Дар Грани - Александрова Марина. Страница 3

– Моя вина, моя вина, – бормотала я себе под нос, все дальше забираясь в снежные дебри северных лесов. Однажды я приду куда-нибудь, но сейчас я должна была просто идти. Хоть куда-то.

Три дня я плутала, не разбирая дороги, двигаясь по наитию, без сна и отдыха. Человек бы замерз, не выдержав такого перехода, но ведь я не была человеком. Сейчас мне все больше казалось, что меня нет. Есть тело, которое движется вперед, преодолевая препятствия, а мое «я» сжалось в маленький комочек где-то на задворках сознания, умоляя не тревожить его, дать ему отдохнуть, забыться.

Дикие звери практически не встречались на моем пути. Словно предчувствуя, что такая добыча им не по зубам, они очень тихо обходили меня стороной. Но я слышала, как испуганно замирает волчье сердце, стоит чувствительному носу уловить мой запах. Как шуршат по рыхлому снегу десятки лап, стараясь как можно скорее миновать нежданного чужака. Все это отмечалось мною на подсознательном уровне, улавливалось и откидывалось как нечто, не имеющее значения. Я шла вперед, не обращая внимания ни на что вокруг.

Иногда студеный ветер поднимал снежную бурю, так что даже с моим острым зрением не было видно ничего вокруг. Острые, словно маленькие иголочки, снежинки впивались в обветренное лицо, проникали за меховой ворот куртки. Это ненадолго приводило меня в чувство, заставляя ежиться, осматриваться по сторонам. Но я вновь продолжала идти вперед. Не знаю, сколько еще я смогла бы так пройти, не обращая внимания ни на что вокруг, сосредоточившись на собственной боли утраты и мыслях. Думаю, довольно долго. Но вот как сильно это сломало бы меня, я не знаю. Мне необходима была встряска, которая вывела бы мой организм из странного оцепенения. Своеобразная пощечина судьбы, выбросившая меня в реальность из окутавшего разум забвения.

Как ни странно, но жизнь порой знает куда лучше нас самих, что нам необходимо в тот или иной момент. Так произошло и со мной. Третьи сутки моего путешествия приближались к концу. Картина вокруг оставалась неизменной. Куда ни глянь – белоснежный ковер, укрывающий землю. Ели-великаны, стоящие друг к другу так близко, что кажется, будто они поддерживают собратьев своими мохнатыми зелеными лапами. Меховые рукавицы и сапоги уже давно не спасают от всепроникающего холода. На небосклоне замер золотой кругляш морозного солнца, а сознание мое, кажется, уже начинает путаться. Вот я иду, иду, выбираясь из снежных сугробов, и так – без начала и без конца. Но вдруг что-то меняется, потому как я проваливаюсь в снег почти с головой и начинаю задыхаться.

Неловко перебираю ногами, пытаясь вырваться из морозного плена, в то время как снег вокруг меня с какой-то явной неохотой приходит в движение. И с каждой секундой начинает двигаться все активнее, пока в какой-то момент не взрывается яростным ослепительно-белым фонтаном, обнажая исполинских размеров хищника, дремавшего в берлоге в ожидании весны. Неистовый рев оглашает все вокруг, а я вижу, как надо мной, словно из ниоткуда, возвышается медведь. Его фигура заслоняет собой солнце, а я нахожусь так близко, что могу в мельчайших подробностях рассмотреть его темно-бурую шерсть, в которой застряли маленькие веточки и пожухлые листочки. Смотрю на него, словно со стороны наблюдаю за происходящим.

Должно быть, я так и продолжала бы смотреть, если бы в какой-то момент хищник не решил напасть. Огромных размеров когтистая лапа обрушилась мне на лицо, и я отлетела в сторону. Кожу обожгло, словно огнем, и я почувствовала, как что-то горячее и липкое начинает заливать шею. В глазах потемнело. Но именно боль привела меня в чувство. Вероятно, кости мои были на порядок крепче человеческих, потому я сильно не пострадала. Зато организм тут же переключился в режим нападения.

В считаные секунды скинув рукавицы и стесняющий движения заплечный мешок, я поднялась на ноги. Зверь тоже не терял времени, подбираясь ко мне все ближе.

Вот так, посреди заснеженного Северного леса, оказались мы лицом к лицу: медведь, пребывающий в ярости из-за того, что был потревожен, и изнывающий от голода демон, в своем роде тоже разбуженный от странной спячки. У каждого из оружия были лишь клыки, когти и свирепая сила дикой натуры. Схватка не была долгой. Зверь сделал прыжок по направлению ко мне. Я легко ушла из-под его когтей, оттолкнулась ногами от земли со всей силой, на которую была способна, и в то же мгновение оказалась на спине хищника. Мы оба рычали: зверь – в беспомощной ярости, когда мои руки сомкнулись на мощных челюстях и начали разводить их в стороны, я – от сладкого предвкушения чужой крови, столь будоражащей нервы. Зверь не мог сопротивляться долго, и когда сперва легкий щелчок выворачиваемой челюсти, а затем и хруст ломаемых костей достигли моего слуха, а огромный медведь как-то неожиданно обмяк и повалился на снег, я наконец поняла, что сотворила.

Зимний лес накрыла глухая тишина, в которой эхом раздавалось мое хриплое дыхание. Я сидела на коленях, привалившись боком к медведю, что совсем недавно мирно спал в своей берлоге в ожидании весны. Разве мог этот мохнатый великан подумать, что смерть придет к нему так внезапно и глупо. И придет она не по его вине, а по моей.

– Моя вина, – всхлипнула я, разрывая царящую тишину и впиваясь пальцами в бурую шерсть. – Прости меня, – прохрипела я и расплакалась так, как, наверное, не плакала с самого детства.

Слезы неиссякаемым ручьем текли по уже начавшим заживать от полученной раны щекам. Должно быть, именно поэтому кожу так жгло. А я все просила прощения. Не знаю, к кому я в тот момент обращалась больше – к Киму или к мишке, что недвижимо лежал рядом со мной. Но я все говорила и говорила. О том, как виновата, как хотела бы все исправить, как мне жаль, что все так получилось. В какой-то момент горло начало ощутимо саднить, и я стала шептать. Сколько времени прошло с тех пор, я не знала, но вокруг начало смеркаться. Закружился стройный хоровод снежинок, а мне вдруг так захотелось спать, что сил подняться или открыть отяжелевшие веки уже не было.

Это была первая ночь, когда я смогла уснуть, пусть даже под боком убитого мною же зверя…

Очнулась я как от толчка. Резко распахнув глаза, вдруг поняла, что мне тепло и уютно, хотя тело по пояс занесло снегом. Одним боком я как-то по-детски доверчиво продолжала прижиматься к зверю. Кругом царила тьма, но по внутренним часам я понимала, что часа через три уже рассветет. Несмотря на темноту я смогла отыскать не только свой мешок с вещами, но и рукавицы. После ночи, проведенной под боком у мертвого хищника, я, как это ни странно, чувствовала себя отдохнувшей. Мне стало гораздо легче. И уж не знаю, что тому было причиной, бой со зверем или истерика со слезами и завываниями на весь лес, но результат был очевиден. Я начинала приходить в себя.

Умывшись снегом и окончательно смахнув с себя сон, я пришла к выводу, что пора бы выбираться отсюда. Хватит уже, находилась. Да и, если честно, я просто хотела есть! Желудок жалобно заурчал, соглашаясь с моими мыслями.

Конечно, Рэйна дала мне с собой еды, но хлеб, скорее всего, теперь стал не мягче камня, а разогреть его или приготовить что-то другое не было никакой возможности. Во-первых, я решила, что магией пользоваться пока не стоит, потому что иначе вычислить меня для демонов или вампиров не составит особого труда. Во-вторых, разводить костер мне было просто лень, несмотря на голод. И, в-третьих, мне не терпелось вырваться из цепкой хватки леса с его однообразием, царившим вокруг.

Конечно, если мои поиски человеческого поселения не завершатся к полудню, то все равно придется развести костер и попытаться вспомнить, как готовить пищу самостоятельно. Как забавно: когда нужно заботиться о насущном, все прочие проблемы невольно отходят на второй план, уступая место каждодневным потребностям. Стоило мне подумать о том, что я хочу найти человеческое поселение, как разум словно распахнулся навстречу окружающему миру. Сознание будто сорвалось в полет на поиски.

Уже через несколько минут я точно знала, куда мне идти. По моим подсчетам, ближайшее поселение находилось в полудневном переходе. Потому, не тратя времени на размышления, я отправилась в путь.