Просто неотразим - Гибсон Рэйчел. Страница 36

Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет вошел Чарлз. Его появление положило конец дальнейшим спорам. Вопросительно подняв брови, Чарлз переводил взгляд с Джорджины на Джона и обратно.

– Привет, – сказал он.

Джорджина опустила руку с фотографией.

– Я думала, мы встречаемся в полдень. – Она поставила снимок на место.

– Деловая встреча закончилась раньше, и я решил зайти за тобой.

Чарлз снова посмотрел на Джона, и между двумя мужчинами что-то произошло. Нечто такое, что свойственно только мужчинам и сидит в них с первобытных времен. И говорили эти двое на безмолвном языке, которого Джорджина не понимала.

Она нарушила неловкое молчание и представила их друг другу.

– Джорджина объяснила мне, что вы отец Лекси, – сказал Чарлз после напряженной паузы.

– Да, я действительно отец Лекси.

Джон был на десять лет моложе Чарлза. Он был высок, красив, имел прекрасную фигуру. И был абсолютно непредсказуем.

Чарлз же был худощав и всего лишь на дюйм выше Джорджины. Он выглядел солидным и важным, как сенатор или конгрессмен. И обладал здравомыслием.

– Лекси замечательный ребенок, – заметил он.

– Да, это так.

Чарлз жестом собственника обнял Джорджину за талию и прижал к себе.

– А Джорджина потрясающая мать и удивительная женщина. – Он на мгновение прижал ее чуть сильнее. – А еще она талантливый кулинар.

– Да, я знаю.

Чарлз нахмурился.

– И ей ничего не надо.

– От кого? – спросил Джон.

– От вас.

Джон перевел взгляд с Чарлза на Джорджину, и на его губах появилась понимающая улыбка, обнажившая ровные белые зубы.

– Тебя все еще тянет на поцелуи по ночам, а, куколка?

У Джорджины аж зачесались руки – так ей хотелось врезать ему. Ведь он намеренно провоцирует Чарлза.

– Больше не тянет, – спокойно ответила она.

– Может, ты просто не того целуешь. – Джон надел пиджак и вытянул из рукавов манжеты.

– А может, я просто всем довольна.

Джон скептически оглядел Чарлза и посмотрел на Джорджину.

– До встречи, – бросил он и вышел.

Джорджина дождалась, когда за ним закроется дверь, и повернулась к Чарлзу.

– В чем дело? Что произошло между вами?

Чарлз ответил не сразу. Взгляд его все еще был хмурым.

– Да все тот же извечный спор, черт бы его побрал!

Никогда прежде Джорджина не слышала, чтобы Чарлз чертыхался. Это поразило и встревожило ее. Она не хотела, чтобы он думал, будто ему придется состязаться с Джоном. Потому что эти двое находились в разных весовых категориях. Джон был груб и позволял себе сквернословить так, будто это был его родной язык. Чарлз же был истинным джентльменом и отличался изысканностью манер.

Чарлз покачал головой:

– Прости, что выругался. Просто вырвалось.

– Все в порядке. Кажется, Джон способен пробуждать в людях только худшие качества.

– Чего он хотел?

– Поговорить о Лекси.

– А еще?

– Это все.

– Тогда почему он спросил тебя о поцелуях?

– Он провоцировал меня. Ему это здорово удается. Не обращай внимания. – Джорджина обняла Чарлза за шею, утешая не только его, но и себя. – Не хочу говорить о Джоне. Хочу говорить о нас. Я вот о чем подумала: может, в воскресенье возьмем девчонок и отправимся наблюдать за китами у Сан-Хуана? Я знаю, это настоящее путешествие, но я никогда не была там и всегда об этом мечтала. Что ты на это скажешь?

Чарлз нежно поцеловал ее в губы и улыбнулся.

– Я скажу, что ты потрясающая, и я сделаю все, что ты пожелаешь.

– Все?

– Да.

– Тогда отведи меня пообедать. Умираю с голоду.

Джорджина взяла его за руку, и они пошли к двери. Покидая кабинет, она оглянулась и заметила, что тот снимок, где она похожа на купол шапито, исчез.

Глава 11

Впервые за семь лет Мей чуть ли не радовалась тому, что ее брата-близнеца нет в живых. Друзья Рея уезжали из штата или сводили счеты с жизнью, а ведь он никогда бы не смог пережить одиночества. Даже если бы людям, покидавшим его, не оставляли выбора.

Мей нацепила солнечные очки и прошла через вестибюль больницы. Если бы Рей был жив, он бы сломался, глядя, как его друг и любовник Стен умирает от СПИДа. Он бы разнервничался и не смог бы скрыть свое горе. А Мей смогла. Она всегда была сильнее своего брата.

Мей решительно толкнула тяжелую дверь. Она из тех чудаков, которые умеют владеть собой. Если бы она не была такой, ей, возможно, не удалось бы с легкостью проникнуть в больницу, чтобы попрощаться со Стеном. Если бы не ее самообладание, вряд ли бы она сейчас добралась до дома. Она бы разрыдалась прямо здесь и оплакивала бы человека, который помог ей пережить смерть брата. Стен был не просто очередной жертвой СПИДа. Он был ее другом, и она любила его. Мей полной грудью вдохнула холодный утренний воздух, чтобы изгнать из легких пропитанный антисептиком воздух больницы, и пошла вверх по Пятнадцатой улице к своему дому, где ее ждал кот Ботси.

– Эй, Мей!

Мей остановилась и, оглянувшись, увидела ухмыляющуюся физиономию Хью Майнера. Его глаза прятались в тени козырька синей бейсболки. Завитки светло-каштановых волос напоминали огромные рыболовные крючки. В одной руке он нес три большие хоккейные клюшки, а через широкое плечо у него были перекинуты коньки. Мей удивилась, встретив его в своем районе. Она жила на Капитал-Хилл, который располагался к востоку от делового центра Сиэтла. Эти места прославились тем, что здесь обитали в основном геи и лесбиянки. Мей всю свою жизнь общалась с геями и научилась быстро определять сексуальную ориентацию людей. Во время своей единственной встречи с Хью она в первые же секунды поняла, что он стопроцентный гетеросексуал.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Несу эти клюшки в больницу.

– Зачем?

– На аукцион.

Мей опешила.

– Неужели люди готовы платить за твои старые хоккейные клюшки?

– Еще бы! – Его улыбка стала шире. – Я же великий голкипер.

Мей покачала головой:

– Ты не великий, а самовлюбленный.

– Ты говоришь об этом так, будто это плохо. А некоторым женщинам это нравится.

Мей не любила таких мужчин – красивых и самоуверенных.

– У некоторых женщин нет мозгов.

Хью хмыкнул:

– Кстати, а ты что здесь делаешь?

– Иду домой.

Его улыбка исчезла.

– Ты здесь живешь?!

– Ага.

– Так ты лесбиянка?

Мей представила, как хохотала бы над этим вопросом Джорджина.

– А какое это имеет значение?

Хью пожал плечами:

– Грустно, если это так, но теперь мне понятна твоя агрессивность.

Обычно мужчины не вызывали у нее агрессии. Напротив, она их любила. Но только не таких, атлетического телосложения.

– То, что я груба, еще не означает, что я лесбиянка.

– Так все-таки ты лесбиянка или нет?

Мей колебалась.

– Нет.

– Это здорово. – Явно обрадовавшись, Хью снова улыбнулся. – Хочешь, пойдем выпьем чашечку кофе или кружечку пива?

Мей невесело рассмеялась.

– Приди в себя, – пробурчала она и, остановившись у края тротуара, стала ждать, когда машины притормозят.

– Да будет тебе известно, – крикнул ей вслед Хью, – я и так в себе, потому что никогда не имел отношения ко всем этим странностям и всегда был натуралом.

Мей с легкостью выкинула Хью из головы. Ей нужно было думать о более важных вещах, чем хоккеист с бычьей шеей. Круг ее друзей все больше редел. На прошлой неделе она попрощалась со своим давним приятелем и соседом Армандо Руисом. Она и не знала, что он подумывает об отъезде, пока однажды не увидела, как он грузит вещи в свой «шевроле». Он покинул Сиэтл и уехал в Лос-Анджелес. Уехал ради ярких огней и мечты стать вторым Руполом. [6]

Но у нее остается семья. У нее остаются Джорджина и Лекси. Пока ей их достаточно. Сейчас она довольна своей жизнью.

Джон открыл входную дверь и окинул Джорджину быстрым взглядом. Сейчас, в десять часов утра, она выглядела безукоризненно. Ее темные волосы были собраны в строгий пучок на затылке, в ушах поблескивали бриллиантовые сережки. На ней был деловой костюм, который прятал от посторонних глаз ложбинку между грудей и до коленей закрывал ноги.