Предлагаю ничью (СИ) - Ростовцева Алиса. Страница 96

Только общение с Лешкой и Людой отвлекало меня от тревоги и желания немедленно вернуться в Москву. Я почти поменяла билеты, чтобы вылететь из Шарль де Голя на шесть часов раньше. Глупость ужасная. Триста шестьдесят минут, вряд ли, могли что-то сейчас изменить. В итоге, я выбросила дурацкую идею из головы и осталась в Париже. Мы просто гуляли с ребятами, сидели в уютных кафе и постоянно болтали. От Лешки я узнала о том, что сейчас происходит в жизни Михайлова и его той самой безбашенной Кэт.

— Они вместе это просто ядерный взрыв, — признался младший-Керимов в ответ на мое заявление о том, что я ждала в Париже появление именно Димки. — Они были в Нигерии, ездили в джунгли. Охота, водопады, провели несколько дней в пещерах. Вулканы. Это просто…

Люда, которая, оказывается, тоже успела познакомиться с беспокойным Михайловым и его не менее экстравагантной Катрин, была от этой пары в полном восторге. Она разделяла мнение Лешки о том, что с появлением Кати в жизни Мити Михайлова все изменилось.

Забавно… а Лида ничего не рассказывала мне о моем старом друге. Общалась с ним до сих пор. И даже рождение розовощекового карапуза по имени Ярик не помешало их регулярным встречам примерно раз в месяц. При этом Лидочка очень осторожно молчала, помня мою просьбу о Диме без лишнего повода не вспоминать. Лишних поводов не было. Тот давний разговор с Тимом, его осведомленность о моих планах… Михайлов не имел никакого отношения к этим делам. Лида всего лишь сказала Тимуру, где и в какое время (очень примерно) я окажусь.

Кси, аэропорт, поцелуи и обещание созвониться.

Я никак не мог избавиться от ощущения дежа вю. Эта долбанная сцена напомнила мне о Ли-Ли. Злость на Кси в этот момент была почти такой же сильной, как и на Яну несколько лет назад. Я с трудом удержался от того, чтобы не отступить назад, когда Ксения нерешительно потянулась ко мне.

В последний раз.

Мне вдруг захотелось сказать ей, что я от нее устал. Устал от ее попыток посадить меня на поводок. Сделать какой-то выбор. К чему ей эта поездка во Францию и встреча с кем-то? Я нужен ей или нет?

«Хочешь быть со мной — ну, так будь, а не вешай мне*** на уши! Я предлагал тебе жить вместе, а ты говоришь мне, что, мол, „очень важно“, „это твоя мечта“?! Ну и, вали в свою мечту! Вали в свою Францию, и чтобы духу твоего тут не было. И чтобы я больше никогда о тебе не слышал»!

Потупленный взгляд Ксении взбесил меня окончательно. Я попрощался сквозь зубы, и даже не дождавшись того, как она окончательно скроется в зоне паспортного контроля, развернулся и направился на парковку.

Бешенная гонка до***ва заняла сорок минут вместо привычных полутора часов. И, быть может, именно по этой причине дорога запомнилась мне так смутно. Я сбросил скорость только перед поворотом на***в. Искореженный мотоцикл на перекрестке и машина скорой помощи на обочине остудили мой гнев и привели меня в состояние тревожного ожидания.

Я не хотел встречаться с матерью. Я не хотел никому и ничего объяснять. Но р ади встречи в эту субботу две недели назад отец настоятельно попросил меня приехать.

В начале февраля моя двоюродная сестра вышла замуж. Свадьба состоялась где-то в Швейцарских Альпах в узком кругу друзей. Ни мои родители, ни наша многочисленная родня не были приглашены. Неофициальные «посиделки» в кругу всех непопавших на вечеринку были назначены на сегодня.

Как будто они не могли выбрать какой-то другой день!

Я никогда нелюбил семейные торжества. Разновозрастная толпа, единственным развлечением которой были и остаются сплетни, вызывала во мне стойкое желание блевать. А вечная суета, которая сопровождала все посиделки с близкими, утомляла. Каждый раз, когда мать приглашала меня на очередную встречу, я находил миллион причин, чтобы отказаться. Но даже когда я приезжал, и Яна, и Аня всегда оставались дома. Я принимал, как должное, их нежелание общаться со сборищем идиотов, с которыми меня объединяла лишь принадлежность к одному роду.

— Я думала, что ты будешь гораздо позже, — мать улыбнулась, удивленно разглядывая меня. — У тебя что-то случилось? Ты плохо выглядишь.

— Ничего не случилось, — откликнулся хмуро. — Просто голова болит.

— Голова? Может, тогда выпьешь таблетку?

— Я уже пил.

— Когда?

— Когда останавливался на трассе, чтобы заправиться, — раздраженно отчитался перед матерью, и передернув плечами, прошел вслед за ней на кухню.

— А что ты пил?

— Какая разница?!

Мать посмотрела на меня с укором.

— Ты ведешь себя как подросток, — заметила осторожно. — Вы, что, с Ксенией поссорились? Я права?

— Она здесь не причем.

Еще не хватало впутывать мать в свои разборки с Ксюшей. И вообще… Нет девушки, нет проблемы. Как говорит мой дед, «баба с возу, кобыле легче».

— Тогда почему ты не позвал ее сегодня к нам?

Я отвернулся, чтобы скрыть гримасу и не ответить матери, что это касается только меня и Кси.

— Ты ничего не понимаешь, — пробормотал сквозь зубы.

— Тим, вы все-таки опять…

— Нет, — я не позволил маме закончить фразу. — Мы не… И хватит уже об этом!

— Цитрамон в верхнем ящике справа, — мать шумно вздохнула и через несколько мгновений из-за спины протянула мне стакан воды. — Мне нужно поговорить с отцом. А ты присоединяйся, когда тебе станет легче.

А мне станет легче?!

Я хмыкнул, услышав, как хлопнула дверь на кухню, и вокру повисла оглушающая тишина. Но вместо того, чтобы обрадоваться вожделенному одиночеству, я вдруг почувствовал острое желание с кем-нибудь поговорить.

Матери не стоило спрашивать меня о Кси. Ее слова лишь вновь меня разозлили.

— Ну и, где ты потерял свою жучку?

Вопрос старого вояки застал меня врасплох, как застают врасплох телефонные звонки посреди ночи. Или встреча со школьным товарищем в одном из переходов метро. Нелепость какая-то, одним словом. А ведь я был почти уверен, что очередного разговора с родственником — тем более с дедом — мне удастся избежать.

Я чувствовал себя выжитым как лимон. Семейное застолье уже подошло к концу, часы показывали только начало одиннадцатого. Но я уже был не способен ни внятно мыслить, ни поддерживать сколько бы то ни было вежливую беседу. Я бы с удовольствием послал это сборище близких ко всем чертям, но какая-то неведомая сила заставляла меня держать рот на замке. И молчать. И наливать себе стакан за стаканом. Это была моя собственная интерпретация той дебильной рекламы «Иногда лучше жевать, чем говорить».

Весь вечер кусок не лез мне в горло, и алкоголь оказался отличным выходом из положения. По крайней мере, с вопросами ко мне почти не приставали. Только дед, на внимательные взгляды которого я время от времени натыкался, кажется, следил за мной. Но приблизиться он так и не решился. До сего момента старик был занят разговором с моими двоюродным братом, в первые за три года приехавшим без жены и двоих детей.

— Так что же случилось с жучкой?

Больше всего на свете мне хотелось проигнорировать этот тупой вопрос, который — я был в этом уверен — станет первым в череде других таких же глупых. В конце концов, я был на полпути к спальне. Перед мысленным взором уже маячил образ бокала Хеннесси и пары кусочков льда, и, может быть, потому неизбежность разговора с дедом не способствовала улучшению моего настроя.

Все-таки он до меня добрался!

— Что? Ты это мне? — мне нехотя пришлось обернуться, чтобы переспросить.

— Ты видишь рядом еще кого-то? Так что же сталось с твоим жучком? — дед насмешливо хмыкнул. А я после бутылки вина и пары бокалов коньяка с трудом мог разобрать, в шутку ли говорит старик или всерьез. Если судить по его хитро прищуренным глазам, он шутит. А, если смотреть на его хмуро сведенные у переносицы брови, то можно решить, что дед недоволен мной.

Или все же он недоволен отсутствием рядом со мной «жучки»?

И какого черта ему понадобилось ко мне пристать?!