Песня на двоих - Панкеева Оксана Петровна. Страница 83

– Твой – у стойки, – поспешно предупредил Кантор.

– Говорите по-людски! – занервничал стрелок. – Понаехали тут, не пойми чего лопочут!

– Они иностранцы, – пояснил Кантор. – Они не понимают.

– Тупые какие-то – по-мистралийски не понимают! А что они тут делают, да еще с такой лошадью?

– Тебе-то какое дело? Мы ж тебя не спрашиваем, что ты тут делаешь.

– Давай их все-таки ограбим, а? – отозвался его приятель у стойки, оторвавшись от дегустации, и выровнял наконец арбалет.

– Погоди! – крикнул Пабло, пытаясь выволочь из-за стола упирающегося гонца. – Сейчас мы эту крысу повесим и потом вместе ограбим! А то я тебя знаю, опять половину наличных сопрешь!

– Эй, эй! – забеспокоился хозяин. – Договаривались же – здесь никого не грабить и не убивать! Пять атаманов в этом самом зале…

– Заткнись, козел! – Арбалетчик стукнул кулаком по стойке. Оружие, которое он держал в другой руке, выписало очередной хинский иероглиф, но каким-то чудом не выстрелило. – Мы здесь решаем, кого и где грабить! А будешь болтать – спалим твой сарай и скажем, что это не мы!

– Грабители, – с едва уловимой насмешкой продолжил Кантор, не обращая внимания на посторонние реплики, – вы стрелять-то хоть умеете? У тебя ж пистолет даже не взведен… Давай.

Гиппократ радостно взбрыкнул задними копытами, и горе-стрелок улетел в дальний угол, успев перед смертью убедиться, что курок взведен должным образом, а сам он попался на простейшую уловку.

У стойки осел на затоптанные доски наполовину обугленный арбалетчик, не успев даже сообразить, что это так ярко полыхнуло.

Коротко свистнули два узких клинка, вычеркнув из жизни неразговорчивого помощника Толстого Пабло. Сам же счастливый избранник загадочной Хуаниты, встретившись лицом с чем-то очень холодным и тяжелым, удивленно моргнул и рухнул под ноги своей несостоявшейся жертве.

Кандидат на повешение медленно выдохнул и деревянным голосом произнес:

– Спасибо…

– «Спасибо»? – горестно взвыл хозяин, сообразив, что только что случилось. – Ты представляешь, что теперь будет? Что будет завтра, когда банда проспится и выедет на дорогу? Из-за тебя нас всех убьют! И мне заведение спалят, и тебя разыщут, и господ догонят, хоть до самого Сьюдад-Кальенте гнаться будут! Ты разве не знаешь, какая мстительная ско… кхм… как славный атаман Пене заботится о своих людях и о своем престиже! Что тебе дома не сиделось?

– Торни, зачем ты это сделал? – Флегматичный, немного протяжный голос Джеффри на фоне хозяйских причитаний звучал как колыбельная под обстрелом. – Одного нужно было оставить живым.

Гном подобрал топор, любовно погладил обух и пожал квадратными плечами.

– Я думал, Гиппократ оставит.

– Ну и как их теперь допросить? – мрачно поинтересовался Кантор.

– Да ну, ерунда, пусть Пьер их лошадей допросит.

– Лошади считать не умеют!

– А мы… – Льямас в последний раз провел тряпочкой по клинку, вложил его в ножны и оглянулся. – Эй, парень, а ну-ка иди сюда.

Спасенный гонец дона Херинельдо с опаской приблизился.

– Садись, – добродушно пригласил Элмар и, перегнувшись через стол, дружески опустил ему руку на плечо, отчего парень немедленно сел почти что мимо лавки. – Расскажи-ка нам, дружок, все, что ты знаешь о славном атамане Пепе и его банде. Место, численность, расположение, привычки, чем они занимаются в данный момент и чем будут заниматься завтра с утра… А вы, сударь, помолчите хоть минутку, никто ваше заведение не спалит.

Вот что всегда удивляло Кантора в его высочестве – так это способность одним своим видом внушать людям безграничное доверие к себе и уверенность в счастливом исходе любого, даже самого безнадежного дела. И это невзирая на грубые грамматические ошибки и кошмарный ортанский акцент.

Солнце медленно поднималось над океаном выползая на чистую, безоблачную синь. День Начинался хорошо, если не считать досадных мелочей вроде внеочередного приступа и грустных воспоминаний.

Битва была короткой, да и вряд ли это скоростное истребление полусонных, похмельных и полуодетых людей заслуживало столь громкого названия. Разве что с атаманом пришлось повозиться чуть подольше, но это уж была личная прихоть товарища Эспады, которому отчего-то приспичило помахать мечами с относительно достойным противником. Словом, нельзя сказать, что Кантор так уж перетрудился, и отчего у него вдруг разболелась голова в четный день – одним богам, наверное, было ведомо.

Оставив товарищей объясняться с мирным населением, которое, осмелев, начало выползать из своих мазанок, Кантор тихонько, без объяснений, ушел подальше от шумной площади и присел под старой акацией, прислонившись к стволу. В нескольких локтях от этого места начинались ступеньки, ведущие вниз, к морю и рыбацкому поселку. Кантор до сих пор помнил, что этих ступенек восемьдесят шесть. А чуть дальше нежился в лучах восходящего солнца безбрежный, уходящий за горизонт океан. Пожалуй, только он один не изменился за двадцать лет. Он, да еще ступеньки, по которым юный наследник замка Муэрреске когда-то съехал на дырявой лодке (за неимением санок), обчитавшись поморских сказок. Как только шею не свернул?.. Зато все мальчишки, которые помогали ему тащить эту лодку наверх в надежде на бесплатное представление, остались в совершеннейшем восторге, несмотря на то, что от родителей попало всем – ему за идею, им за соучастие. И все мечтали повторить его подвиг, но историческая лодка развалилась где-то на предпоследней ступеньке, а еще одной такой же не нашлось.

За спиной послышались тяжелые, сотрясающие твердь шаги принца-бастарда Элмара.

– Что там? – не оборачиваясь, чтобы лишний раз не двигать головой, спросил Кантор.

– А, ничего… – Элмар легко приземлился рядом и принялся отстегивать нагрудник, восхищенно уставившись на море. – Боги, как здесь красиво! Сейчас меня опять одолеет тяга к стихотворчеству, которую до сих пор сдерживало созерцание мрачных сторон бытия…

– А что там за гвалт? – поинтересовался Кантор, прислушиваясь к невнятным воплям, проистекавшим, похоже, с первого этажа здания.

– Да ничего особенного, еще одного бандита нашли, пьяный спал в подвале. Видать, за бутылкой пошел, а назад выбраться не осилил. Теперь осмелевшие селяне его вешать собираются.

– Если поискать, то еще трое где-то должны найтись, – заметил Кантор.

– Да уже нашлись, что там искать… Эти трое местные были, как только началась стрельба, они оружие побросали и разбежались по домам. Сейчас их родители пытаются уговорить односельчан, чтобы придурков хотя бы не вешали без суда. Кстати, судить тебе придется.

Кантор коротко и безнадежно выругался.

– Да я понимаю, Шеллара просить неудобно, – вздохнул первый паладин. – Кроме того, тебе все равно придется тут как-то распорядиться… какие-то приказания раздать, что к чему объяснить, чтобы народ в чувство привести. Ты ведь им даже не представился. Чего ты сразу ушел?

– Хотел побыть один. Посмотреть на море.

– Так, может, я не буду тебе мешать?..

– Да не надо уходить, я уже посмотрел. Сейчас, немножко посижу и займусь.

Зелье уже действовало, боль постепенно начала утихать, и минут через двадцать можно будет действительно вернуться к людям и о чем-то разговаривать. Если последнего разбойника будут вешать обстоятельно и со вкусом, то, может быть, это займет достаточно времени…

Элмар аккуратно складывал детали своего бронекостюма в специальный мешок и гремел при этом так, что каждый «звяк» и «бряк» отдавался эхом глубоко в мозгах. Послать его складывать свои железяки в другое место у Кантора не поворачивался язык.

– Диего, – вдруг произнес принц-бастард после долгой паузы, – а что там все-таки с Ольгой?

– Не знаю, – честно отозвался мистралиец.

– То есть как – не знаешь? Ты с ней хоть поговорил?

– Нет.

– Почему?

– Не было возможности.

– По-моему, ты ее и не искал. Ты даже со дня рождения Шеллара удрал, как только Ольгу увидел.