создал кряжистую фигуру из камня. Черты лица получились грубо вырубленными из камня же, с насупленными бровями, густыми длинными усами и бородой лопатой. Глаза заставил блестеть рубинами. Связки подстроил таким образом, чтобы голос походил на отдаленный грохот камнепада, и активировал своё творение. Слитный и испуганный трехголосый вскрик подсказал мне, как я поспешил, не подумав о спутниках.

— Кто это? Что это? Ой, мамочки! — донеслась до меня разноголосица вопросов и ответов. Хотя это был, скорее, «папочки», и в единственном числе.

Я осторожно, удерживая структуру, большей частью сознания вернулся в тело и посмотрел, как выглядит со стороны моё творение. Выглядело впечатляюще. С ростом немного ошибся. Старец получился под два с половиной метра, но, пожалуй, так оно было и лучше. Возвратившись сознанием к старцу, я посмотрел как бы его глазами и промолвил его голосом:

— Успокойтесь, дети. Для вас путь не будет труден. Я это вижу. Горы обнажают самую суть своих гостей. Они помогают слабому стать сильным, сильному — могучим, умному — мудрым. Они могут научить вас дружбе, любви и уважению. Им нет дела до чинов и званий, важно стремление идти по пути самосовершенствования. Это суровое испытание, но вы на верном пути. Когда покинете нас, оглянитесь и вспомните, кем вы были и кем стали. Кто выдержал и не сломался, тот приобрел крепость скал.

Мои подопечные слушали мои, то есть горного старца, до ужаса пафосные речи завороженно, едва дыша. Словно на их глазах осуществилась сказка, в которую они давно перестали верить. Мне захотелось немного пошалить. Старец поднял руку и перстом указал нам путь в нужном направлении:

— Вам надо туда, дети. Идите с миром.

Затем я в стене прохода сделал выемку по форме руки старца с перстом указующим и не сразу рассеял структуру, а сделал это так, будто старец вошёл в скалу.

Несколько секунд продлилась звенящая тишина, которая нарушилась всхлипами-вздохами и всеобщим шевелением.

— Алониус, вы видели? — первой пришла в себя Леси.

— Да, видел.

— А это… правда… был горный старец? Сам?.. — запинаясь, спросил Протис.

— Я видел то же, что и вы… не знаю, — ничуть не покривил я душой.

Ведь действительно видел. Правда, с другого ракурса.

— Это был старец! — восторженно воскликнула Олисия, подбежала к стенке и погладила отпечаток. — Смотрите! Вот его рука. А какая внутри гладкая. Как стекло.

Мне даже стало немного неудобно — обманул детей, великовозрастный шалопай. И как теперь быть? Не признаваться же, кто выступал в роли старца. Помидорами гнилыми закидают. Даже здесь найдут эти самые томаты, непременно гнилые, и закидают. Тут что дети, что взрослые. Все одинаково не любят тех, кто разрушает их сказку. Ладно, пора за дело, ради которого старец явил нам свой лик.

Я нашёл лучом капитана преследователей, оставшегося с десятком воинов ожидать результатов разведки. Значит, всего три десятка за нами направили. Это хорошо. Подозревали бы во мне целителя, может, и вовсе никого не направили бы. Вот такой парадокс.

Для пущего эффекта я взметнул с пола пыль, в ней сформировал структуру старца и активировал. Воздействие было потрясающим — такого успеха и Вителлина не добивалась. Весь десяток во главе с капитаном застыл статуями, вытаращив глаза.

Я погрозил им пальцем и сурово произнёс:

— За неправым делом пошли вы сюда. Горы не примут вас. Сегодня вы все здесь чужие. Уходите, пока целы. Вот ваш путь. — И указал направление обратно к замку, затем также оставил на стене руку с перстом и ушёл в стену туннеля.

Рассеяв узор, я остался немного понаблюдать за происходящим.

Побагровевший десятник, несколько раз открыв и закрыв рот, голосом полузадушенного петуха просипел:

— Что это было, ваша милость?

Тот, всё ещё в ступоре, продолжал остановившимся взглядом изучать участок стены, где исчез горный старец.

— Это был горный старец?! — проявил настойчивость десятник. — Что делать будем?

Капитан очнулся, безумным взглядом посмотрел на солдат и тихо забормотал:

— Уходить… надо уходить… горный старец… мы все погибнем, если не послушаемся…

Он несколько раз глубоко вздохнул, с силой потёр ладонями лицо и более твёрдо сказал:

— Ждем людей из разведки и немедленно уходим. Считаю обрывок платья графини с кровью достаточным свидетельством её смерти под завалом. Всем всё ясно? Или хотите продолжить погоню… после всего?

Десяток воинов дружно и как-то испуганно замотал головами.

— Всё ясно, господин капитан. Все видели, как графиня погибла под завалом.

Капитан так грозно посмотрел на подчиненных, что те тут же уверились — так оно и было, прямо на их глазах. Вот ещё бы чуть-чуть… даже кусок платья оторвали. Эх, если бы не обвал…

Меня восхитил этот воин. Ему явно было страшно, но он не побежал впереди всех в безопасное место. Не бросил своих подчиненных. Я запомнил характерные особенности его узора — теперь смогу его найти, где бы он ни был. Может, пересекутся ещё наши пути-дорожки.

Вдруг где-то далеко в горах что-то пророкотало — мне показалось, весело и добродушно, а вот солдатам скорее всего показалось иначе. Они все одновременно присели и настороженно заоглядывались.

— Ваша милость, может быть, пойдём потихоньку? Оставим здесь кого, предупредить чтоб, и пойдём? — не выдержали нервы у десятника.

— Нет, — твёрдо сказал капитан. Побледнел как смерть, но остался непреклонен. — Дождемся здесь.

Дальше я наблюдать не стал. Нашей группе тоже пора было двигаться. В течение последующих суток я поглядывал назад, но погони больше не видел.

Мы шли внутри Грассерских гор уже четверо суток. В эту ночь я, как обычно, связался с женой, выяснил, что дома всё хорошо, вот только жалко свекровь — на ней лица нет. Всё переживает гибель сына, а поверить снам невестки, что он жив, никак не может. Я со своей стороны заверил, что со мной всё в порядке, еды хватает, а каждый день приближает нашу встречу. Закончив разговор, собрался перейти к тренировкам с шаром Финь Ю, но неожиданно отчётливо ощутил зов. Это был не звук, а чувство, что кто-то во мне нуждается. Скорее, это было приглашение-просьба, а не требование. Я решил откликнуться и не стал сопротивляться, когда меня слегка потянуло к источнику этого чувства.

На миг в глазах потемнело, и тут я увидел вход в знакомый лабиринт. Надпись: «Если войдешь, то должен будешь пройти лабиринт до конца или погибнуть…» тоже никуда не делась. Мне что, опять надо пройти его? Зачем? Ладно, если надо, так надо. Дело знакомое, а монстры уже почти как родные — скоро, глядишь, скучать буду, если не удастся по стенкам размазать сотню-другую. Но что-то было не так. Я огляделся наконец по сторонам и увидел, что не один.

Оказывается, позади меня стояла… Леси и круглыми от удивления глазами рассматривала вход. За суетой этих дней я так и не удосужился присмотреться к ней внимательно. А она была премилая девушка — невысокого роста, круглолицая, улыбчивая, с добрыми карими глазами и волосами цвета осени, всегда заплетенными в косу. Фигура не сказать, чтобы стройная, но и на пышку тоже не тянула. Короче, она производила впечатление славной девушки. Что-то в чертах её лица напомнило мне графа, но так мимолетно, что утверждать определённо было невозможно.