Илиас (СИ) - "Реимарра". Страница 3

- Иди, ваше благородие, прогуляйтесь, – все-таки швырнул кто-то в спину смешок. – А то небось укакались, таскаючи.

- Отлезь от него, а? – как всегда, Самир вступился.

Когда Аристин вернулся, все было закончено, даже фуры отогнаны на стоянку, все ушли, его лишь ждали грузчики и Самир.

- Тебя только за смертью посылать, парень, – проворчал бригадир, забирая сигареты и отсчитывая Аристину бумажки, – да и грузчик из тебя не выйдет, силенки не те. Так что ты больше сюда не ходи, я, если тебя придавит, отвечать не хочу. Ясно?

- Ясно, – ответил Аристин, ожидавший чего-то подобного. – За меня уже давно никто не отвечает, я сам за себя. Не сдохну.

- Я тебе сказал, ты слышал.

Назад было идти трудно. Когда Аристин шел из маркета, было почему-то гораздо легче, словно он и не таскал тяжелого, а теперь ноги еле слушались, живот казался каменным. Зато были деньги. Если прибавить те тридцать, что остались, то будет сто десять. Пятьдесят – старосте, для полиции.

- Ну и не расстраивайся ты, – утешал его Самир, – ведь и вправду спину сорвешь, вообще калекой станешь, лучше никому не будет. Ты вон хоть и выше меня, а дрищ дрищом. Я ж в деревне, на молоке рос, а у вас там в городе что? Ничего. Отлежишься, пойдешь снова в город, ведь найдешь чего-то. Не может быть, чтобы уж совсем никуда не взяли.

- Никуда не берут, – говорить тоже было непросто, горло стало сухим. – Я сегодня пол-города прошел. Без регистрации никуда.

- Да дай ты руку! – Самир не дожидаясь, ухватил Аристина за локоть, почти таща на себе. – Что вы за люди такие!

- Кто мы? – переспросил Аристин.

- Аристократия. Без штанов, но гордые. Мать говорит, вы с голоду сдыхать будете, а Илиас останетесь, не попросите.

- Останемся, – подтвердил Аристин. – Мы Илиас!

- Во-во. Да не падай, уже почти дошли.

- Ар, ну ты чего? – Марта легонько потянула за руку. – Давай я кипятку согрею, попьешь? Очень болит?

- Нет. Я просто полежу, хорошо. Спасибо, – Аристин едва помотал головой. На самом деле болело так, что не вздохнуть, не охнуть. В самом буквальном смысле, где-то вверху, под ребрами, и он старался дышать неглубоко, каждое движение отдавало болью, живот же, казалось, был натянут как кожа на барабан, ног он не чувствовал вовсе. Знакомое ощущение, как и всегда после «порта», вот только грудь не болела. Ничего, два дня и все придет в норму. Он растянулся спиной на ложе, под правым боком спала Анника и Марта накрыла их всеми теплыми вещами и одеялами, что были у них.

- Не за что, горе ты наше, – Марта сама не замечала, как подцепила деревенский говорок у соседки, погладила брата по ладони, – Ар, бедненький.

Она сегодня за хозяйку. Обычно, когда Ар дома, он носит воду, готовит еду, стирает, читает Аннике, а она лишь помогает, зато сегодня он беспомощный, а она главная. И уже почти двенадцать часов, нужно готовить обед, половинка пакета гречи, между прочим, последнего и маленькая банка мяса, тоже последняя. Воды она принесет, кастрюлька не тяжелая, а вот развести огонь, около вагончика, в металлической лоханке, под решеточкой, и открыть консервы она не сможет.

- Ты полежи, ладно, я до тетки Викки сбегаю, Самир мне банку откроет и огонь сделает. Только не вставай, – Аристином можно и покомандовать сегодня, он не злопамятный.

Он даже не ответил. Пусть идет, Марта капризная девочка, но на нее можно положиться. Именно она, из трех детей Илиас, десятилетний ребенок, быстрее всего поняла, что они оказались беглецами, сиротами и нищими бродягами, никем. Он, в одночасье ставший из благополучного отцовского баловня главой семьи и добытчиком, до сих пор не уложил в сознании того, что привычного мира больше нет, а она, храня фамилию, приспособилась быстрее всего. Иногда казалось, это просто долгий затянувшийся кошмар и стоит ему проснуться, открыть глаза – он снова будет в своей комнате, дома в Далене, на часах стрелки около девяти и он чуть опаздывает к завтраку. Нужно быстро умыться, причесаться, привести себя в должный вид и спуститься в столовую, где все уже в сборе – мама, отец, сестры, а он опять проспал. Потом будет обычный день, в котором отец уедет на работу, сестер няня или мама повезет куда-нибудь гулять, а он, в последние дни лета, перед подготовительным курсом в медицинский университет, будет заниматься ерундой, вроде болтовни по сети.

Перед днем рожденья, шестнадцатым в жизни Аристина, годом совершеннолетия в Хокдалене, отец спросил его, что сын хочет в подарок. В семье Илиас было принято интересоваться мнением именинника, чтобы не разочаровать случайно и не испортить праздник. И разговор происходил в отцовском кабинете, где была личная территория Дитера Илиас. Аристин очень любил там бывать, во-первых, отец на серьезные темы всегда разговаривал с ним там, словно с равным взрослым мужчиной, во-вторых, иногда, если сидеть тихо-тихо, как мышка, то можно смотреть как отец работает, создает свои непонятные документы или что-то чертит, можно, устроившись на кожаном диване, листать книги по военной истории, которые на самом деле Аристин не очень любил, но картинки в них были интересные. Ему никогда не разрешали остаться в кабинете, если отцу нужно было делать звонки, но если никому не нужно было звонить, то он всегда оставался, иногда даже засыпая в тишине на диване. Мама журила отца за это, но Дитер Илиас всерьез говорил о том, что в присутствии сына ему лучше работается.

Аристин хотел мотоцикл. Он уже давно присмотрел эту модель в витрине центрального магазина в Далене, серебристого быстрого красавца. Водить он умел, и авто и мотоцикл, этому учили в последний год школы. Мотоцикл стоил дорого, но приемлимо для их семьи, отец делал подарки и подороже. Аристин уже мечтал о том, как будет ездить на курсы и в гости сам, без наемного водителя и машины из семейного гаража. Куда захотел, туда и поехал, быстро и девчонки будут смотреть, особенно Юльва Гринер, а он так уж и быть, прокатит. А ведь ей же придется держаться за него!

- Да, сын, вот я и проиграл твоему деду бутылку хорошего вина, – первое, что услышал от отца Аристин, когда сказал свое желание, – а ведь он меня предупреждал. Придется отдавать.

- Как это? – Аристин ничего не понимал, какая связь между мотоциклом и бутылкой вина, которую отец почему-то проиграл деду.

- А так. Сейчас все равно расскажу, Ари. Зато теперь я понимаю, что он чувствовал тогда, когда мне тоже было шестнадцать и я знаю, что будешь чувствовать ты. Ари, сынок, это как раз то желание, которое я не смогу исполнить. Я тебе объясню, ты у меня умный мальчик, надеюсь, простишь.

Мотоцикла не будет, отец никогда не отказывал ему, иногда предугадывая нехитрые желания сына, но только не в этот раз. Почему? И почему у отца такое виноватое лицо?

- Видишь ли, Ари, – они сидели в кабинете, на диване, рядом, только у Дитера Илиас была прямая спина и военная выправка, даже в домашней одежде, а Аристин залез на диван с ногами, – это отказ не потому что у меня нет денег или мне жалко потратить для тебя их, нет, ни в коем случае, для тебя ничего не жалко, и не потому что ты не заслужил подарка, нет, все, что хочешь, но кроме этого. А потому, что взрослые, Ари, эгоисты и зануды. Мотоцикл, ты сам понимаешь, вещь такая… И если, ты вдруг упадешь, разобьешься, попадешь в беду, то мы сойдем с ума. Я, мама, дедушка с бабушкой. Я уверен, что ты отлично водишь, что аккуратен, но на дороге бывает всякое, и скользко и дождь и просто дураки за рулем. Даже когда ты будешь уезжать покататься не далеко от дома, мы будем переживать, беспокоиться, нервничать. Мы же с мамой звоним водителю, чтобы узнать, как вы доехали до места, что ничего не случилось. Ты мой единственный сын, а уж потом наследник Илиас и один из нынешнего поколения десяти родов Хокдалена. Ты главный в семье после деда и меня. Я не переживу, если с тобой что-то случится, потому что потом мне незачем будет жить. Марта и Анника вырастут, войдут в другие фамилии, если захотят, у них другое будущее, и мама будет жить хотя бы ради них, а ты – мой сын, ты Илиас. Я надеюсь, ты поймешь меня, если не сегодня, то потом. И простишь. Ну, и начнешь сам думать о том, какое вино я буду любить через шестнадцать лет.