Предлагаю ничью (СИ) - Ростовцева Алиса. Страница 67

— Только если ты думаешь о ней так, как я.

Мы многозначительно переглянулись. Вот и пойди, разбери, что у нас двоих на уме. Вряд ли, заумные разговоры.

— Был уже третий звонок, всех приглашают в зал. Пойдем? — Керимов кивнул в сторону входа, куда медленно утекла большая часть гостей.

— Не пожалеешь?

— Вряд ли.

Путь от барной стойки до входа в зал мне показался длиною в вечность. Пусть это звучит штамповано и фантастично, но, когда считаешь секунды, проведенные рядом с дорогим тебе человеком, такие условности уже не играют роли. Хочется остановить время, растянуть мгновение на сотни лет. Может быть, мне просто страшно? Я не знаю, что будет после того, как мы войдем в этот зал, найдем места и на ближайшие сто сорок минут погрузимся в просмотр нового фильма. Не знаю, о чем говорить с Тимом потом и не знаю, что выбирать — да или нет? — после. Продолжится ли этот вечер?

Я ничего не знаю.

Месяц спустя Лидочка найдет в сети фотоотчет и на одной из фотографий покажет мне две не вписывающиеся в антураж фигуры. Парень в шикарном белом костюме будет мрачно смотреть вперед, девушка в облегающем черном платье будет выглядеть отстранено. Первый же взгляд на картинку скажет любому одно — эта странная парочка незнакома. Просто умелый фотограф выхватил этих двоих из толпы, в тот момент, когда они на мгновение застыли рядом.

Инь и Янь.

Говорят, противоположностей тянет друг к другу. Глядя на эту фотку, я еще раз убеждаюсь в мудрости предков. Кто-то из них заметил притяжение между магнитами с разными полюсами. Мы с Керимовым точно, как эти магниты. И пусть со стороны… Пусть мы кажемся кому-то чужими. Пусть каждый из нас думает о чем-то своем: Тимур хмурит брови, а на моем лице нет и намека на маленькую улыбку. И все же. Если смотреть дольше, крутить фотографию под разными углами, вглядываться в детали и видеть глубже, чем есть, — вот тогда… Рука мужчины — всего в сантиметре от моих пальцев. В следующую секунду мы обязательно соприкоснемся с ним! И даже второго фото не нужно, чтобы приоткрыть эту тайну. Касание будет.

И да, так и есть. Я отчетливо помню этот момент.

Тим печатает шаг ровно рядом со мной, и я неосознанно повторяю его движения. Тот же наклон головы, тот же изгиб локтей. Одинаковый взгляд куда-то… В пропасть?

Что же мы видим перед собой?

Вряд ли, фотографа. Вряд ли, толпу гостей. Вряд ли, кого-то, кроме идущего рядом…

Магнита.

Потом во мраке зрительного зала, подсвеченного только огромным экраном на центральной стене, я долго-долго пыталась унять колотящееся сердце. Получалось не айс. Ну, почему?! Почему у всех нормальных людей трясутся поджилки, зуб не попадает на зуб, кто-то потеет, у кого-то на глазах выступают слезы, а у меня от волнения — вот это. Сердце, то прыгающее под горло, то от страха уходящее в самые пятки…

Нет, сейчас мне было не страшно. Совсем! Но сердце скакало в груди и стучало военным маршем. «Быстрее, быстрее!» просило оно. И мне хотелось куда-то бежать, что-то немедленно делать, лишь бы быть на одной скоростной волне вместе с моим «мотором». Но куда убежать, если в самом разгаре показ, а Тимур так спокойно сидит от меня всего в десяти сантиметрах?

Я чувствовала кожей, исходящее от парня тепло, и, завороженная им, пыталась себя успокоить. Все хорошо, все шикарно, все лучше, чем может быть!

И ведь действительно так и было?

Мне за глаза хватало той малости, что Тим предлагал. Его рука лежала от меня в нескольких миллиметрах. Лежала рядом — на подлокотнике, не предназначенном для двоих, и не двигалась с места. Я тоже не собиралась сдаваться. Моя кисть уже давно затекла, с каждой секундой все сильнее наливаясь свинцовой болью. Но Керимов по неведомой мне причине был олимпийски невозмутим, так спокоен, будто не испытывал ни малейшего дискомфорта. Как и я, с удобством откинувшись на мягкую спинку дивана, мой неожиданный спутник молчал. Наблюдая за ходом сюжета и не делал ни единой попытки меня коснуться. Он не ласкал мои пальцы, как в фильмах про глупых подростков.

Честное слово, я оценила его подход. Ведь если не так — я бы его оттолкнула! Фыркнула, зашипела, а, может быть, просто ушла, вздумай Тимур меня неожиданно тронуть. Вздумай нарушить дистанцию, придуманную мной… для меня. для него… для нас. Это имело слишком большое значение! Я хотела ему и себе доказать — именно я решаю, что и как будет дальше. Но откуда Керимов об этом знал? Как догадался, что мне от него было нужно? А, может, он тоже думал о чем-то своем, и наши желания в тот момент просто удачно совпали?

Отравленная мыслями о Тиме так, как можно отравиться не понравившейся до омерзения книгой, я пропустила момент, когда мучительное напряжение в кончиках пальцев достигло своего апогея. Запястье в одно мгновение свело, я неосторожно дернула правой рукой и вполне предсказуемо задела Тима. Парень покосился с удивлением на меня, и в светлых глазах (цвет не разглядеть, в зале слишком темно, но я же помню их серый с зеленью блеск) вполне ожидаемо мелькнули задорные искры.

О, да. Он все понял. Он понял, что я «дурю». Сейчас ему лишь осталось назвать меня идиоткой, а после я, гордо вздернув подбородок наверх, без сожалений уйду из этого зала.

Правда?

Но ответа я узнать не смогла. Все так же молча, Тимур накрыл мою руку своей и прежде, чем я успела что-либо сделать, принялся гладить и растирать ноющую от боли кожу. Впрочем, нет. Болели, конечно, мышцы: острые иглы пронзали всю руку насквозь от плеча до локтя, пальцы задеревенели. Но в тех местах, где ко мне прикасался Тимур, оставалось тепло. И это тепло медленно растекалось по моему телу.

На какое-то время я выпала из реальности, наслаждаясь чувственной лаской сидящего рядом мужчины. Сколько длился этот волшебный момент? Кажется, всего пару коротких мгновений. Но в следующий миг, когда я снова уставилась на экран, сюжетная линия фильма оказалась для меня потерянной безвозвратно. Я понятия не имела, что происходит с героями «Финансиста». Какого…

Черта?!

Мысленный окрик резко меня отрезвил. Я настолько сильно поддалась своим чувствам, что забыла о том, ЧЬИ именно прикосновения доводят меня до дрожи. Но это же Тим! Керимов, черт побери, Ксюша! Не Стас, не Никита и не вездесущий Михайлов. Что я делаю с ним? Что на меня нашло?

Мое безнадежно-влюбленное «я» тихо вздохнуло в ответ: я знала прекрасно о том, что со мной происходит. В ловушку, приготовленную для Тимура, я с разбега влетела сама.

Сама?

Осознание этого факта вдруг меня испугало. Только усилием воли я заставила себя не выдергивать руку из пальцев Тимура. На его пухлых губах в этот момент блуждала задумчивая улыбка. Моя же улыбка, легкая и беспечная еще пару мгновений назад, бледнела и гасла с каждой прошедшей секундой. Керимов, конечно, моего состояния не замечал. Неведомые узоры все так же ложились на кожу моей ладони.

Да уж…

За прошедшие годы мало что изменилось. Тимур остался точно таким, как был. Не знаю, хорошо ли это для самого Тимура, но лично мне это открытие может дорого обойтись. Да, Керимов разбежался со своей Анютой, да, он снова свободен и снова гуляет. Один. Но, черт побери… Разве это имеет ко мне какое-то отношение? Керимов не планирует ни с кем встречаться. Даже Барби-блондинка, пришедшая с ним на показ и оставшаяся в одиночестве сразу после моего появления, не выглядела удивленной. Для нее все случившееся было в пределах нормы.

Супер!

Только чем же я лучше нее? Не я ли сама решила продолжить вечер? Поиграть с Тимуром на равных, утереть ему нос… Сорок минут назад это желание было почти нестерпимым. Но зачем мне все это нужно? Стать подружкой на одну ночь для мистера Идиота? Легко. Но там, где для Тима шалости и невинные ласки лишь прелюдия перед бессонной ночью, там для меня — головная боль, слезы в подушку и искусанные до крови губы. Нет, не сейчас.

Потом.

Но я не хочу так больше.

Творящийся в моей голове хаос достиг своего апогея точно под звуки песни. Финальной — к моему несказанному облегчению. Следуя неожиданному порыву, я одной из первых вскочила со своего кресла. Тимур, все еще продолжающий держать мою руку в своей, вынужденно поднялся следом. В маленьком зале тускло вспыхнули лампы, и гости показа степенно поплыли к дверям. Только я и Тимур замерли у своих кресел.